Но больше всех я ненавижу себя. Потому что я умнее, профессиональнее и гораздо больше стараюсь заслужить одобрение, чем любой в этом долбаном офисе, а у меня нет никакой возможности доказать это. Никто не замечает, как быстро я управляюсь с бумагами, никто и не думает обратить внимание на то, как любезно я отвечаю на телефонные звонки. А когда я просмотрела рекламные ролики «Стеллар продакшнс» и отпустила несколько остроумных замечаний в соответствующих местах, никто даже не изобразил одобрения, поэтому я прикинулась, будто шучу сама с собой.
С каждым часом, по мере того как получаю все меньше заданий, я чувствую, как одна задругой сползают пелены с Сары-профессионалки, а сквозь них начинает просвечивать Сара-безработная. Вообще-то между этими двумя существами остается лишь узенькая грань (а после уплаты налогов и того уже). Ничего не могу поделать с собой; не лучше ли было остаться дома, где не нужно поспешно сворачивать окно с файлом «Требуются на работу» всякий раз, когда кто-то проходит мимо стола. Черт побери, да лучше бы я проводила время в ожидании, пока меня выберут членом суда присяжных.
Это не значит, что я не люблю работать. Я не люблю работать временно. Если практиканты — это нечто вроде гусениц, а постоянные работники — бабочки, то в положении временного работника я ощущаю себя куколкой, закутанной в липкий кокон из собственной слизи. Никто не намерен тратить время на мое обучение, никто не собирается предоставить мне крылья и научить летать. Я просто занимаю свободное пространство на веточке.
Да, знаете, кого еще я ненавижу? Бывшего обитателя этого кубика. Его, с кучами и кучами видеокассет — кассет, которые, с одной стороны, слишком малы, с другой — слишком велики. Здесь так же есть книжный шкаф, битком набитый папками с финансовыми отчетами и техническими материалами, а еще книгами с такими увлекательными названиями: «План Саймона Арчера: как взорвать мировой рынок» или «Исследовательский анализ: тома I–IV». Какую печальную, неизбывно печальную жизнь, должно быть, вел этот человек.
К середине дня я обнаружила, что жадно перебираю все эти тома в поисках хоть какого-нибудь развлечения, да, пускай даже такого — сухого, пресного, тоскливого и безжизненного. С восторгом нахожу папку с фотопортретами честолюбивых актрис, снимающихся в рекламе, которая закончилась убогим резюме юной Элис Цукер.
Вернув папку на полку, я взяла следующую и крайне удивилась, когда мой указательный палец провалился в дырку. Переплет следующей в ряду книги оказался бумажным, а корешок настолько потертым и изношенным, что я не могла разобрать название. Заинтересованно вытащив ее, я раскрыла рот при виде обложки.
«Спокойная жизнь с пулеметом». Прочь! С каких это пор Том Роббинс стоит плечом к плечу с детской звездой Элис Цукер и Саймоном Арчером, Всемирным Торговцем?
— Извините?
Подняв глаза, я встретила хмурый взгляд, принадлежащий мужчине среднего возраста с довольно неприятным лицом. Он пристально изучал меня. Поставив книжку на полку, я любезно улыбнулась:
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
— Где Джейк?
Черт побери! Разве люди не знают, что я здесь временно? Иначе с чего бы они настойчиво задавали мне вопросы, на которые я не в состоянии ответить? Какая-то часть меня стремится залезть под стол, бормоча: «Как странно. Уверена, он был здесь всего минуту назад…»
Но я пожимаю плечами и выбираю более сдержанное: «Не знаю».
— Вы кто?
— Сара. Я временно заменяю его.
— Отлично. — Он протягивает мини-кассету. — Можете перевести DV в d-beta?
Вновь пожимаю плечами. Еще одна милая улыбка. И еще один многозначительный ответ:
— Гм… нет.
— О! — Он явно в замешательстве. — Обычно Джейк делал это.
— Простите.
— А не знаете ли вы, кто бы мог сделать это?
— Нет. — Я незаметно бросаю взгляд на список сотрудников и рабочих телефонов под моим локтем. Первое имя в нем Эббот, Джеймс.
— А вы спрашивали Джеймса Эббота?
Он мигает:
— Я и есть Джим Эббот.
— О, ну тогда ничем не могу вам помочь.
Звонит телефон, лишая его возможности ответить.
С радостью тянусь к трубке, но, к моему удивлению, аппарат на столе молчит. Звон доносится из моей сумочки под столом.
Решаю изобразить настоящую профессионалку и не отвечать на личные звонки в рабочее время. Но вдруг это насчет работы? Надо использовать шанс.
— Прошу прощения, — говорю я, предупредительно поднимая ладонь. Другой рукой тянусь под стол и хватаю телефон.
Джим Эббот нехотя отваливает, чтобы попытать счастья в другом месте, у следующего секретаря.
— Алло? — произношу я в трубку.
— Привет, это Лори. Меня только что уволили. Не поужинать ли нам?
Лори так легкомысленно относится к увольнению, потому что всегда пребывает в состоянии уволенной, даже до того, как это стало модным. Но ее случай, надо признать, особый. Лори вовсе не сменила множество рабочих мест, даже двух. Ее увольняют все время с одной и той же должности, вновь и вновь, раз за разом. Вот уже три года она работает на одного продюсера, страдающего манией величия. Его бурные приступы гнева стали почти легендой. Для него обычное дело — перепрыгнуть через стол и запустить чем-нибудь крупным в телевизор. А после того как вспышка угасает, если Лори в течение пятнадцати минут не приводит все в идеальный порядок, ее увольняют. На прошлой неделе Лори уволили за то, что босс вдребезги разнес факс, а к полудню ей все еще не удалось заставить чертову машину как следует печатать входящие сообщения. Лори вышвырнули из офиса около четырех часов дня. К девяти утра вторая секретарша сообщила по Телефону, что можно возвращаться. Так Лори и сделала. Как всегда, впрочем.
— Ага, ужин — это классно, — говорю я. — «Танцующие буррито»?
— Точняк. В шесть часов время скидок?
— Отлично. Увидимся.
Кладу трубку. Две секунды спустя от резкого звона на моем столе волосы на загривке поднимаются дыбом. А затем из переговорного устройства раздается громкий глубокий голос:
— Сара?
Я замираю. Никогда не владела искусством телефонного разговора, особенно через «спикер». Одно дело — бесплотный голос, исходящий из вполне материальной, осязаемой телефонной трубки. И совсем другое — это жуткое сверхъестественное шипение, исходящее ниоткуда.
— Э-э… да? — наклонившись вперед, ору я.
— Это Грегори.
— О! Очень приятно! — как глупо заявлять это собственному телефону.
— Еще раз спасибо, что пришли сегодня, — продолжает глубокий голос. — Вы прекрасно работаете.
— О? — На миг замолкаю. Сегодня утром он оставил у меня на столе толстую папку с документами. Я разобралась с ними минут за двадцать. — Благодарю вас.
