Что происходило в участке, я смутно соображала. Голос мой дрожал. Я путалась и не могла ничего внятно объяснить. Большую часть говорил Иван. Дежурный хмурился и настаивал, чтобы отвечала я. А я совсем перенервничав впала в ступор. Страх. Бешеный страх. Не зря он ко мне подобрался.
- Пока не вспомнит или не поступит ориентировка на розыск, придется отправить в приют для бездомных, - равнодушно выдал полицейский. «Ему все равно, он на работе. Обыденность. Подумаешь, человек потерялся. Сейчас запротоколирует все и, закончив работу, пойдет домой к семье. Будет есть суп, возможно, пить пиво и смотреть телевизор. Иван тоже пойдет. У него нет родителей, но у него есть сестра и дом есть. А у меня никого и ничего нет. Я поеду в приют». Я затравленно посмотрела на Ваньку, а он, спрятав взгляд, отвернулся. «Обманул. Он меня обманул. Он просто нашел выход, как от меня избавиться». Облизала пересохшие губы и совсем замолкла. «Я даже плакать не буду. Сейчас точно не буду. Пусть уходит». Подписала какой-то документ и сникла. «Надо как-то снова учиться жить в этом потерянном для меня мире».
Глава 5
Свет фар выхватывал из темноты лужи и выбоины, но, видимо, слишком невовремя, потому что Иван постоянно не успевал свернуть, да и по большей части маневрировать было некуда - дорога словно после бомбежки. Ниву знатно потряхивало и вместе с ней меня. Но я уже не обращала внимание на ставшую привычной в теле боль. Отвернувшись, смотрела в окно, молчала и тихо шмыгала носом.
- Ну и что ты обижаешься? – Ванька с досадным недовольством пытался разговорить меня. – Не собирался я тебя там оставлять.
В ответ я демонстративно еще раз хлюпнула соплями, которые уже предательски с катастрофической скоростью начали пропадать, едва я снова очутилась в салоне этого раздолбанного внедорожника. И слезы в глазах застыли, и моментом подсохли, и сердце сначала с радостью сильней застучало, а потом умиротворенно затихло. Одна лишь я с усилием держала марку и продолжала дуться. Ага, прям так и поверила ему. Не собирался он. Еще как собирался. И если бы не моя внезапная истерика, ехать бы мне сейчас в каком-нибудь служебном уазике в бомжатник.
Я в участке честно собиралась сдержаться и не реветь. Достойно все вынести. Но это было выше моих сил. Сначала комок в горле, который никакими усилиями не сглатывался, отдавая болью в груди, потом нос и глаза защипало, а дальше мне было уже все равно. Я не слышала и не видела окружающих. Что они говорили и что делали. Я просто ревела, ревела и ревела. Вообще-то имела полное право. Покажите мне такого человека, кто в моей ситуации был бы спокоен, как танк. И отвлеклась от стенаний и рыданий только тогда, когда кто-то сунул мне кружку с вонючей жидкостью. Корвалол или валерьянка, не особо разбираюсь. Что-то успокоительное мне всучили. Пару раз клацнув зубами по стеклу, я все же отпила несколько глотков, а потом замерев, уставилась в голубые бегающие глаза. Так наверное смотрят бездомные щенки, как я смотрела на него, потому что он вскоре не выдержал и отвернулся. Сидел напротив меня на корточках, держал в руках мою ладонь, гладил ее, время от времени подносил к губам и согревал дыханием. Я и в самом деле, похоже, замерзла. Меня нервно потряхивало в ознобе. Но рядом с Ванькой было спокойно и от этого намного теплее. Так все время и держал меня потом за руку. И пока договаривался, что я останусь жить у него до выяснения обстоятельств, и пока подписывал какие-то бумаги. Потом они еще о чем-то говорили, даже со мной пытались побеседовать, но я вцепилась в руку Ивана и не отпускала, пока мы не вышли на улицу и не сели в машину. И вот теперь я считала, что могу немного и повредничать. Конечно, не сильно много и не долго, а то, неровен час, и назад вернет. С него станется. Шмыгнула для приличия последний раз.
- Я не обижаюсь, просто испугалась, - буркнула в ответ, так же продолжая глядеть на темные улицы, слабо освещенные фонарями. Снова вечер, надо же сколько времени мы с ним проболтались по городу. Еще один день в потерянном мире.
Я не видела его, но чувствовала, что он в ответ улыбнулся и тут же его рука снова нашла мою. Сжал ободряюще. «Не бойся – я с тобой», - говорил его жест, и я тоже невольно улыбнулась.
Дома нас встретила ужасно недовольная Алёнка.
- Развели лужу на балконе! И вообще, кто так белье вешает? - бурчала она сквозь шум льющейся воды, гремела посудой и при каждом удобном случае косилась на меня.
Мы с Иваном переглянулись и затихли, виновато опустив глаза и ковыряя ужин. Пока мы сегодня бродили по улицам и организациям, сестрёнка уже успела вернуться с учебы и приготовить еду. Поджарка из печени и картофельное пюре. Мне ужасно неудобно. Вчера меня приютили, помыли, накормили и спать уложили, а сегодня вроде как пора и честь знать, но я честь не знала. Снова нарисовалась. Иждивенка. Еще и в ее одежду влезла. Я постаралась подальше засунуть ноги под табуретку, чтобы убрать с глаз долой подвернутые снизу Алёнкины джинсы. Вздохнула.
- А как его вешать надо было? – шепнул еле слышно Ванька, вырывая меня из грустных мыслей, и снова уткнулся в тарелку.
- Наверное, отжать сильнее, - так же тихо ответила я, - и еще встряхивать, - вспомнила вдруг постоянные замечания от мамы.
- Встряхивать?
- Угу, чтоб гладить легче было.
Для Ивана эти непрописные истины оказались темным лесом, он лишь невозмутимо пожал плечами и посчитал нисколько не зазорным признаться сестре:
- Не ворчи, это я вешал.
Сестренка фыркнула. Теперь точно подумала, что я не в состоянии вообще что-либо делать. Но тогда утром он сам вызвался, потому что и веревки высоко, да и тянуться у меня плечо болит, да и не только плечо. И расстроена я была. А вообще домашние дела мне не в новость, и я вполне могу с ними управляться. Не в доме с прислугой ведь живу.
- Алён, оставь посуду, я сама помою, - спохватившись предложила, совсем на шее висеть и впрямь не хорошо - крышу над головой дали, еще и обслуживают. Неловко даже как-то. Понятно, отчего фырканья и ворчания.
- За собой помоешь и за ним вон, - мотнула угрюмо головой в сторону брата, еще немного побурчала, закончив, выключила воду и вышла из кухни. Вскоре в ее комнате хлопнула дверь. С гонором девчонка.
Я снова вздохнула.
- Ей не нравится, что я здесь, - сказала уныло. Да и ему вряд ли это нравится. – Вань, я постараюсь все побыстрее вспомнить, - поспешила заверить, - честно постараюсь.
Ванька скептически хмыкнул. Знаю, уже и сам не рад, что связался со мной, очевидно ведь - надолго встрял и неизвестно как теперь от меня отвязаться. Недаром вчера сказал, лучше бы тебя не знать. Ну, а мне что делать? Жуть как не хочется в приют для бездомных.
- С кем хочу с тем и живу, так что пусть не бесится, - невозмутимо заявил Иван, встал, сунул грязную тарелку в раковину, обернулся ко мне, - ты обещала помыть, - нагло подмигнул. А я сразу повеселела. Конечно все уберу.
Одежду, как и ожидалось, было тяжело привести в божеский вид. Черные блестящие леггинсы не так страшно выглядели, лишь слегка потерлись от встречи с асфальтом, причем в некритичной части – сверху в районе того, что пониже спины, а под плащом это в общем-то и не заметно. А вот сам плащ оставлял желать лучшего. Но что делать – не буду же я все время носить одежду Алёны, тем более она не очень по-доброму ко мне относится. Поэтому я с усердием водила по плащу утюгом. Встряхнуть его утром перед сушкой, кстати, реально бы не помешало. Разгладить изрядно помятую ткань оказалось нелегко. Иван же валялся на диване, лениво за мной наблюдал и разговаривал за жизнь.
- А училась ты на кого?
- На бухгалтера.
- Ммммм, как неожиданно. – Еще и насмехался гад. – Тут в городе?
- Угу, мама была против, чтобы я уехала.
- А ты хотела?
- Да в общем-то и нет.
- А я хотел.
- Что ж не уехал.
- Родители погибли, я же говорил.
Я подняла взгляд, сконфуженно замерев. Все же эта тема меня вводила в растерянность, и я не знала что в такие моменты отвечать.
