— Лядь! — возмутилась она и окрысилась.
Но продолжения не последовало. Я хмыкнула, прожигая её взглядом, а какие-то носороги привлекли её к себе. Шалава.
Лёша тут же поставил передо мной гранёный стакан с чаем.
— Что кушать будешь? — заботливо спросил он, и мне стало ещё теплее.
— Пирог Анькин с вишней, — ответила я и помахала на себя рукой.
У Лёшки руки длинные, как у настоящего Лешего. Он чуть привстал и дотянулся до тарелки с последним куском пирога с вишней, попутно подкинул ещё буше. Подкусив губу, я подняла на него глаза.
А потом обратила внимание, что напротив Трэш целует Катьку, да так откровенно, что между ног заскулило, закрутилось. И Ромка Шишков по Анькиной щеке языком провёл, как зверь. Между этими парочками сидел уже никакой Леркин француз. Пьяно улыбался и смотрел пустым взглядом мимо меня на часы за стойкой с кассой. Было невероятно шумно. Лерка пока при живом бойдфренде уже с кем-то ссосалась из одноклассников.
— Лёш, — позвала я. — А что происходит?
Я пила говённый переслащенный чай и с ужасом наблюдала, как Нафаня прямо с тремя носорогами заигрывает и платье закатывает, оголяя целлюлитные ляжки.
— Боюсь, Соня, мы все попали, — усмехнулся он.
Учителя как-то отделились, и там тоже царила своя разнузданная атмосфера. А за столом уже никто ничего не стеснялся, поцелуи с сексуальным подтекстом привели к тому, что народ стал резко рассасываться. Ромка Шишков трахал своим ртом рот румяной Аньки, а потом куда-то побежал. Краем глаза заметила, что у него эрекция. Ромка ушёл, и ничто не сдерживало больше француза от падения. Он рухнул на спину, ударив ногами стол.
— Я сейчас, — прошептал мне Лёша на ухо, — только не уходи, я к тебе приехал.
— Ладно, — натянуто улыбнулась я и освободила ему место для выхода.
Грех было не глянуть. У Лёшки тоже в штанах стояк. Мне стало не по себе. Я понюхала стакан с чаем. Сказать сложно, что туда подсыпали.
— Лёш, — испугано позвала я. Потому что, если это Виагра, меня могут изнасиловать.
— Я рядом, зайка, никто не тронет.
Я онемела. От того, как он это бережно произнёс. Как нежно и оберегающе. Мне от его слов стало легко.
Лёшка рядом, он — скала.
И ещё похабность и моё возбуждение остротой перетекали в горячую любовь. Я поняла, что у нас с ним только зарождается чувство. И оно взаимное.
Я процокала на каблуках к французу. Присела как можно скромнее, с опаской оглядываясь по сторонам. Человек десять танцевали у колонок, но танцы их были сексуальной прелюдией. Прощупала пульс на тощей шее иностранца. Лерка, шлюха, уже свалила трахаться с кем попало. Я сама сидела на корточках и чувствовала, как наливаются половые губы.
Виагра действует не так, как все описывают. Она делает мощный приток крови к половым органам. У мужчин — это стояк. У женщин по-разному. Я б не против. Но я всегда не против. А вот другие? Медленно выпрямилась. Проехалась взглядом по уродским туфлям десятых годов, подолу широкого синего платья. У Анечки была такая физиономия, как в тот день, когда мы всем классом хотели её избить, а она нас презрительно оценивала взглядом. Кричать ей, что она еб*нутая шизофриничка, бесполезно. Анька действительно со справкой. Отхреначить бы её за всё хорошее, так ведь тут пёс её пасёт, мне только конфликта Шиши с Лёшей не хватало.
— Если кто-то умрёт, тебя посадят. И будете с Шишей в семейной камере сидеть лет двадцать, — не выдержала и усмехнулась.
А они пара что надо. Стоят друг друга. У них всё получится.
— Не умрёт, — надменно приподняла молочную бровь Анька. — Я всё рассчитала. Одна Катя беременна, она не пила и не ела из общего котла.
Последнее её выражение воспалило в моей голове фантазию, где мы — звериное племя и жрём из котла, в которую подсыпали Виагру. А потом оргия, всеми желаемая. И была в этой иллюзии правда.
К нам подошли два носорога Костя хитро щурился то на меня, то на Аньку.
— Изнасилования будут, — предупредила я дуру.
— Это лучше, чем драка с убийством, как в прошлом году, — шепнула она и грозно уставилась на похотливых мужиков. — Мы с Ромой Шишковым.
— И? — поинтересовался Костя.
— И с Лёшей Васиным, — добавила я, получилось это несмело.
— Васе передай, что его ждём за школой, — Костя плюнул прямо на пол и вместе с возбуждённым дружком вышел из столовой.
Я печально посмотрела на вырубившегося француза и пошла следом за Анькой. Не так я представляла вечер встречи выпускников, но с Белой Плесенью по-другому не могло быть. Мы вышли из столовой
— Ля-ядь!!! — орал Шиша с лестницы, что вела на второй этаж. — Человеку плохо!
Я с укором посмотрела на Аньку и побежала на помощь. Может случиться, что я до ночи буду носиться от одного к другому, пока кто-нибудь не вызовет скорую.
***
У меня сердце в пятки упало, когда я увидела, что Лёша лежит на полу. С эрекцией, как по Анькиному сценарию, но не двигается, и глаза закрыты.
В коридорах не был включён свет, только с лестницы доставало лёгкое освещение. Я с разбега кинулась на колени перед предполагаемым любовником. Быстро ухватилась за запястье. Чёрные ресницы дрогнули, полные губы разъехались в улыбке. Я облегчённо выдохнула и тихо рассмеялась. Мужская рука обвила меня за шею. Мощная такая, будто стальная.
И потянула вниз.
Наши губы соприкоснулись. Но он так и остался робким, поэтому я, склонив голову на бок, проехалась языком по его нижней губе и вошла в горячий рот.
Стояла на четвереньках, и моя попа в таком положении особо объёмная, поэтому кто-то рядом восхищённо вскрикнул.
— Трэш, не смотри, — смеялась Катька Тугарина, утаскивая своего мужа мимо нас.
А мы с Лёшей улыбались и переплетались мягкими, расслабленными языками. Неописуемая нежность его сочных губ навеяла воспоминания. Мы с ним целовались очень давно. И тело, словно по приказу, отзывчиво заныло в желании своего мужчины. Того единственного, с которым мне будет хорошо. Много лет назад расчётливый разум меня от Лёшки отгородил, но сейчас внутри всё сжалось от стремления к единству.
Крик души какой-то, жажда насладиться тем, что упущено.
От нежнейшего поцелуя летело по телу мелкой дрожью приятное возбуждение. Я почувствовала, как становлюсь мокрой, как соски твердеют на груди. Жадно сосала его язык, чувствуя сильные руки, гладящие мою спину. И аккуратное прикосновение к груди широкой пылающей ладони. Его тепло сквозь одежду опаляло. И хотелось упасть на него сверху и влиться в него. И если секс поможет нашему слиянию, то я хочу его прямо здесь, в школьном коридоре…
— Не здесь, — опомнилась я, оторвав влажный рот от его шёлковых губ.
— Да, — тихо согласился Лёша. — Тебе нравится рубашка? От Армани, как просила.
— Я балдею, — усмехнулась, — пойдём ко мне.
Он резко вскочил. Так лихо, что я ошарашенно посмотрела на него. А Лёшка уже помогал мне подняться. Раз у меня такой сдержанный друг, то я вспомнила о поддоне, который нужно забрать.
В столовой было пусто. Играла музыка, на полу лежал француз. Даже кухарок не было. Все запомнят этот выпускной надолго. Я забрала поднос и накинула куртку.
Взявшись за руки, мы с Лёшей побежали из школы. Улыбались, ловили сверкающие взгляды. Эта влюблённость как в первый раз, в юности. Такая волнительная, немного боязливая.
А на крыльце валялось несколько человек. Одних рвало, другие стонали. Я хотела задержаться, чтобы спросить, как дела. Выживут? Но Лёша потащил меня на школьную дорожку. Дрожали кусты недалеко от парковки для велосипедов, и разносились по округе стоны и оханья. Криков о помощи слышно не было. Мы по-ребячески с Лёшкой хихикали.
Спешили по дорожке, завернув за школу. Вечером там работал один фонарь, в остальном — темень непроглядная. И у домов за оградой тоже светили фонари, но их жалкий свет не дотягивался до нас.
За спиной раздался свист.
Я обернулась. А вот Лёша нет, потому что впереди, из кустов тоже появились мужчины. Трое за спиной во главе с Костей приближались быстро. Те, что перекрыли дорогу к открытым воротом ограды, вообще были вооружены. Забыла совсем об угрозе. Костя же предупредил, что ждать будут.
