Этот мальчик был моим другом, моим светом во тьме.
Илай послал его ко мне.
У папы вырывается вздох.
— Это моя вина.
— Твоя?
— Похищение Эйдена должно было только напугать. Он должен был вернуться, как и двое других мальчиков, если бы я лично позаботился об этом.
— Хочешь сказать, что ма оставила его у себя, не сказав тебе?
— При помощи Реджинальда.
— Д-дяди Реджа?
Папа берет меня за руку и ведет к ближайшей скамейке. Я следую за ним, как потерявшийся щенок, моя голова завязана в такие сложные узлы, что трудно соображать.
Дядя Редж помог маме похитить Эйдена.
Эта мысль вертится у меня в голове, как разрушительный мяч. Я понимаю слова, но не могу их осмыслить.
Мы оба сидим на деревянной скамейке, от которой пахнет свежей краской. Папа поворачивает меня к себе так, чтобы мы смотрели друг на друга.
— Я хотел, чтобы ты привыкла к дому, прежде чем поговорить о прошлом, но сейчас у меня не остаётся выбора. Возможно, ты никогда не увидишь свою мать прежней после того, как я скажу тебе это.
— Ты не можешь заставить меня ненавидеть маму больше, чем я уже ненавижу ее, пап.
Он морщится, но не комментирует. Возможно, как и я, папа понимает, как сильно она разрушила нашу жизнь.
— Ты должна понять, что смерть Илая сильно ударила по твоей матери. До того, как мы поженились, Эбигейл страдала маниакальными эпизодами, депрессией и тревогой. Она не любила врачей и часто прятала свои лекарства. Иногда она вообще переставала их принимать. Когда она забеременела Илаем и родила его, она больше не нуждалась в таблетках. Будто она нашла цель в жизни. Поэтому, когда его не стало, ее цель умерла вместе с ним. Можно с уверенностью сказать, что в тот день мы все потеряли часть себя.
Я придвигаюсь ближе к нему и обнимаю его за руку, молча выражая свою поддержку.
— Единственный способ выжить для твоей матери состоял в том, чтобы представлять, что Илай все еще жив. Через два месяца после его смерти она привела домой мальчика и сказала мне, что нашла Илая на рынке. Я вернул его родителям и извинился. Затем она начала делать это за моей спиной с помощью Реджинальда. Этот негодяй шёл на все ради денег. Он был умен и приводил к ней бездомных, осиротевших или сбежавших мальчиков только потому, что их никто не ищет. Единственным условием Эбигейл было то, что они должны выглядеть как Илай.
Я хмурюсь еще сильнее.
— Я смутно это помню.
Кусочки медленно складываются воедино.
Я называла дядю Реджинальда супергероем, потому что монстры исчезали, когда появлялся он.
В своем маленьком уме я обычно классифицировала маниакальные эпизоды мамы, как монстров. Она была одета в белое, обнимала меня до смерти и водила к озеру. Когда она была в белом, она никогда не улыбалась и всегда казалась не от мира сего.
Она была монстром.
Однако, когда появлялся дядя Редж, она надевала красные платья, красила губы красной помадой. Она была сногсшибательной. Она больше улыбалась, и в ней было столько энергии, что иногда это сбивало с толку.
Она гуляла и играла со мной. Читала мне сказки, смеялась и шутила.
Она была мамой.
Мои глаза расширяются, а сердце чуть не падает на траву.
Значит ли это, что ма веселела только тогда, когда дядя Редж приводил ей мальчика с улицы?
— Что она с ними делала?
Мой голос такой навязчивый, что пугает до чертиков.
— Обнимала их и говорила им, что она рада, что ее Илай дома. — он вздыхает. — Она никогда не причиняла им вреда, поэтому я позволял ей сохранить эту привычку.
— Ты позволял ей? — я пищу.
— Они ели с нами и проводили с ней несколько часов. Когда наступал вечер, они брали деньги, одежду и уходили. Это был беспроигрышный вариант. У мальчиков была еда и кров на весь день, и твоя мама была счастлива.
— Не было бы лучше, если бы ты отвез ее к психиатру?
— Я сделал это. Я даже оставил ее в психиатрической клинике по их рекомендациям, но ей стало хуже, и она начала резать себя. Я был вынужден вернуть ее обратно. В то время я все еще горевал по Илаю. Я не мог потерять и Эбби тоже.
Эбби.
Он все еще называет ее так даже спустя столько времени.
Я обдумываю его слова, но не могу сформировать четкие мысли. Мгновение мы с папой смотрим вдаль, на ледяной ветер и темнеющие тучи.
На серые-серые облака.
Идите вы, облака. Почему вы должны усугублять мои страдания?
— Ма причинила им боль в какой-то момент, не так ли? — мой голос едва слышен. — Эйдена пытали, папа.
— Сначала она только обедала с ними и рассказывала им об их дне. Мальчики с улиц любили ее. Эбби была доброй и терпеливой и умела вести себя с детьми.
— Что поменялось?
Он проводит рукой по лицу и вытирает указательными пальцами брови.
— Я не знаю. Думаю, ее состояние обострилось.
— Обострилось?
— Однажды я пришел домой и застал ее сидящей в спальне. Она пела и расчесывала волосы, ее руки были в крови. Я побежал в твою комнату, испугавшись, что она что-то с тобой сделала. К счастью, ты спокойно спала.
— Ч-что случилось?
Его челюсти сжимаются, и я распознаю в этом жесте гнев. Папа не часто показывает свои эмоции, и я, вероятно, унаследовала от него свой пустой фасад.
— Я обнаружил двух детей в подвале. Они были на грани голода, а их колени были исцарапаны и порезаны горизонтальными полосами. Это было ужасно.
— Двух?
Он бросает мимолетный взгляд в мою сторону.
— Ты видела их тогда, но не помнишь.
— Они были.. живы?
— Да. Раны не были смертельными, но они голодали и находились на грани смерти. Эбигейл обычно кормила детей и никогда не прикасалась к ним. Когда я спросил ее, почему она это сделала, она сказала, что у них не было травмы Илая, когда он упал с велосипеда, поэтому она исправила это.
Я задыхаюсь и прикрываю рот свободной рукой
— И ты позволил ей находиться рядом с детьми?
— Нет. — он качает головой. — Не после того случая.
— Слава Богу.
— Она выместила это на тебе, принцесса. — он сжимает мою руку в своей. — Я пытался защитить тебя, как мог, но у меня ничего не вышло.
— Папа, не говори так.
— Я признаю, что подвел тебя. Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы запер ее в психиатрическом отделении.
Я качаю головой.
— Я знаю, что ты не смог бы. Это произошло сразу, после смерти Илая. Если бы мы с тобой потеряли их обоих в такой короткий срок, это погубило бы нас.
— Но оно того стоило бы. По крайней мере, я не разлучился бы с тобой на десять лет. — он делает паузу. — И она бы не сделала того, что сделала с Эйденом.
Я оживляюсь, смаргивая слезы.
— Почему она так с ним поступила?
— После инцидента с двумя детьми Эбби оставалась без «фальшивого Илая» в течение трех месяцев. Это сильно ее огорчало, поэтому, когда у нее наконец появился Эйден, она выместила это на нем. — он проводит ладонью по лицу. — Я был занят последствиями пожара в Бирмингеме, кадровыми и полицейскими процедурами, поэтому некоторое время не возвращался домой. Если бы я вернулся, ничего бы этого не случилось. В любом случае, это не имеет значения. Что, если...
— Бесполезно, — говорю я вместе с ним.
Мы улыбаемся друг другу с оттенком грусти.
Папа учил меня, что бесполезно гоняться за «что, если», когда все сказано и сделано.
— Теперь мы есть друг у друга, принцесса. Ничто не разлучит нас. — первая капля дождя падает мне на нос. — Давай, пошли в дом.
Мы спешим в направлении дома, и на мгновение я представляю себя маленькой девочкой, которая изо всех сил вцепилась в папину руку, хихикая и крича от восторга, когда мы бежали под дождем.
Воспоминание посылает через меня волны счастья.
Папа может быть безжалостен ко всему остальному миру, но для меня он просто папочка.
Однако я больше не та семилетняя девочка. Я не слепа к фактам, которые передо мной.
Хотя мама и пытала Эйдена, именно папа похитил его. Он был тем, кто начал порочный круг злой судьбы между семьями Стил и Кинг.
