Только вот ничего из этого не имело значения. Будет сложней, но ничего ведь не изменится.
В огромном водовороте счастья я ничего не замечала. Ни скудное питание в столовой, ни постельное бельё в пятнах, ни эпические дуры по соседству не выводили из себя.
Всю свою «одсидку» я теперь представляла в розовых тонах. Ванильно, воздушно, ватрушно.
Каждый вечер я возвращалась с зефирной улыбкой на губах и снисходительно смотрела вокруг, даже в ответ на подначки смеялась. Светка притихла и за всё время умудрилась подраться всего раз — с двумя новенькими, которые ещё не слыхали об её особенности. Когда я вернулась, инцидент уже закончился, никто толком не пострадал. Светка сидела в комнате, забравшись на кровать с ногами, спрятав лицо за волосами и вскинулась, когда я вошла.
— Где ты была? — Тихо спросила она, облизывая разбитую губу. Остальные синяки давно сошли и губа прямо бросалась в глаза.
Я пожала плечами. Врать не хотелось. Рассказывать? Боже упаси!
Она тоже не стала напирать с допросом, только головой покачала и снова спряталась в коленках. Ничего, отойдёт.
Отчего-то я была уверена, что поездка в лагерь станет самым спокойным моим летом, ну, начиная с сознательного возраста, ведь драки тут устраивать уже особо не с кем — все друг к другу притёрлись. Причин для бунта тоже нет — условия не райские, но жить можно. Всё хорошо.
Было. Пока однажды я не вернулась, а Светки в комнате нет.
Просто невероятно! Я сразу поняла — её нет ни в туалете, ни в душе, ни у соседок, куда любая другая на её месте могла бы зайти поболтать по-дружески. Светка не могла, чтобы она стала с кем-то болтать, должно пройти несколько месяцев, этот человек должен целиком и полностью оправдать её доверие — только тогда можно расслабиться.
— Где Светка?
Наша третья соседка Оля выглянула из-за раскрытого журнала. Её тонкие брови так и полезли на лоб.
— Светка? А ты чего, не знаешь? В карцере она.
— Где?
В ушах застучало. Перед глазами проносились причины, по которым подруга могла угодить в карцер. Это же может быть всё, что угодно. И очень серьёзное. А меня рядом не было.
Совесть не мучила, ведь я ничего не планировала специально, просто стало не по себе.
— За что? — Наконец, выдавила я.
— За что? — Она усмехнулась. — Поймали её. Лезла в мужское общежитие.
Пришлось даже сесть.
— За что?
Были сомнения, что послышалось. Не могло не послышаться.
— В общагу к пацанам лезла, говорю. Два дня карцера, начиная с сегодня. Полчаса как увели.
Значит, не обман слуха. Лезла в общагу? Зачем? Вот уж не поверю, что к какому-нибудь ловеласу. Что-то украсть? Кого-то убить? Ну прямо не знаю, что предположить!
Я бросилась к комнате вожатых, но ничего не добилась — те отсутствовали. Только охрана слонялась по вестибюлю, а после отбоя — по коридорам. Ответов у них, конечно, не было, а вот скрасить скуку и воспитать кого-нибудь они были бы не прочь. После пары выжидательных взглядов я развернулась и ушла — не до них.
В общем, только утром удалось добиться новостей. Наша воспитательница нехотя сказал, что Светка в карцере и посещать её нельзя, как и передавать что-либо. Звучало логично, иначе смысл какой в карцере? Но я всё равно жутко расстроилась. Мне проще самой было бы отсидеть в карцере, чем представлять там Светку. Как в тесной тёмной комнатушке она скрючилась с ногами на кровати, спрятала лицо в коленках и прислушивается к тишине.
К вечеру меня почти трясло. Лёва выслушал нашу со Светкой историю, потом молча обнял. Стало ещё хуже, проснулась совесть — я тут балдею в его объятьях, а Светка…
Конечно, следующим вечером я на чердак не пошла, а стояла у вдоха в помещение с карцерами и ждала. За мной два охранника, воспитательница и психолог, проследить и убедиться, что Светка вышла сама, целая и здоровая. Напишут потом отчёт, что никто её не обижал.
Скрежет засова, скрип шагов — здравствуй!
Светка походила на больную взъерошенную мышку. Она смотрела исподлобья и каждому становилось понятно — лучше не трогать. Даже на меня она так зыркнула.
Меня, правда, таким поведением не проймёшь. Тем более после того, как я потратила треть денег, присланных родителями на месяц, чтобы уговорить воспитательниц привезти мне из соседнего городка тортик. Теперь он лежал у меня на руках, оставить в комнате я не рискнула, сожрут и крайнего никогда не найдёшь, так что Светку я встретила во всеоружии — с улыбкой и угощением.
Вначале показалось, она что-то плохое скажет или сделает. Но упрямство быстро исчезло и она снова беззащитна. Всего на миг.
— Всё в порядке?
В наступившей тишине я покачивала торт, пока не заметила, что окружающих это движение напрягает. Они так и пялились мне на руки, словно ждали, что сейчас я размахнуть и зафигачу его кому-нибудь в лицо.
Неужели у меня было такое желание? Даже сразу не ответишь…
Скривившись в сторону психолога и охраны, Светка молча пошла вперёд, я за ней следом.
В комнате уже был готов чай. Светке достался самый большой кусок торта, остальное разлетелось вмиг по голодным соседкам. Когда жрать ничего не осталось, гости удалились и мы остались одни. Оля тоже ушла покурить втихаря в туалете.
— Что ты делала в мужском общежитии? — Не теряя времени, спросила я. Вопросы на эту тему и раньше звучали, но Светка их игнорировала.
Однако не сейчас и не меня.
Недоеденный кусок шмякнулся на поднос.
— Ты же туда ходишь? Да? Я знаю, что ты туда таскаешься каждый вечер. Нашла себе очередного кавайного мальчика? Или брутального? Чего? Скажешь, нет? Это же лагерь — всё равно что одна большая общага, все всё знают. Дело времени. Вангую, Ясенька, что не пройдёт и суток, как все будут знать, к кому ты бегала. Поняла?
Я долго и молча смотрела на неё, непроизвольно кивнула. Вот это фиаско! Потратить целый день на ожидание выхода Светки из карцера, обдумывая заодно, как рассказать ей о Лёве, как их познакомить — и такая ядовитая речь.
А давайте теперь представим, что она может сделать при встрече? Сколько раз я говорила очередному своему кавалеру — у меня безумная подруга, она прирежет, не дрогнет, и всегда говорила с улыбкой, описывала эту вероятность как забавное приключение. Смешно потому что было.
А сейчас, зато не смешно. Знакомить такую Светку с Лёвой? Это дичь какая-то.
Придётся ждать, пока она остынет. После буйного приступа у неё через день-два всегда наступает «настроение-дым», тогда и рискнём.
Однако я разозлилась достаточно, чтобы на следующий день взять и снова уйти на чердак. Не ставя никого в известность.
Лёва уже ждал. Вздохнул так глубоко, будто мы не виделись годами.
— Как хорошо, что ты пришла!
Так просто. Несколько слов, а в душе словно летний дождик прошёл — пахнет мокрым горячим асфальтом и свежей травой, и небо светлое, прозрачное, как стекло.
— А чего такая злая? Кто тебя разозлил?
Он подходит, протягивает руки. Всего несколько шагов, и можно нырнуть в его объятия, и просто ничего не бояться, ни о чём не переживать. Подумать только! Раньше такого не случалось. Мужские объятия нужны были для дела, а не для того, чтобы побездельничать.
Ничего себе сказала!
Как же хорошо, что я не поленилась в тот день забраться на местный чердак! Что моя Находка оказалась самой лучшей находкой в жизни. И хочется быстрее к нему. И главное — не только ради поцелуев.
И вот, когда до этого счастливого момента оставался всего миг, из-за спины раздался до боли знакомый голос.
— Я же говорила!
Конечно, объятия тут же отложились. И поцелуи. И разговоры. И чай с конфетами.
Я обречённо повернулась к двери.
Не знаю, как Светке удалось за мной проследить. Теперь она стояла, мрачная, даже волосы походили на колючки ежа, покачивалась с носка на пятку и её глаза наливались красным цветом. Фигурально выражаясь.
— Посто…
Сказать я ничего не успела. Сделать, впрочем, тоже.
Светка метнулась вперёд, размахнулась и…
