Ужинали вчетвером. В гости пришли сестра Чи - Су Хонь, и ее старшая дочь - Миа Чжоу. Ещё одна странность Хинга - женщина, выходя замуж, не меняла фамилию, хотя ее дети получали фамилию мужа. Элизабет хотелось думать, что это признак их самостоятельности, независимости от мужа, но дядя Минг в своё время упомянул, что женщины не считаются настолько ценным имуществом, чтобы усложнять из-за них себе жизнь и переводить бумагу, необходимую для новых записей в Книгу Семьи. Их просто не вписывают в родословную - тогда зачем менять фамилию? В Книгах записывались только мальчики. Деды, отцы, сыновья. Внуки.
Все три женщины говорили на классическом китайском, произносили слова медленно и четко, и поясняли, если видели, что Элизабет что-то не понимает. О прошлом ее не расспрашивали - вообще не заговаривали о тех обстоятельствах, при которых она попала к ним в гости. Можно было подумать, что она дальняя родственница, заглянувшая с визитом. Миа с восторгом рассказывала о своём женихе, Чи кивала и грустно вздыхала.
Рыбный суп и многочисленные закуски были немного островаты на вкус принцессы, но изголодавшаяся по домашней еде девушка уписывала все за обе щеки, не забывая закусывать рисом из личной мисочки. Вся остальная еда лежала на тарелках в центре стола, даже суп предлагалось черпать из общего котла индивидуальными ложками.
Когда все наелись, хозяйка принесла чай. Элизабет была немного знакома с чайной церемонией, но это оказалась привилегия аристократии. Чай простонародья был горьковат, заварен в обычном глиняном котелке и разлит по крохотным чашечкам - хоть что-то знакомое - специальным миниатюрным черпачком. Народ в меру возможности старался следовать веяниям моды.
Чай был выпит, воздушные печенья съедены, и гости засобирались домой.
- Почему ты все время вздыхала? - спросила Элизабет, когда Чи закрыла дверь за сестрой и племянницей и уселась обратно за стол. - С ее женихом что-то не так и она об этом не знает?
- С ней не так. - Снова вздохнула Чи. - И она об этом знает. Раз в пять лет со всех регионов собирают дань - в том числе девушек от пятнадцати до двадцати. Одну от каждого региона. Их участь - служить Императору в огромном Запретном Городе.
- Всю жизнь? - ужаснулась Элизабет.
- Нет, только пока им не исполнится двадцать пять. Тогда они получают щедрую пенсию и могут себе позволить купить дом в любом районе Хинга. А в Хангыле даже прислугу нанять, там все дешевле. - Чи мечтательно зажмурилась. Потом встряхнулась и продолжила. - Но глупая девчонка влюбилась. Хочет замуж за своего ненаглядного и все тут. А какой мужчина будет невесту девять лет ждать?
- Неужели ее некому заменить? - с сочувствием уточнила принцесса.
- Некому. Все женщины на острове либо младше пятнадцати, либо старше двадцати, либо уже замужем. Только Миа не успела - в год перед сбором дани проводить обряд бракосочетания запрещено, а пятнадцать ей только в этом феврале исполнилось. Раньше никак было.
Женщина глянула искоса на гостью и невинно поинтересовалась:
- А тебе сколько лет?
- Девятнадцать. - не задумываясь ответила Элизабет и только потом поняла, к чему клонит хозяйка. - Но я же не с острова!
- Подумаешь, не родилась тут. Я тебя удочерю, будешь местная. Как сыр в масле во дворце будешь кататься, в шелка и парчу нарядишься, с золота есть будешь.
Чи разливалась соловьем, расписывая прелести жизни во дворце - женщина явно сама бы была не против поучаствовать, но возраст не позволял.
Элизабет прекрасно понимала, что в Запретном Городе все не настолько радужно, как кажется рыбачке с далекого острова. Как и в любом дворце, там кипели интриги, а виновными чаще всего оказывались не вовремя или не то принёсшие слуги, а вовсе не приказавшие им господа. Впрочем, с ее внешностью место рядом с императорской семьей ей не светило. Как часто подчеркивал дядя Минг, стандарты красоты на востоке и западе различались как день и ночь.
Хинг ценил низкорослых женщин, с миниатюрной стопой - они даже бинтовали ноги благородным девочкам, чтобы нога казалась меньше. Ходить бедняжки после этого могли с большим трудом, а об активной жизни вообще можно было забыть - поэтому стандарт красоты ещё предполагал некоторую полноту, бледность затворницы и длинные ногти, разукрашенные причудливыми узорами. Делать им дома все равно было нечего - для всего была прислуга.
В Запретном Дворце находились лучшие из лучших. Девушки, прибывшие с данью, могли рассчитывать на места посудомоек, уборщиц и швей. Все занятия, при которых они никаким образом не могли попасться на глаза Императору или его семье и испортить им настроение своим несовершенством.
Личные прислужницы Императора, имевшие шанс привлечь его или его сыновей и стать наложницами, набирались исключительно из благородных семейств. Еле ковылявшие на изуродованных ногах девушки приносили подносы с едой во время трапез, готовили одежду для императорской семьи и помогали им переодеваться.
Элизабет не имела ни малейшего желания становиться наложницей. Со своим уровнем рисования и вышивания, по словам дяди Минг, она могла служить во дворце, и даже прославиться. Может, старый лис и льстил, но прожить в тишине дворца пять лет, а потом уехать на какой-нибудь тёплый малообитаемый остров и жить там в своё удовольствие звучало как неплохой план. Страсти с ее исчезновением к тому времени улягутся, отец наверняка заготовил какую-нибудь правдоподобную легенду. Например, она ушла в отдаленный монастырь, или сбежала с любовником, смотря какую славу ей захотят оставить в истории. Зная братца, он постарается, чтобы версия склонялась в сторону любовника. Очень уж Альфред любил выставляться в выгодном свете за ее счёт.
- Я согласна. - Тихо сказала Элизабет. Чи пришла в восторг. Она вскочила, обняла принцессу - высшее проявление благожелательности в хингской культуре. Прикосновения между не-родственниками всячески порицались, так что теперь похоже Элизабет таки приняли в семью.
Следующий месяц пролетел незаметно. По утрам принцесса помогала рыбакам разбирать улов, днём все расходились по домам, обедали и занимались хозяйством. Элизабет, при помощи Чи, освоила некоторые хитрые приемы кондзийского кружева. Мастерицы с архипелага поставляли в столицу и союзные страны роскошные пелерины, отделку и занавеси, ценившиеся на вес золота. Часть секрета была в нитях, производимых вручную из шелка от уникальной породы шелкопрядов, водившихся только на островах. Инструмент для плетения тоже был непривычным - вместо булавок и основы использовался крючок, похожий на вязальный, только в несколько раз тоньше. Для работы требовался немалый запас терпения и острое зрение. На глаза Элизабет не жаловалась, а кропотливая тонкая работа как раз отвлекала ее от невеселых мыслей о собственной судьбе.
Хорошие мастера кружевоплетения были редки, а Чи считалась лучшей на острове. Так что с преподавателем принцессе повезло. Она ещё и была терпелива, объясняла доступно и показывала по несколько раз особо сложные переплетения, не выходя из себя. Иногда к ним присоединялась Миа, оказавшаяся способной и достойной преемницей Чи.
На острове их хорошо знали и уважали, поэтому, найдя в океане бесхозную девушку, рыбаки так обрадовались. Им сразу пришёл в голову план, озвученный позже Чи - подменить жертвенную дань.
Терять хорошего мастера жителям острова не хотелось. Несмотря на огромные ежедневные поставки рыбы, основной доход приносило именно кружево, хотя когда Элизабет узнала, сколько получают искусницы за свой адский труд, и поделила на стоимость метра кондзийского кружева в Саксонии, она поняла, почему архипелаг периодически бунтует и пытается выйти из-под власти Хинга.
Иногда девушка вспоминала торговый корабль и его бравого капитана. Хотелось бы подать ему весточку, о том, что она жива, но как это сделать с острова в океане она не представляла. Да и какой указывать адрес? В любом случае, так даже лучше, успокаивала себя она. Если бы принцессу обнаружили на его корабле, Рэйвена могли бы обвинить в ее похищении. Поскольку по законам Саксонии до двадцати одного года она несовершеннолетняя, ее показания не принял бы ни один суд. Хотя их бы все равно не приняли, потому что она женщина.
