— И? Пара дней или недель — разницы никакой. Главное это его отвлекает. Не пьет, убивать никого не пытается — уже хорошо, — ответил дед Леша. Все-таки этого мужчину у меня язык с трудом поворачивался назвать дедом. Подтянутый, седоволосый, с лукавой улыбкой и добрыми глазами — он скорее походил на какого-то актера, чем на старика. При этом и «тыкать» ему было сложно.
— Стоит отвернуться, как сразу гадость жуете? — подходя, спросил Аркадий.
— Уже почти доели, — ответил дед Леша. Аркадий нагло выдернул у него половину пирожка. Запихнул в рот.
— Гадость. Это же невкусно! — он выплюнул, то что жевал в ближайшую урну. Взял мой чай. — Извини, но эту гадость надо чем-то запить. Так, я сейчас за руль не сяду, — он посмотрел на деда. — Закинешь нас в Гасино?
— Допустим, — ответил дед Леша. — А завтра как? Мне опять за тебя выходить?
— У тебя все равно отпуск.
— И мне его проводить на твоей точке? Ты бы не наглел.
— Даже не собираюсь. Завтра последний день помоги, а потом я с Катей договорюсь. Она давно подыскивает что-то на выходные.
— А с ребенком кто будет сидеть?
— Говорит, что мать и сестра. У них там сейчас совсем туго, — ответил Аркадий.
— Поехали тогда? Чего тут стоять? — спросил дед Леша.
— Может, перенесем? — спросила я. — Кеш, можно…
— Не подлизывайся. Раз решилась, то надо идти вперед, — он обнял меня за плечи. — Я сегодня кроватку сломал.
— Ее можно было кому-нибудь отдать, — сказала я.
— А я не хочу, чтоб этими вещами кто-то пользовался. Не хочу, чтоб кто-то смеялся, склонялся над кроваткой. Не хочу. Меня от одной этой мысли коробит. Когда это понял, то стал все ломать. И знаешь, намного легче стало все это складывать. Я даже пакет с вещами выкинул на помойку. Хороший такой пакет. Правда, это теперь не вещи — а скорее набор тряпок.
— Мне страшно домой ехать. Сегодня такая волна поднялась. Павел со мной отказывается разговаривать, — сказала я.
— Это сын?
— Да.
Мы подошли к Реношке. Аркадий открыл передо мной заднюю дверь. Сам сел с другой стороны.
— Напомни, сколько ему?
— Шестнадцать.
— Отойдет. Ему уже пора самому жизнь строить, а он о твоей печется. Но я его понимаю. Как раз в это время мать с Валерой рассталась. Вроде нормальный мужик, а чего-то у них не сложилось.
— Потому что он Ульке под юбку полез, — сказал дед Леша.
— Это когда они на юг ездили? — спросил Аркадий.
— Ага.
— А чего мне не сказали?
— Так ты же его боготворил. Во всем ему подражал.
— Мы неплохо общались, но в кумиры я его не возводил, — возразил Аркадий.
— Напомнить?
— Ладно, сдаюсь, — ответил Аркадий. — Не надо мне всякие гадости говорить и припоминать то, за что обычно стыдно. Так вот, Вер, когда этот Валера ушел из семьи, то я матери скандалы закатывал. Пока дед на место не поставил доходчиво так объяснив, что не мое это дело кто и с кем должен жить под одной крышей. Нравится с человеком общаться — так общайся. Только вот общение быстро сошло на нет. Видимо, ему просто хотелось пыль пустить перед матерью. Вон он как с подростками ладить умеет.
— А я со всем этим не сталкивалась. Мать меня к бабушке отправила, чтоб я не мешала, — ответила я.
— Отец?
— Совсем не общались. Ушел еще когда мне три года было. До сих пор не знаю, что с ним. Но особо и не горю желанием это узнать. Ушел и ушел. Всегда думала, что до развода не дойдет. Или дойдет, но когда дети вырастут. Мне кажется, что это жестоко, когда надо ребенка поставить перед выбором с кем он хочет остаться, — ответила я.
— Жестоко. Поэтому я за мир и дружбу, — ответил Аркадий. — Я не могу, но хочу тебя обнять. Вот злись или не злись, но до безобразия хочу. Все-таки пить вредно.
— Себя не контролируешь?
— Нет. Я снимаю ограничения. Говорю и делаю, что хочу. Вот сейчас хочу тебя обнять.
Он прижал меня к себе, окутывая ароматом одеколона, которым явно хотел отбить запах алкоголя. Нужно было его осадить. Восстановить расстояние между нами, но рядом с ним было так тихо и спокойно, что хотелось насладиться этим моментом. Буря вокруг прекратилась. Мир стал спокойнее. Прямая дорога, машины навстречу, фиолетовые облака и оранжевый закат. Поля с пожелтевшей травой. Я закрыла глаза на миг, но, похоже, задремала. А как можно было не задремать, когда его рука осторожно сжимала мою руку, создавая ощущение, что среди бури в жизни он дает мне шанс выбраться? Хороших людей не бывает, но разве мы все хорошие? Нет. Идеально хороших людей не бывает.
Тепло. Простое человеческое тепло может многое дать: спасти, вернуть надежду и уверенность. Я купалась в ощущение, что кто-то стоит за спиной и страхует, при этом понимала: все это лишь иллюзия. Но иллюзия, которая была мне в данный момент необходимой.
— Ты адрес знаешь? — спросил дед Леша.
— Нет.
— Адрес ничего вам не скажет. После бензозаправки налево. Около школы поворот на грунтовку. А там почти до конца, — открывая глаза, ответила я.
— Наше Флерово получше будет, — сказал дед Леша, когда машина заскакала по неровной дороге.
— Так вы ближе к областному центру. Почти в город вошли, — ответила я.
Мы проезжали мимо частного сектора, который плавно перешел в район с двухэтажными домами барачного типа. Знакомые улицы, знакомые дома. Родители с колясками, дети на велосипедах и роликах.
— С тобой подняться в квартиру? — спросил Аркадий.
— Не надо. Я сама.
— Опять сама? С одной стороны, с тобой хочу пойти, а с другой — я не хочу знакомиться со всеми в таком виде.
— Это в каком? Вроде не особо мятый, — сказала я.
— Ну, раз не стесняешься, то пойду с тобой.
— Про стеснения вроде говорили. Но подниматься не стоит.
— Почему? А давай всех позлим? М?
— Не хочу.
— Мне начинает нравиться эта идея. Заодно посмотрю на твоего мужа, — сказал Аркадий. — Точно. Я хочу пойти с тобой.
— А «нет» ты не слышишь?
— Слышу. Но хочу. Очень. Даже попытаюсь сделать глаза, как у кота из мультика. Я еще и мяукать могу. Чего смешного? Я тебя даже не щекочу, — спуская голос до шепота.
— Прекрати.
— Ладно. Давай серьезно. А вдруг тебя поставят перед тупиковым вопросом ответа, на который ты не сможешь дать? И тут появляюсь я. У меня есть ответы на любые вопросы.
— Какое самомнение!
— У меня сейчас все выставлено на максимум! Решено. Иду с тобой. И не думай меня переубеждать.
— Конечно, я притащу в квартиру малознакомого подвыпившего парня, — пробормотала я. — Сама сказала, что я не сильно мятый.
Он поцеловал меня в висок. Вроде я была спокойной, но почему-то это прикосновение обожгло кожу. Я дернулась, чувствуя себя ненормальной. Повернулась к нему. И опять зеленые глаза. Спокойный взгляд обволакивал и… Ставил на место. Я не могла с ним спорить.
— Хорошо. Вот и договорились, — сказал Аркадий.
— Вон тот, белый дом с цветником, — сказала я.
— Сумку оставь. Все равно назад вернешься.
— Это чтоб я точно вернулась? — спросила я.
— А как иначе? Я недаром комнату громил весь день, — выходя из машины, ответил Аркадий.
Вот что сложного в том, чтоб забрать вещи? Ничего. Но при этом я чувствовала необъяснимый страх, как будто в чем-то провинилась. С каждой ступенькой мне казалось, что груз вины становится все сильнее. Кукушка, которая бросила детей и мужа, вот кем я становилась. Вместо того чтоб бороться, я покидала поле боя, зная, что мне не будет прощения за эту слабость. Вместе с виной я чувствовала облегчение, которое пришло с решением прервать этот эмоциональный ад. Усталость, которая копилась столько лет, прорвалась наружу. У меня хватало сил улыбаться, но я понимала, что за этой улыбкой прячется лишь пустота. Эта пустота лишала смысла всех трудов и энергетических затрат, она не позволяла подстраиваться под других.
— Явилась, гулена? — насмешливый голос Гриши донесся из кухни. Он не вышел оттуда, поэтому не заметил Аркадия. Павел сидел в комнате за компьютером. Рита лежала на диване в наушниках и смотрела ролики в Тик-Токе.
