просто сдаваться. Благо, партнер у нее умелый.
Вот только от его рук не было жарко, даже через тонкую ткань платьев. Она не чувствовала абсолютно ничего. Но помнила. Помнила другого человека, так виртуозно выводящего ее из себя. Помнила свой страх показаться вновь на глаза разозленному парню. Помнила один-единственный поцелуй, который, казалось, давно выбросила из головы. Помнила и отдавала свой эмоции в танец.
Шаг. Еще шаг. Поворот. Заброшенная на бедро партнера нога. Низкий наклон в чужих объятиях, мягко скользнувшая по плечу рука, откинутая назад голова, открывающая шею и превращающая длинные пряди в блестящий водопад. Резкий переход, исходная позиция и вновь шаги.
Борьба характеров. Она ускользала, он догонял. Она соблазняла, он поддавался. Игра в кошки мышки. Борьба сильного мужчины и слабой женщины… Или наоборот — сильной женщины и слабого к ней мужчины?
Двух слабых мужчин, один из которых в танце участие не принимал. Просто пожирал взглядом собственную сотрудницу, так уютно ощущающую себя в объятиях пришлого танцора. Со стороны казалось, что парочка искрилась. И дело было даже не в техничности и органичности движений (хотя тут Ника смогла его удивить). А во взаимной страсти, которая сквозила в каждом движении, в каждом наклоне, в каждом скольжении рук. И неимоверно хотелось подойти, схватить личного помощника и персональную заразу и утащить со сцены. Чтобы не занималась тут всяким непотребством с фиг пойми кем. Хотя… Он сам же этого потребовал с нее, вот ирония… Стать лучшей в танце страсти… Так почему теперь хочется стукнуть кулаком по столу?
А Нику в это время питала только собственная злость. Только упрямство не позволяло ей сбежать со сцены, как она делала это раньше. Выиграть пари… Ей нужно выиграть это чертово пари у этого самодовольного павлина… Ей нужно доказать, что она может. И ему, и самой себе. И, поддаваясь осаде собственного партнера, она видела перед собой далеко не его. Она видела темноволосого, синеглазого, нахального босса. Соблазняла его. И ускользала от него, в очередной раз оставляя его с носом. И при этом каждым движением чувствовала его взгляд, прожигающий до самых косточек и так резко контрастирующий с прохладной ладонью собственного партнера.
Музыка оборвалась неожиданно. Последние аккорды застали их в нижней поддержке, казалось, губы партнера были всего в паре сантиметров от ее шеи — и вот, единым движением он возвращает ее в исходную позу. Зал взрывается аплодисментами. Она выиграла. Она знает это еще до подведения итогов. Вот только вряд ли кто-то представляет, что ей стоит стоять спокойно сейчас, под прицелом глаз, когда злость сошла на нет, и ее ничего не удерживало.
Светловолосый парень, виртуозно управляющий ею весь танец целует ее в запястье и произносит лишь одно слово:
— Восхищен.
Ника только улыбается, с трудом переводя дыхание. Ей кажется, что в этом танце она отдала всю жизнь. И, кажется, отдала не зря. Полный злости синий взгляд начальника, определенно, этого стоит.
Вот только почему так отчаянно хочется сбежать, чтобы ее не выпороли, как некогда грозились?
Чай с мятой, лимоном и гвоздикой немного успокаивал, утихомиривал в ней те страсти, что бурлили всего пару часов назад. И пусть время было уже далеко за полночь, но просто уснуть она не могла. Да, конечно, вряд ли ее маме понравится, что ее единственный ребенок в час ночи лопает бутерброды с красной рыбой, позабыв о собственной фигуре, но сейчас было все равно.
Ника сама ощущала себя тем несчастным, выжатым лимончиком, что сейчас покоится в глиняном чайнике. И ничего не могла поделать с этим дурацким ощущением. Танец, сцена, конкурс — все это будто зажало ее в тиски и выдавило из нее силы. Но окончательную точку в дурдоме поставил ее собственный босс.
Тогда, стоя на сцене и встретившись взглядом с глазами, в которых буквально пылала ярость, Ника невольно сделала шаг назад, но затем гордо вскинула подбородок. Если Дангулов считал, что она не справится, то это его проблемы. Она смогла. Впервые за несколько лет смогла. И, хотя ей стоило огромных усилий не сбежать со сцены под этим взглядом, она держалась. С трудом, на грани, но держалась. И искренне надеялась, что это какое-то странное, дикое совпадение, и Влад не знает обо всех ее комплексах и кошмарах. Хотя… Есть же у него в фирме начальник безопасности? Вполне мог нарыть на нее информацию. Наверное. Но что тогда мешало ему отыскать и проучить ее год назад? И, в любом случае, она надеялась, что Данил к этому никакого отношения не имеет. Это было бы слишком для ее измученной психики. Она сейчас просто не в состоянии придумывать месть еще и брату начальника… Тут бы на боссе отыграться. Он уж точно заслужил.
После объявления результатов Вероника спустилась в зал, за столик к боссу и с самым невозмутимым видом осушила бокал с безалкогольным мохито. Пить хотелось неимоверно. А еще высыпать оставшийся лед на начальника. Чтобы остыл.
— Неожиданными талантами обладаешь, рыбка моя золотая, — вкрадчиво, с четко уловимой насмешкой произнес Владислав.
— Сама не ожидала, — одними губами усмехнулась Ника и с вызовом посмотрела прямо ему в глаза. — Ну что, я справилась? Первое задание выполнено?
— Более чем, — при разговоре с ней, кажется, в глазах прочно поселилась ирония. Он забавлялся их противостоянием, даже когда проигрывал. С чего бы это? И к чему вообще может привести. — А что, жаждешь продолжить знакомство с этим танцором?
— Жажду отправиться домой, — отрезала Вероника. — Мне же необходимо подготовить для тебя не менее…фееричный сюрприз. К тому же завтра на работу, а босс у меня строгий, нудный, опозданий не терпит.
И ни малейшего кокетства в голосе. Примерно тем же тоном она днем перечисляла ему свои выводы по подготовленной ею сводке. Прямо идеальная помощница, по какому-то нелепому недоразумению оказавшаяся в баре. Вот только она такой не была. И это проявлялось в ее словах, в скрытом вызове, в упрямом взгляде, которым она встречала его насмешливость.
— С огнем играешь, солнышко, — хмыкнул Владислав, делая последний глоток кофе. — Но если ты так жаждешь отсюда сбежать, идем. Отвезу.
Он подозвал официантку, расплатился по счёту. И, казалось, даже не слышал сопротивлений Ники на тему его «отвезу». Но и больше не произнес ни слова, пока не высадил девушку возле ее подъезда.
И вот, спустя пару часов, почему-то победы больше не ощущалось. Видимо, слишком была выжата эмоционально. Только оставалась какая-то дурацкая неловкость, словно она совершила что-то неприличное, стыдное, как тогда, согласившись
