тяжело вздохнув, подошел ко мне и обнял.
— Ир, извини. Он просто сорвался на мне, выставил идиотом, погрозился увольнением. А я на тебя. Извини, некрасиво вышло.
— И что, ничего нельзя сделать? — шмыгнула носом я.
Вот не хотелось мне переносить свадьбу. Только-только дату выбрали, что всех устроит, и вот опять!
— Ну, если он внезапно подобреет, и изменит свое решение… Но я бы не надеялся на чудо, говорят, он еще та принципиальная мразь, ненавидящая весь мир.
— Быть такого не может. Должно же быть, что-то что он любит.
— Сомневаюсь, — покачал головой Женя. — Очень сомневаюсь.
— Не верю, — я уткнулась в мужское плечо носом.
— Факт, — меня обняли еще крепче, а потом руки прошлись по телу. — Хм, что-то новенькое?
— А это как будешь себя вести, — хихикнула, освобождаясь от объятий.
— Э, нет, я не согласен, — меня притянули обратно для поцелуя.
* * *
Константин
— Полгода. Полгода — твою же ж мать! — в фирме творилось черте что! А они только сейчас решили меня назначить?! Да они издеваются! — я залпом допил остатки пива в бокале.
Знакомство с коллективом и введение в должность прошло, мягко говоря, неважно. Нет, я старался держать себя в руках, но у меня опять ничего не вышло. И отчеты, что мне принесли по распоряжению тети, не просто пугали, они заставляли волосы вставать дыбом. Да одна проверка и половина наших объектов могут остаться непринятыми, а мы сами — без лицензии. Я не говорю, о последствиях похуже. И меня после этого пугают судами? Ха!
Я поискал глазами официанта. Мне срочно надо выпить еще. Иначе я позвоню Фаине и выскажу ей все, что думаю — и о ней, и об отце.
— Лицо попроще, Кость, — подал признаки жизни, наконец, оторвавшийся от своего телефона брат.
Я уже и забыл, почему сижу здесь, а не дома разбираюсь в делах филиала.
— Проще некуда, — отмахнулся от Димы.
Я все еще не понял, к чему наша встреча. Близкими друзьями мы не были, у меня вообще с друзьями плохо. Не считать же Папанько таковым? Но с другой стороны, только псих может наверное меня выносить.
— Кость, — младший брат укоризненно покачал головой и, подозвав официанта, заказал мне пиво.
Какое счастье, что сегодня плачу не я.
— Костя, Костя, сколько лет Костя! — отозвался я. — Ты же знал, как идут дела здесь, почему мне не сказал?
— Тетя сказала не вмешиваться. Она сама…
— Сама?! — вскипел я. — Дим, ты не слепой, сама — это ни хрена не в ее состоянии!
— Ладно, протупил, привык к ее авторитету. Но, а так, что бы я сделал?
— Мне сказал например! — еще больше разозлился я.
И больше на себя чем на него. Я знал, что Фаина больна, знал, что работа ей сейчас противопоказана. И все же ни разу не спросил ее, кто отвечает за компанию. Идиот! Кретин. Теперь вот расхлебывай.
— Так, я думал, ты знаешь…
— Проехали, — отмахнулся я.
Мне принесли еще пиво. Следующий час мы сидели молча. Я думал, а брат уткнулся в телефон. Обычная семейная встреча. Все счастливы, все довольны. А главное, никто не знает, зачем ему это надо.
Паб, который Дима выбрал для встречи, был шумным. На стене на большом экране шла трансляция футбольного матча: Зенит и кто-то ещё. Никогда не интересовался этим видом спорта, и тем более не понимал такой ажиотаж вокруг чемпионатов. А еще больше не понимал, зачем пить при просмотре?
Но пили. Некоторые — особенно много, и кто-то уже был хороший, вопил и комментировал, не особо попадая в хронологию событий на экране. Братец напротив фанатом футбола был, но болел то ли за московский Спартак, то ли за Динамо. А вот сидеть здесь, среди болельщиков другого клуба… Почему я ощущаю себя как на пороховой бочке?
Нервно передернул плечами, когда ярый фанат в очередной раз издал вопль по поводу оставшейся минуты до конца матча. Или того, что его команда не выигрывала. Просто ничья. А, по-моему, прекрасно, все довольны и счастливы. Или нет?
— Фигня, — хмыкнул Дима, тоже заинтересовавшийся происходящем.
Я невольно посмотрел на экран, где был очень напряженный момент. Зенит пытался забить. Мне даже показалась, все смотрящие перестали дышать. Передача, еще одна и удар…
— Промахнись! — громко выдал братец.
И это было ошибкой.
Мяч, до этого, казалось, летевший ровно в ворота, волшебным образом поменял курс. Возглас брата услышали все. В нашу сторону устремились злые недовольные взгляды. Дима невинно улыбнулся и, как ребенок, указал на меня.
— Это все он.
Я сглотнул, когда тот самый активный фанат встал и устремился в мою сторону. Только драки мне не хватало…
Константин
Не убили фанаты, так убьёт тётка.
Я невольно потянулся к свежему шву. Доберусь до брата — пристрелю, а пока…
— Константин Алексеевич! — Фаина швырнула в меня подушку резким движением, чуть не вырвала капельницу из руки.
О случившемся в пабе ей, естественно, донесли. И оправдываться, что все начал не я, что сначала пытался решить все словами… Виноват-то не я, а Димка! Хотелось все высказать, конечно, но меня не будут слушать. Все без толку, не поверит, даже утруждаться не стоит.
И ведь могло пронести, не вспыли я. Вчера же почти получилось договориться! Почти. Я почти сдержался, почти промолчал про их умственные способности и кривизну ног их футбольной команды. Почти.
Я вздохнул, наблюдая, как тетку пытаются заставить лежать и не дергаться.
Почти сдержался, но все равно ляпнул, за что и получил.
Рука вновь потянулась к разбитой брови, она очень сильно болела, впрочем, как и остальная голова. А мне еще работать сегодня и разгребать бардак, учиненный сотрудниками Фаины. Дай Бог никого не убить и не уволить сегодня! Хотя уволить и можно. Правда, отец, которому Димка покаялся во всех грехах, предлагал остаться дома. Но валяться, когда все так прискорбно? Однозначно, нет! А вид? Они и так считают меня бандитом, разница-то небольшая.
— Ты же понимаешь, что натворил? — уже менее эмоционально спросила тетка, поглядывая на свою помощницу-сиделку, когда та пригрозила связать подопечную.
— Я? Диме скажи спасибо! — все же начал оправдываться и злиться.
— Не списывай все на брата!
Я же говорил, мне не поверят.
— Ладно, не сдержался и высказался. Но драку я не начинал! Я даже не ударил его!
Ну, последнее, скорее, потому, что Дима быстро сообразил, что натворил. Глядел, как баран, на заливающую половину моего лица кровь из рассеченной брови, портящую мне еще одну рубашку. Дима меня уже крепко
