должны работать, — Фрол садится передо мной на корточки. — И уж точно не должны спать с боссом.
— Мы только начали встречаться, — вздыхаю я, мысленно прикидывая шансы остаться на работе.
— Ты его любишь?
Я пожимаю плечами.
— Нам просто хорошо было вместе.
— Поверь, я тоже умею делать хорошо, — льёт мёд Фрол и вытирает с моей щеки слезинку.
— Я помню. — Прислоняюсь затылком к холодной стене. — А ещё я помню, как тяжело потом это забыть. Такие игры больше не для меня, Горюшко. Мне скоро тридцак. У меня растяжки на животе и маленькая грудь. Мне далеко до девушки на заставке экрана твоего телефона.
— Она значительно моложе тебя, — Фрол поднимается и берёт с тумбочки свой мобильник. — Но это единственный нюанс.
Фрол показывает мне заставку. С фото мне улыбается Маруся.
— Растяжки сейчас легко убираются, — добавляет он и подмигивает: — А титюли вставим, если они тебя смущают. Хотя я за натуральную грудь.
Домофон вновь заливается трелью.
— Молоко единорожки привезли! — Маруся выбегает в коридор и с разбегу прыгает к Фролу на руки. — А мы скажем маме наш секрет?
— Думаю пока рано.
Маруся обнимает Фрола и шепчет ему на ухо.
* * *
Рита
«Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет; он бежит себе в волнах на поднятых парусах мимо острова крутого, мимо города большого…» — Фрол замолкает.
Я заслушалась и не подумала, как мы проведём вместе ночь. Марусина кровать надо мной скрипит, и на тонкие жёрдочки-ступени ступают мускулистые ноги, затем я вижу синие боксеры, плоский живот… Зажмуриваю глаза, но тут же открываю от щелчка выключателя. Комната окутана полумраком.
— Уснула, — шепчет Фрол, и мой матрас проминается под его весом.
Одеяло приподнимается... Ну это уж слишком!
— Фрол! Мы не будем спать вместе.
Открываю я глаза и от моей уверенности не остаётся и следа. Свет ночника освещает довольное лицо Фрола. Он улыбается и склоняет голову набок:
— Правда, что ли?
— Да! — подтыкаю одеяло под себя.
— Тогда я лягу возле ваших ног, моя королева. — Фрол сползает с матраса и ложится на голый пол. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!
Теперь я чувствую себя неблагодарной свиньёй. Терзаюсь муками совести. Ворочаюсь. Минуты кажутся вечностью. Приподнимаюсь на локте. Фрол лежит на боку спиной ко мне, подложив руку под голову.
— Возьми с кресла плед! — говорю и понимаю, как глупо звучит.
Кажется, что в голове тикает секундомер.
— Ладно! Не мытьём, так катаньем! Забирайся живо в постель.
Дважды повторять не приходится. Одна рука Фрола пробирается мне под шею, а вторая скользит по спине.
— Девочка моя сладкая! — шепчет он.
— Не трогай меня, — хнычу в ответ. — У меня всё тело ломит.
— Я буду нежным, — склоняется он к моему уху.
— Фрол, нет!
Бастионы мои скорее из песка, чем из камня.
— Ты любишь пожёстче?
— Дурак!
Стены размыты первой же волной.
Фрол смеётся и забирается рукой мне под пижаму. Мягкие подушечки пальцев выводят узоры на моей спине. Замолкаю. Ещё немного и замурлычу от удовольствия. Закрываю глаза. Мягкие губы касаются моего лба. Смотрю на Фрола. Улыбка разбегается лучистыми морщинками от уголков его сияющих глаз.
— Ты невероятно красивая.
Руки Фрола сведут меня с ума. Его пальцы скользят по позвоночнику к затылку и массируют мне шею.
— Я не хочу, чтобы ты заболел, — вру сама себе.
Сейчас я готова закрыться с Фролом на пожизненный карантин.
— Нашу команду на той неделе вакцинировали, малышка. Но если у тебя подтвердят ковид, я просто обязан провести две недели на скамейке запасных.
— Ты серьёзно решил у меня обосноваться?
— Если приютишь!
— Горин, ты что-то недоговариваешь! — хмурюсь я. — Скажи честно! Тебя попёрли из команды и забрали за долги квартиру?
— А если так? — Фрол переворачивает меня на себя. — Прогонишь?
Я лежу на нём, как недавно лежала Маруся. И так же, подперев руками голову, смотрю на Фрола влюблёнными глазами.
— Не прогоню! Из госпиталя мне, скорее всего, придётся уйти. Но как-нибудь прокормимся. У тебя реально проблемы?
Уголки губ Фрола подрагивают, его руки поглаживают мне поясницу.
— Есть немного.
— А как же Бали и титюли?
— Всё в силе.
Руки Фрола спускаются ниже и проникают под резинку пижамы.
— Лапы убери! А то на пол отправишься.
— Прости!.. А без Бали я тебе не нужен?
— Горюшко, я что-то не пойму, — сажусь я ему на живот, — кто кого домогается?
— Угадай, — смеётся он, и, подхватив меня под бёдра, перемещает чуть ниже.
К щекам приливает кровь, и я скатываюсь с Фрола.
— Я привыкла за всё отвечать сама. — Поворачиваюсь к нему спиной и фыркаю, как ёжик, от обиды: — Ничего мне от тебя не нужно.
Фрол обнимает меня и целует в затылок:
— «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!»[1] Булгакова начиталась или ратуешь за феминизм?
— А с чего ты взял, что сильнее меня? — с вызовом спрашиваю я.
— Значит последнее, — вздыхает Фрол.
Его тёплое дыхание запускает стаю мурашек по моему телу.
— Ни за что я не ратую, — ворчу себе под нос, — еду, как могу.
Тёплая ладонь ложится мне на живот.
— Покажи растяжки, — вдруг просит Фрол.
— Здрасьте, приехали!
— Покажи!
Фрол приподнимается на локте и смотрит на меня с такой любовью, что я безропотно поворачиваюсь и задираю пижаму. Фрол ложится между моих бёдер, и бархатными подушечками пальцев проходится по белёсым стриям на животе. Их немного, но я очень их стесняюсь. Поэтому после рождения дочки ношу только закрытые купальники.
— Маруськин тут жил, — язык Фрола скользит по коже вдоль резинки пижамных брюк.
Не могу сдержать стон. Это самая потрясающая ласка в жизни. Она дышит нежностью. Зарываюсь пальцами в тёмные вихры Фрола. Он трётся щетинистой щекой о мой живот и укладывается на него, обхватив меня ладонями под лопатками.
— Можно я так посплю? — мурчит он, как кот. — Для меня это теперь самое уютное место на земле.
— Фрол!
— Да?
Я прикусываю язык. Оставим прошлое в прошлом. Хотя
