стеклянные створки. С самой верхней полки Рифат достаёт початую бутылку алкоголя и бокал, который наполняет янтарной жидкостью. Совсем немного, чтобы лишь скрыть его дно, а затем он прячет бутылку обратно в шкафчик.
Сигнал недобрый.
Рифат из тех мужчин, на кого алкоголь действует как горючая смесь. Под действием градуса он превращается в гранату с выдернутой чекой. В такие моменты лучше держаться подальше от него, иначе рванёт.
— Диана, дорогая! Ты знаешь только то, что внушил тебе Эмир на пару с Капланом! — посмаковав виски во рту, он выставляет на меня палец. Взгляд его не сулит ничего хорошего. Он осуждающий, словно я предала его или обесчестила. — Ты научена горьким опытом, но почему-то продолжаешь верить только в то, что кажется тебе правильным, логичным. Правда состоит в том, что я никогда прежде не был женат. Мерьям моя внебрачная дочь. Мне пришлось втереться в доверие Элмасов, чтобы без лишнего шума забрать Мерьям туда, где её законное место. Таким образом я просто вернул себе то, что у меня отняли. Я вернул себе то, что много лет назад не смог уберечь — семью, хоть какую-то её часть. Ты осуждаешь меня за желание воссоединиться со своей дочерью?
— Да! Ты думаешь только о себе! Ты не учёл её желаний! Она выросла в той семье и, насколько мне известно, была счастлива с Эмиром!
Мой слух режет громкий смех Рифата. Задрав голову вверх, он продолжительное время издевательски осмеивает мои слова.
Рифат ставит опустевший бокал на круглый деревянный столик и тотчас меняется в лице, накинув на него тяжёлую маску, за которой он скрывает от меня затаённую боль.
— Была счастлива? Ты в этом так уверена? — прогорланив, Рифат за считанные секунды оказывается около меня. Сдавив двумя пальцами мой подбородок, он наклоняется к моему лицу. Дышит на меня смесью корицы и алкоголя, опьяняя мой разум. — Не пытайся сделать из меня монстра. Ты прекрасно знаешь кому это определение подходит больше всего. Ты знаешь кто настоящий монстр.
— Кто отец Арслана? Это Эмир? Он имеет отношение к твоему внуку?
Имя стало для Рифата самым сильнейшим раздражителем. Его плотно сжатый рот кривится, скулы ходят ходуном, ноздри расширились — всё это ответная реакция лишь на произнесённое мною имя.
Нельзя с точностью сказать, сколько ненависти скопилось внутри этого человека по отношению к Эмиру. Эта ненависть выжигает его сердце до состояния золы. Её хватит на то, чтобы накрыть чёрным облаком пепла весь Стамбул, навечно погрузив его во мрак.
— Он даже и не догадывается о том, что вот уже почти шесть лет, как я воспитываю его сына. Он и не догадывается о том, что это именно я путаю все его расчёты. Вскоре его ждёт ещё один большой сюрприз! А точнее, сразу несколько. Совсем скоро этот момент настанет. Я жду подходящего случая, тогда они ответят за каждое совершённое ими злодеяние. Они поочерёдно лишатся всего, за что так отчаянно боролись. Поверь, все они заслужили себе подобную участь.
Жажда мести за смерть дочери плотной дымкой застелила Рифату глаза. Он стал слеп. Он и не видит, что за всей этой тягой к расплате за прошлые грехи лишает своего внука не только матери, но и отца. И на этом он останавливаться ненамерен.
Обозлившись на него, я с резкостью отдёргиваю его руку. Кулаки свои сжимаю с силой так, что ногти глубоко вонзаются в кожу.
— Ты знал, что от Эмира требуют наследника и даже не подумал рассказать ему правду о его сыне? Нет, ты пошёл дальше! — злобно чеканю я слова, взывая его к милосердию. — Ты подверг риску его жизнь! Поставил её на таймер, как будто это не человек, а пицца в микроволновке! Как ты мог поступить так с отцом своего единственного внука?
— Если бы Мерьям пожелала поделиться с ним правдой о его сыне, то, наверное, она бы сделала это. Ты так не думаешь? — обыденно он отвечает, потирая свою челюсть, и до меня доходит, что в чём-то он прав. — Что касается таймера — так это всего лишь часть моего плана. Никакого риска для его жизни не было. Диана, я ведь не убийца, я — всего лишь игрок, манипулирующий людьми. Эмира я решил оставить напоследок. Я хочу видеть на его лице все оттенки раскаяния, когда наступит момент его собственного краха! Тебе самой должно быть любопытно на это посмотреть.
Каких-то пару часов назад я была убеждена, что Рифат управляет только моей жизнью. Я думала, что в его "кукольном театре" осталась только одна марионетка — я, что только я нахожусь под его влиянием и только из меня ему удаётся вить верёвки.
Как же я крупно ошибалась. Ничего не изменилось с моим переходом в руки Рифата. Эмир по-прежнему отстаётся костью, застрявшей в его горле.
— О чём ты говоришь? Какие злодеяния? Какое, к чёрту, раскаяние? Что Эмир тебе сделал, что ты теперь играешься с его жизнью как тебе вздумается?
Я рьяно всплёскиваю руками у его лица, пока он не перехватывает их, больно сдавливая запястья.
— Диана, тебе напомнить по чьей вине у Арслана нет полноценной семьи? Тебе напомнить, что он продал тебя мне, чтобы сохранить свою шкуру? — выразительно цедит он, губами касаясь моего виска. Рифат нарочно бередит мои старые незаживающие раны. Я сглатываю горечь и он протяжно хмыкает. — Вспомнила!?
На глаза мои наворачиваются слёзы. Они отравлены, они практически разъедают кожу.
Всё это время я старалась быть сильной. Если и показывала свои слёзы, то только бездушным стенам в ванной комнате. Я держалась, а теперь сил больше нет притворяться.
Мне никогда этого не забыть. Стоит только взглянуть на Рифата, как я тут же вспоминаю по какой причине нахожусь рядом с ним.
Выброшенная. Изувеченная. Разбитая и опустошённая. Теперь я могу сравнить себя разве что с уценённым товаром или подержанной вещью.
— Рифат, зачем я понадобилась тебе? Зачем тебе ещё один ребёнок от Эмира? — пытаюсь достучаться до него под свои судорожные всхлипы. — Это тоже часть твоего плана? Таким образом ты желаешь доказать им свою власть над ними!? Зачем? Что это изменит?
Рифат заводит свою ладонь за мой затылок и прижимает меня к окаманелой груди. Он гладит меня по волосам, позволяя слезам скатываться на его рубашку.
— Ш-ш-ш, перестань, — успокаивающе он выдыхает. — Я всего лишь сделал то, что должен был. Я оградил тебя и твоего ребёнка от этих тварей! Я спас вас! И ты теперь так благодаришь меня? — отчитывает он меня, придавая голосу твёрдости.
Я отстраняюсь от него, делаю два шага назад, утирая с лица слёзы. Я вдруг вспомнила слова Эмира: "Рифат запасается козырями".
— Спас? Меня вытурили из одной клетки, а ты посадил в другую! Это не спасение! Это наказание! Лучше бы ты тогда бросил меня в канаву истекать кровью!
— Хочешь посмотреть на то, что будет, если я отпущу тебя? Тогда проваливай из этого дома, что ты смеешь называть
