А теперь пошли, Аркадий ждет. Завтрак начался уже пять минут назад.
Игнат взял меня под руку, от чего я почувствовала волну странного возбуждения. Нет, не сексуального, таких чувств он во мне не будет. Скорее жалость, смешанная с отвращением. Он – такой сильный, но по сути та же прислуга в своем же доме.
- Вы опоздали,- громкий голос отца, разнесшийся эхом по столовой, заставил меня вздрогнуть. Я его не сразу и заметила, сидящего во главе длинного обеденного стола, украшенного серебром и белоснежными цветами. Восторг. Как в королевском дворце.
- Аркадий, прости, у нас с Лизой были важные дела. Да, детка? Не могли вылезти из постели. Кстати. Ты же не против, если твоя дочь наконец то переедет в мою спальню? Будет глупо ждать первой брачной ночи,- сально ухмыльнулся мерзавец, по-хозяйски приобняв меня за талию. Отец удовлетворенно хмыкнул и лишь кивнул в знак согласия и одобрения.
- А меня никто не желает спросить? – выдохнула я, чувствуя, как пылают мои щеки. – Я не лягу в кровать с тем кого не знаю, не помню,- уже не сдерживаясь заорала, понимая, что эту битву проигрываю.
- Ты так не думала, куколка, когда трахалась со мной всего полчаса назад,- гад, мерзавец. Почему он приперся в мою спальню, якобы, чтобы сообщить мне о завтраке. Как же я не сообразила, что негоже девице принимать у себя в комнате настолько хитрых мужчин. Боже. Я застонала.
- Избавьте меня от подробностей своей половой жизни,- поморщился отец, продолжив трапезу.- Но в принципе я рад, что у вас все сладилось так быстро, у меня очень мало времени. Я, собственно, хотел позже поговорить с вами обоими. Но сейчас, видимо, самое время, хотя и не люблю обсуждать за трапезой дела.- Акадий вытер пальцы белоснежной салфеткой, и посмотрел прямо на меня.- Павел сказал, что у меня всего несколько месяцев.
- Папа,- я задохнулась. Нет, он не может так поступить со мной, не может меня оставить на растерзание монстру, крепко сжимающему сейчас мое бедро. Напрягся, как тигр перед прыжком. Ждет.
- Не перебивая, доченька,- устало посмотрел на меня Аркадий, с такой любовью, что у меня от жалости к единственному родному человеку здесь, зашлось сердце. Храбрится старик, но ему ужасно страшно ждать костлявую, зная что его срок приближается.– Да, я знаю, что во многом был не прав. За это отвечу перед высшим судом,- хмыкнул отец, и я услышала смешок Игната. Да, он тоже ждет. Ждет смерти моего отца, только не с ужасом, а с радостью. – Потому и хочу, чтобы Игнат стал твоим мужем. Отдам тебя в надежные руки, прежде чем уйти. Завещание написано. Я не хочу, чтобы мое решение стало для вас неожиданностью, потому пригласил нотариуса. Он уже здесь. Ждет моего приглашения.
- Что ты задумал, Аркадий,- в голосе Игната зазвучала сталь. Я сжалась, понимая, что он прав. Отец, что – то замыслил, и эта неопределенность напугала и меня. Папа не тот человек, который делает, что-то в простоте, это я уже поняла.
Лицо отца заострилось, я посмотрела на пергаментную руку, покрытую пигментными пятнами, чувствуя, как у меня внутри все дрожит, словно натянутые струны, тронутые умелыми пальцами.
- Я кажется предупреждал тебя, сопляк, что мои приказы не обсуждаются!- взорвался отец, смяв серебряную вилку, словно она была сделана из фольги. Игнат заиграл желваками, но промолчал, покорно склонив голову.
Чувство, которое бурей во мне выросло, я не сразу смогла идентифицировать. Не смогла, потому что никогда не испытывала ничего подобного. Гнев готов был разорвать меня в клочья. Я вывернулась из цепких объятий жениха и медленно пошла в сторону отца.
- Только посмей еще хоть раз повысить голос на меня или на Игната, да и вообще на кого бы то ни было в этом доме, — прошипела я, склонившись к застывшему на стуле старику. Его запах, чужой запах, заполнил мои ноздри, проник в мозг, заставив задохнуться от сверхъестественной ненависти. Неужели это мое нормальное состояние, как это пытается внушить мне Игнат. Его жаль. Как же так вышло, что отец смог подчинить себе этого идеального хищника? Смотрит исподлобья, как гладиатор, прощающийся жизнью. Вся его жизнь – подчинение.
Обвела взглядом комнату. Прислуга исчезла, словно испарилась. Видимо подчиняясь молчаливому приказу глядящего на меня отца. На его губах играет улыбка.
- Ну, наконец то,- тихо сказал отец, — я то уже начал сомневаться, что ты моя дочь. Но видимо амнезия не отнимает особенностей характера и поведения. Пашка сказал, все основные навыки сохранены. Только вот, детка, в своем доме я буду делать все, что заблагорассудится мне.
- Ну, тогда я снова исчезну,- хмыкнула, наблюдая, как вздрогнул властный человек, сидящий напротив. Игнат посмотрел на меня с интересом. Но с места не сдвинулся. – Ты думаешь, вы мне нужны? Если бы не чертова авария, хрен бы вы меня отыскали. Что, ты же гнал своих псов по моему следу? И все три года они возвращались без добычи. Значит я прокололась, иначе сейчас бы меня здесь не было.
Блеф? Да, я блефую, потому что знаю, что если покажу сейчас слабину, меня просто сожрут. На место злости пришла звенящая пустота, которую постепенно, заползая, как ядовитый газ, начал заполнять лютый страх.
Отец медленно поднялся со своего места. Он ведь не старый еще, лет пятьдесят пять, может. Но выглядит как развалина. Рак разрушает его организм, или то зло, которое он творил. Оно не может не оставить отпечатка на его здоровье. И его в нем столько, что гадкое чувство перерождает клетки, сжирая своего носителя изнутри.
- Я устал,- односложно сказал Аркадий и тяжело ступая пошел к выходу.
- Почему ты поклоняешься ему? – мой вопрос, как удар хлыстом. Игнат злится, я вижу как раздуваются тонкие крылья его носа, как у разозлённого быка, которого вот-вот заколет тореадор, на потеху публике.
Он рядом, я чувствую его дыхание. Движется плавно как гепард. Даже не поняла, как оказался рядом, словно телепортировался. Мне страшно до одури, только
