мог сделал, остальное как встанешь поможешь, Алис.
Закрываю глаза, и открыв смотрю в такие же улыбающиеся любимого старичка.
– Что ты улыбаешься, деда? Нельзя от графика отступать.
– Дочку корми, обязательная.
Он включает телевизор и садится в кресло, а я, перевернувшись к стене целую малышку и приступаю к кормлению.
Дальше полдня я пытаюсь сообразить, чего мне ждать. Стас приходил, но о дальнейшем ни слова. Какие указания он даст и когда, тоже непонятно.
Мама звонила с вопросами, но я ответами не наделена, к сожалению. Вечером отправилась на вторую работу.
На окраине нас забирает автобус и отвозит по адресу, смотря куда нужны рабочие. В прошлый раз мы собирали и упаковывали малярные кисточки. В этот раз, по-моему, пельмени, старшая смены говорила перед выходом. Проблема в том, что я не очень тепло оделась. Там в цеху холодильники. Черт.
К пяти утра я промерзла до невозможного и в итоге даже не чувствовала горячего чая внутри себя, хотя наливала в кружку кипяток.
– Слушай, Алис, может пойдешь погреешься? – с заботой спрашивает соседка по чаепитию.
– Нет, Вик. Сама знаешь, увидит Родионовна и сразу минус половина зарплаты.
– А если заболеешь? У тебя ж мелкая.
– Да сколько уже таких смен было то? Нормально, спасибо за чаек.
Встаю со стула после перерыва и кое как, ощущая покалывания в пояснице, ступаю к столу лепки.
Сегодня мы работали дольше обычного. Двое девочек не вышли, из тех, кто записывался, поэтому пришлось выполнять сверх нормы, за которую, к сожалению, доплатят меньше. Чем если бы взяли доход не пришедших на всех.
В итоге три тысячи сразу в карман. Уже хорошо. Приехала к половине девятого домой и сразу же в горячую ванну залезла, проверив всех членов семьи.
Прогревалась минут сорок не меньше, постоянно добавляя горячей воды из крана. Мне болеть категорически нельзя. Из-за кормления Кати, помощи маме, работы и много еще таких причин.
В один момент я выпала из настоящего и этой комнаты, погрузившись в то наше лето. Он был в моей жизни так мало, и такой большой след оставил. Я не только про дочку. Я про то, что мне было настолько хорошо с ним и… Боже, я так сильно его полюбила. А Стас в ответ делал меня самой счастливой.
Иногда я задумываюсь о том, что солгала ему. Не пришла за помощью к первому. Но пытаясь вообще вспомнить себя в те моменты, я с трудом все это осуществляю. Все как в тумане. Я помню только свой страх и искалеченную Аню.
Сжимаюсь в комок от тех мгновений и стараюсь вынырнуть из прошлого.
Вот только и реальность не слишком радушна. Я не виню Стаса совершенно в том, что он нашел себе девушку своего круга. Я была с ним жестока в те дни расставания. Я слишком сильно его задела.
А сейчас, пусть и не только с благими целями, а вывернув все в выгодную для себя сторону, но все же именно он мне помогает. А это значит, что Стас остается таким, каким я его видела, пусть и не во всем. Но он прежний мужчина и я ему благодарна очень.
Вылезаю из ванны и боль в пояснице никак не уходит.
– Блин.
Одеваюсь и выхожу.
Задвигаю на задний план лечение, потому что нужно многое сделать по дому.
– Алис, давай одень Катю, пойду с ней на улицу погуляю.
– Хорошо, дедуль. Там ветрено немного, так что я и в коляску положу одеяло по краям.
Начинаю создавать кокон для дочки, потому что коляска старенькая и не очень теплая. Но и за нее я благодарна той же Любе. Катя становится более тяжелой, и носить ее на руках в комбинезоне слишком тяжело.
Собираю малышку покормив на сон, отпускаю их обоих.
Принимаюсь за Аню, которая сегодня в плохом кажется настроении. Хотя я догадываюсь в чем дело.
Сажусь рядом с ней и беру в свои руки ее ладонь.
– Анют, ну не обижайся, прошу.
– Я не обижаюсь. С чего ты взяла, Лис? – старается не смотреть в глаза.
– Я не хочу на пороге операции и полного выздоровления рисковать. Мы ведь так долго шли к этому дню. Представляешь сколько у нас будет времени гулять и радоваться жизни?
Пытаюсь найти слова, чтобы она поняла мой страх и риск, на который мы просто не можем пойти.
– Ты так уверена, что мне помогут? – с долей злости смотрит на меня, повернув голову.
«Только не это!» – пугаюсь мысленно, осознавая к чему она это ведет.
– А ну быстро взяла себя в руки, Аня, – резко встаю с места и говорю ей. – Ты что это задумала?
– Ничего, – сдавленно отвечает, снова возвращая свой взгляд к стене.
– Сдаться решила?
– А если и так, то что? Упрекать станешь? – спрашивает с вызовом.
– Стану, – громко начинаю. – И не думай, что материальными жертвами. Мы тебя любим, и ты это знаешь. Я хочу, чтобы ты понимала и то, насколько важна нам. Мне, маме, дедушке. А племянница твоя? Я хочу, чтобы ты, маленькая коза, встала на ноги и исполняла свои обязанности как тети. Любила ее, покупала мороженое, баловала, носилась за ней по пятам, когда она станет ходить. Чтобы, когда я стану ходить на свидания, а это у меня в планах, не такая я уж и старая мамочка, чтобы ты мне помогала за ней присматривать. Да много чего еще. Ты не имеешь вообще никакого права сдаться.
Она внимательно смотрит на меня, чуть улыбается, вот только глаза блестят от слез.
– Я… Алис я так устала… честно. Я помню, что была готова ждать, но прошло так много времени, а я… а я все лежу тут день за днем и ничего… – пожимает плечами срываясь на громкий плач.
Не выдерживаю и обнимаю ее, целуя в макушку.
– Именно поэтому солнышко. Именно поэтому, пройдя этот путь длиною в год, в самом конце ты не станешь поворачиваться спиной к своему будущему. Нет родная, это не про тебя. Не про нас Хруповых. Хрен им всем. Врачам, клиникам. Пусть идут сама знаешь куда.
Аня начинает смеяться, отпуская напряжение.
Принимаюсь за пыль, так как мама вчера приготовила большую кастрюлю борща облегчив мне сегодня немного день. Уборка – это мое обязательное занятие. Поддерживаю чистоту полную, чтобы Аня вдруг не заболела. Ей будет сложно справиться с простудой, особенно если вдруг появится кашель. Чревато для нас, поэтому соблюдаем все правила, которые можем. Заканчиваю уборку в
