отчаиваться, когда в телефоне раздалось:
— Да, Тань.
Голос был спокойным. Но она не представляла, хорошо это или плохо.
— Ты… сегодня вернёшься?
— Я сейчас на объекте, показываю новым клиентам квартиру, которую мы с ребятами делаем. Потом… вернусь, если ты хочешь.
— Да, хочу, — сказала Таня тихо. — Тебе… суп сварить?
— Не надо, — голос Егора стал мягче. — Отдыхай. Купить что по дороге?
Она задумалась.
— Творога можно.
— Хорошо. — Голос ещё немного потеплел. — Люблю тебя, Тань.
Она улыбнулась. На душе полегчало.
— И я тебя.
* * *
Таня. Прошлое
Прошло три месяца с того дня, как Таня разговаривала с Васей в последний раз. Начался апрель.
В тот день она взяла на работе отпуск за свой счет, чтобы закончить дела с переездом в новое жильё. Съёмная квартира была завалена коробками и сумками. И если бы Вася приехал хотя бы на день позже, он не застал бы здесь Таню.
Она заканчивала складывать мелкие вещи, когда услышала звонок в дверь. Встала и почувствовала, как по ногам забегали противные мурашки от долгого сидения в неудобной позе. Доковыляла до прихожей, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, таким образом пытаясь убрать неприятные ощущения. Застыв в позе фламинго, выбрав точкой опоры правую ногу, Таня открыла дверь.
— Думаешь поступать в балетное училище?
Увидев перед собой Василия, Таня от неожиданности забыла опустить левую ногу. Так и стояла на правой, вытаращив глаза, и смотрела на него. А Вася смотрел на неё, слегка наклонив голову, и выглядел каким-то испуганным.
— Ты?.. — Таня отмерла и крепко встала на обе ноги. — Что...
— Что я тут делаю? — Он привычным движением провел рукой по волосам, и взгляд синих глаз стал смелее. — К тебе приехал. У меня день рождения, помнишь, малыш?
«Малыш?!» — Таню будто током ударило. И рука неосознанно поднялась, чтобы дать Василию пощечину. Но девушка сдержалась, вместо этого схватившись за дверную ручку.
— Я не хочу тебя видеть. Придется ехать обратно в Питер. Если у тебя нет других планов, как отметить праздник, конечно. — Она хотела притянуть дверь к себе, но сил не было. Ощущение мурашек теперь распространилось по всему телу, Таню трясло, но она старалась не подавать виду. И когда говорила, голос её был твёрдым: — У нас же нет будущего.
Вася продвинулся вперёд, положил руку поверх Таниной ладони.
— Давай поговорим.
От нежного прикосновения девушка немного обмякла, выпустила дверную ручку, и теперь они с Василием стояли на пороге, застыв в вялом рукопожатии.
— Пустишь? — Он наклонился, и Таня наконец сообразила, что от Васи сильно пахнет алкоголем.
Она высвободила руку и молча отошла в сторону. Как бы больно он ей ни сделал три месяца назад, она всё ещё его любила и не нашла в себе сил выгнать.
Василий переступил через порог.
— Уютно у тебя здесь, — сказал он, оглядев многочисленные коробки и вынутую из шкафов одежду. — Переезжаешь, значит?
— Да, завтра уже.
— Это судьба, Танюш. Приехал бы позже, не застал бы тебя... — Василий сделал шаг к девушке. — Как ты, солнце? Я так соскучился...
Он попытался дотронуться ладонью до её щеки, но Таня решительно оттолкнула его руку, сузив зелёные глаза, которые в тот миг словно сверкали пламенем.
— Как у тебя наглости хватает?! Ты сам всё закончил, а теперь приезжаешь и ведёшь себя так, будто этого разговора не было...
— Мне смертельно не хватало тебя...
— Да брось ты! — Она попыталась сделать шаг, но Василий упёрся руками в дверь и не выпускал. Таня едва доставала до его груди макушкой, но сразу начала отважно сопротивляться, когда Василий полез ладонью под кофту её плюшевого домашнего костюма.
— Не смей! — Таня царапала кожу на его руке, пытаясь оттолкнуть, но не получалось. Василий между тем принялся грубо целовать её шею, второй ладонью обхватил затылок, тесно прижимаясь к Тане крепким и большим телом.
Он был такой тяжёлый и каменный, и так сильно сжимал её, что через несколько секунд Таня перестала сопротивляться: поняла, что бесполезно, только синяков будет больше. И покорилась его дикой ласке, признав, что у неё не хватит сил остановить всё это. Таня чувствовала себя человеком, которого сносит шквальный ветер.
Василий повалил её на картонные коробки и стал стаскивать штаны. Он был похож на зверя: глаза горели, руки были холодные, его трясло, как в ознобе. Откинув мешающую одежду в сторону, Вася раздвинул её ноги, навалился всей тяжестью и резко пронзил тело девушки.
Таня вскрикнула, поморщилась и стиснула зубы. Оставалось только терпеть, ощущая грубые толчки и слушая шумное сбитое дыхание. В спину неприятно врезалась примятая коробка, и хотелось, чтобы это поскорее закончилось. А ведь когда-то он любил её совсем иначе... как нежный возлюбленный, боящийся причинить боль. А сейчас — как страшный зверь, от которого нет спасения.
.
Спустя несколько минут Василий откинулся на гору разбросанной одежды и, прищурив глаза, как наевшийся кот, изучал люстру, висящую в прихожей.
— Ох... — С улыбкой на лице, показавшейся Тане дьявольской, он приподнялся на локтях и повернулся к девушке лицом. — Малыш... Как же я скучал...
Она молча встала и ушла в ванную. Ей хотелось смыть с себя всё это. Таня не узнавала человека, который находился в квартире — словно это был не Василий, а кто-то другой с его внешностью. И это ощущение, будто он изнасиловал её по согласию… От него было тошно, как если бы Таня наелась несвежей еды. Да, надо было кричать, сопротивляться, дать Васе пощёчину… Да, надо было. А она лежала и терпела. Дура.
Таня медленно вытиралась полотенцем, когда её обожгла внезапная мысль... Она вдруг вспомнила, что месячные были ровно две недели назад.
С гудящей головой Таня выскочила из ванной, быстро накинув халат.
Василий обнаружился на кухне.
— Вась…
— Слушай, а у тебя есть еда? А то я с поезда прям... да и сил много ушло, — перебил он её, улыбаясь, и потянулся к холодильнику.
Отчего-то Василий в тот момент был безумно противен Тане, хотя внешне в нём ничего не изменилось.
— Вася... — Она медлила, соображая, стоит ли говорить о середине цикла. Есть ли смысл?
— Что? — Молодой человек уже запихивал в рот кусок колбасы, найденный в холодильнике.
— Ничего.
