как мы заговорили! А засунуть голову в задницу на месяц это очень по-взрослому!
— Не тебе мне говорить, как себя вести, — цежу сквозь зубы.
Я слышу, как он со свистом втягивает в себя воздух и чертыхается.
— Нам все равно придется с тобой все обсудить, — упрямо изрекает.
— А тебе с мамой.
Что сказать, упрямство наша семейная черта.
— Я наберу тебя позже и договоримся о встречи.
— Как хочешь, — выплевываю и сбрасываю.
Вот и поговорили.
Он хоть извинился перед матерью? Как можно игнорировать двадцать лет своей жизни? Впрочем, о чем я? Наверняка он каждую ночь наслаждается молоденькой стервой, пока мама льёт слёзы в подушку. Удивительно, что в плотном графике перепихов он нашёл время на сына.
Резко встаю, хватаю рюкзак и шагаю обратно в школу. Ярость застилает мне глаза, когда я вспоминаю ту чертову ночь.
Мне стоило врезать отцу, но я был слишком растерян. Не верил, что он действительно уйдет. Что не станет оправдываться за запах чужих духов, за помаду на щеке и бог знает за что ещё. Разговор происходил за закрытыми дверьми родительской спальни, и до меня долетели лишь его отголоски.
Сколько это дерьмо продолжалось? Уверен, больше чем я хотел это признавать.
Я пру вперёд, точно танк, когда меня плечом задевает Саша Резин — болван из параллели, и глумливо бросает:
— Что такое, принцесса, тебя кто-то обидел? Выглядишь паршиво!
Это то, что мне нужно!
Без предупреждения и лишних расшаркиваний отвожу кулак и с размаху заезжаю Резину прямо в его ухмыляющуюся рожу. В следующую секунду мы сцепляемся и падаем на пол.
Нам и раньше не требовалось особого повода, чтобы затеять мордобой, а уж сегодня, когда я в бешенстве и явно в поисках неприятностей, сама судьба велит.
Мне чуть не прилетает в бровь, но я успеваю уклониться. Хватаю Резина за грудки и встряхиваю, бью лбом ему в переносицу. Он в ответ меня кулаком в подбородок. Мы яростно боремся на полу, перекатываясь и нанося удары, пока не раздается грозный голос директрисы:
— Вы что тут устроили?
Проклятье, только этого не хватало!
Я все еще крепко держу Резина, как и он меня. Мы прожигаем друг друга глазами, словно пытаясь испепелить.
— Прекратить! Живо!
— Радуйся, придурок, что цел остался, — шипит он мне в лицо, когда нас растаскивают по сторонам.
— Пошёл ты! — рявкаю, сплевывая кровь на пол.
Еще и губу разбил, козел!
— В медпункт живо, а потом ко мне в кабинет! — смерив нас грозным взглядом, чеканит директриса.
Признаться, что-то в этой женщине есть пугающее, поэтому мы не смеем ослушаться и плетемся в медпункт.
С Резиным нас связывает давняя вражда, начавшаяся с того, что в начале десятого класса я отбил у него девчонку. Я, конечно, пытался ему объяснить, что и она сама не против была «отбиться», но до его куриных мозгов не дошло. Идиот подкараулил меня со своими друзьями после тренировки, чтобы устроить «темную». Ему не повезло. Со мной оказались Дар и Грач. С тех пор, мы периодически ввязываемся с Резиным в драки, и все заканчивается по одному и тому же сценарию.
Нас отправляют в медпункт, где нам прикладывают лед к фингалам и обрабатывают раны, а затем мы идём на взбучку к директору. Маргарита Львовна долго распинается, сдерживая матерные слова, взывает к нашей совести, после чего, выдохнувшись, обречено на нас смотрит и назначает наказание. Махнув рукой, велит убраться из ее кабинета и чтобы, цитирую: «Глаза мои вас сегодня не видели!».
Мы с Резиным пулей вылетаем из кабинета и, перебрасываясь колкостями, тащимся к ботанам отбывать свой срок.
На сегодня меня отстранили от тренировки по баскетболу, а значит, завтра я получу нагоняй ещё и от тренера.
Просто фантастика!
Нина
Я уже успела разложить ватман, краски и кисти, и даже нарисовать карандашом название, когда дверь в класс открывается, точно ее кто-то пнул с ноги.
Подняв голову, изумленно хлопаю глазами.
Да ладно? Он? Мне с утра перешла дорогу чёрная кошка, что ли?
— Давно не виделись, утка, — хмыкает Герасимов, заходя в класс.
— Что ты тут делаешь? — нахмурив брови, спрашиваю.
— Меня сюда отправили отбывать наказание.
Прекрасно!
Когда вчера Носова мне сказала что пришлет «помощника», я точно не ожидала увидеть на пороге художественного класса побитую физиономию Герасимова.
Кстати, почему он выглядит так, будто его каток переехал?
Ладно, может я утрирую. Но, когда час назад он выходил из класса, у него точно не было синяка на скуле и разбитой губы. Я не могу быть настолько невнимательной.
— Что с тобой случилось?
Арсен проходит в класс, плюхается на стул учителя, закидывает ноги на стол, и только потом лениво отвечает:
— Небольшая разминка. Учти, утёнок, я не собираюсь заниматься этой самодеятельностью.
Ага. Как будто я в самом деле думала, что он будет мне помогать. С Герасимова такой же помощник, как с меня баскетболист. Помните, что я говорила о моих отношениях со спортом?
— Тогда зачем ты пришёл? — спрашиваю, беру карандаш и принимаюсь дальше за работу.
— По тебе соскучился.
Ну конечно.
Я на него не смотрю, но, могу поклясться своей тайной коллекцией любовных романов, что болван ухмыляется. Ха-ха, как это забавно прикалываться над отличницей!
— Разве тебе не нужно в медпункт?
Да, я пытаюсь от него избавиться, потому что, если честно, Арсен заставляет меня нервничать. Из-за него мне не удается сконцентрироваться на работе.
— А что такое, утёнок? Переживаешь?
— На твоё лицо больно смотреть, — украдкой на него взглянув, произношу.
— Ты на него даже не смотришь.
Разумеется, не смотрю. Кому-то же нужно рисовать эту проклятую стенгазету, в конце концов!
— Извини, я задела твои чувства? — кидаю с усмешкой, все также на него не поднимая глаз.
— О, ты не представляешь себе насколько! Но, знаешь, так и быть я позволю тебе утешить меня одним особенным способом…
Я чувствую, как краска приливает к щекам, и взмахиваю волосами в надежде прикрыть свой румянец. Боже правый, обязательно ему быть таким… невыносимым! Совершенно невыносимым! Если бы я не была уверена в том, что засранец дразнит меня, то подумала бы что он со мной флиртует. Тьфу-тьфу! Чур меня!
— Даже не хочу знать, что это за способ.
— Многое теряешь.
— Ты слышал такую фразу: «Скромность
