8
МОНА
Мою кожу обжигает льющаяся из душа ледяная вода. Я рыдаю и кричу в поток, сознавая тот факт, что меня не услышат.
Открыв дверь ванной, я высовываю голову, чтобы убедиться, что путь свободен, затем убегаю в свою комнату и захлопываю дверь. С бешено колотящимся в груди сердцем я сажусь на кровать и достаю из кармана спичечный коробок. На пол с тихим звуком падают несколько конфет.
Меня пугает раздавшийся стук в окно. Я быстро засовываю спичечный коробок под подушку и, подойдя к окну, приоткрываю его.
— Мона — выдыхает Илай, все еще стоя в своем белом одеянии.
Мне хочется снова на него наблевать.
— Ты в порядке? — нахмурившись, спрашивает он.
— Нет, я не очень хорошо себя чувствую.
Еще одна ложь.
— Милый наряд, — морщусь я, указывая на его балахон.
— Прости. Ты же понимаешь, что от этого я не могу отказаться.
— Да уж, — недоверчиво качаю головой я.
— Насчет предложения.
Повозившись, он вытаскивает коробочку с кольцом внутри. Оно что, было у него в кармане, когда он осквернял бедную Меган?
— Илай, — предупреждаю я, качая головой.
— Ранее ты не смогла мне дать ответ… ну, не тот, на который я надеялся. — Он смеется, но смех неловкий, нервный, фальшивый.
— Я уже говорила тебе, что не готова к…
— К чему? Быть со мной по-настоящему? Может быть, ты видишь себя с кем-то другим?
«Да! После того, что ты сделал, с кем угодно, только не с тобой. Ты вызываешь у меня желание оттирать свою кожу до тех пор, пока память о твоих прикосновениях не сойдет с нее с кровью».
— Нет, дело не в ком-то другом, дело во мне.
Илай заглядывает мимо меня в комнату.
— Здесь была Клаудия?
Я слежу за его взглядом, остановившемся на конфетах.
— Я виделась с ней ранее. А что?
Илай знает, что она снабжает меня разными вещами — нашими вещами. Например, противозачаточными средствами в виде презервативов, которые он прячет для наших совместных ночей.
— Как она? Ходят разговоры о союзе между ней и Эндрю Миллером.
— Серьезно?
У Эндрю уже есть две жены.
— Я правда неважно себя чувствую, Илай, — говорю я и для убедительности провожу рукой по животу.
— Переела конфет, — улыбается он, потирая рукой затылок.
— Может быть.
— Твой отец захочет услышать твой ответ на мое предложение. Он настаивает.
«Я ненавижу тебя за это».
На небо у меня над головой наползает темная туча, надвигается дождь. Мне нечем порадовать своего отца, и он заставит меня сделать это силой. Илай понял это, когда опустился на колено. Это вызывает боль у меня в душе. Илай прежде всего должен был быть моим другом, а это похоже на худший вид предательства.
— Я понимаю, что ты на меня сердишься, но отец Мэри разговаривал с моим отцом о возможном союзе, и я не могу…У меня не будет больше никакой жены, кроме тебя. Так планировалось изначально, мы просто должны сделать это раньше, чем ты захочешь.
— Раньше, чем я захочу? — спрашиваю я.
— Я был готов взять тебя в жены с тех пор, как тебе исполнилось шестнадцать, и ты подарила мне свою девственность.
«Это было больно и закончилось в течение нескольких минут — самое большое разочарование того дня, — и мне было пятнадцать», — хочу сказать ему я, но ничто из того, что я говорю, не достигает его понимания.
— Дай мне ночь подумать. Пожалуйста, давай мы поговорим об этом завтра? — упрашиваю его я, прекрасно осознавая, что здесь для меня не будет никакого завтра. Сегодня ночью я сбегу вместе с Клаудией. Это причинит боль моей матери, но мне нужно выяснить, что случилось с Кларой. Я должна ей (и самой себе) — увидеть, что пробудило в ней желание уйти, что было настолько заманчивым, что ей пришлось вернуться. Мне никогда больше не придется смотреть на лицо Илая, осознавая, на что он способен.
— Ладно. Завтра. Мона…Я люблю тебя. Обещаю, что не возьму другую жену. Ты для меня все, навсегда. Помни об этом.
— А как насчет последующих очищений? Меган может в скором времени разгуливать беременной твоим ребенком, — возражаю я.
— Ребенком Господа. Ты понимаешь, что очищение связано с Божьим прощением. Ни один из принимающих участие мужчин не обязан быть с ней после этого.
«Меня от тебя тошнит».
— Мне нужно поспать.
— Ладно. Я люблю тебя.
Закрыв окно, я задергиваю шторы и собираюсь с силами, пытаясь привести в порядок свои мысли. Я оставляю конфеты под подушкой на тот случай, если мама придет меня искать. Она поймет, почему мне пришлось уйти, и, надеюсь, простит меня за то, что я нарушила данное ей обещание.
Я слышу, как открывается и закрывается входная дверь. По дому разносятся голоса моих родителей. Тяжелые шаги приближаются к моей комнате, и я задерживаю дыхание, мое горло сжимает страх. Дверь открывается, и в комнату вламывается мой отец с ящиком для инструментов.
— Отец? — спрашиваю я, когда он подходит к моему окну и начинает забивать его гвоздями.
«Нет!»
Страх проникает в самую суть существа, раскалывая мою душу.
Откуда он мог узнать? Илай?
Не обратив на меня никакого внимания, он подходит к двери моей комнаты и, закрыв ее за собой, задвигает маленький засов. Я бросаюсь к ней, но щелчок замка подсказывает мне то, что я и так уже давно поняла: меня заперли.
Выключив свет, я заползаю на кровать, хватаю подушку и кричу в нее. Я хочу воззвать к потустороннему миру и умолять Клару прийти за мной. Я бы предпочла умереть, чем провести остаток своей жизни в плену.
У меня тяжелеют веки. День был крайне утомителен.
Но если я засну, то признаю свое поражение, и все кончено. Крепко зажатая в моем кулаке цепочка с кулоном кажется бомбой замедленного действия.
Это было скорее предупреждение, чем знак.
В мою комнату проникают тени, прогоняя свет, скрывая меня в своем убежище. Скоро наступит полночь. Я ждала этого долгих пять лет, а теперь меня этого лишают.
Калейдоскоп картинок из смерти моей сестры и очищения Меган кружит в голове, разъедая меня изнутри.
Мы заслуживаем ответов и стремления к свободе. Меган хотела свободы. Если у меня получится, это будет не только ради меня. Это будет ради Клары, Меган и всех таких же девушек, как мы.
Я как можно тише собираю свою сумку и засовываю ее под кровать. Как только этот засов откроется, я найду способ отсюда выбраться.
Я буравлю взглядом часы, и мне хочется вцепиться ногтями в собственную кожу. Тихий щелчок привлекает мое внимание к медленно открывающейся двери моей спальни. За ней стоит моя мать и смотрит на меня с болью в глазах. Прижав к губам дрожащий палец, она шепчет мне: «Ш-ш-ш», а затем уходит.
Мне хочется заплакать, но я умудряюсь сдержаться.
Она меня отпускает.
Освобождает меня.
Я выхватываю из-под кровати сумку. Мое сердце бьется, как военный барабан. Каждая секунда кажется битвой за выживание. Если меня поймают, игра окончена. Мой отец никогда не выпустит меня из виду, а Илай никогда меня не простит. Перекинув лямку сумки через плечо, я крадусь по дому. Входная дверь для меня открыта.
«Спасибо тебе, мама».
Я выбегаю из дома и, направляясь прямо к причалу, смотрю на часы.
11:55.
Она там. Я вижу ее.
— Клаудия, — шепчу я, привлекая ее внимание.
На ее губах проступает улыбка, и на лице отражается облегчение.
— Ты пришла, — выдыхает она.
Секунду мы обнимаемся, благодарные друг другу за то, что обе здесь. Вдоль причала выстроились ряды больших рыболовецких судов, а также три грузовых судна и пара, спрятанных между ними деревянных лодок поменьше. Нервы разъедают мне внутренности. Меня захлестывает волна беспокойства, когда Клаудия подталкивает меня к причалу и забирает у меня сумку, одновременно оглядываясь вокруг.
— Садись, — указывает она на маленькую лодку, используемую для проверки периметра.
