Все уходят. Так зачем прилагать усилия, чтобы они остались?
Как только я слышу, как хлопает дверь, я встаю с кровати и снова подхожу к окну. Логан прав. Мне любопытно. Я смотрю, как она улыбается своему отцу, передавая ему какие-то коробки, и он дергает ее за конский хвост.
Она выглядит счастливой. Интересно, на что это похоже?
Когда Куэйд и Логан подходят к ней, ее улыбка становится еще шире, и боль в моей груди начинает колоть меня изнутри. Улыбнулась бы она так же, если бы я пришел помочь ей, или она подумала бы, что я просто еще один урод, и прогнала бы меня?
Я беру свою камеру и делаю ее снимок. Я увеличиваю изображение и вижу, что ее глаза такого цвета, которого я никогда раньше не видел, золотисто-карие с пыльно-зелеными вкраплениями.
— Черт, — ругаюсь я, когда проверяю изображение на своей камере.
Изображение слишком искажено, чтобы ясно видеть ее глаза. Я возвращаюсь и делаю еще несколько снимков, но все они получаются такими же мутными. Думаю, некоторые вещи просто необходимо разглядеть вблизи, независимо от того, насколько хороший у тебя объектив. Вопреки здравому смыслу, я натягиваю футболку и спускаюсь вниз.
— Картер, это ты? — Спрашивает моя бабушка из гостиной.
— Это я, бабушка.
— Ты куда-то идешь? — Спрашивает она в замешательстве, а почему бы и нет? Я не совсем из тех детей, которые встают с постели до полудня, и уж тем более неохотно выходят на улицу раньше этого часа.
— Я просто собираюсь помочь ребятам кое с чем. Ты справишься без меня несколько часов?
— Со мной все будет в порядке. Если мне что-нибудь понадобится, я уверена, Алекс сможет это сделать. Он все еще в своей комнате, верно?
— Да. Но у меня с собой мобильный, так что просто позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? — Вместо объяснения я говорю ей, что ее старший внук, несомненно, проспит до заката и не пошевелит ни единым мускулом, чтобы помочь ей.
— Ладно, мой мальчик. Веселись.
Я не отвечаю и выхожу за дверь. Утреннее солнце бьет по моей светлой коже и глазам, заставляя меня надеть бейсболку, чтобы прикрыться. Расстояние между моей подъездной дорожкой и дорогой Валентины составляет ровно двадцать три шага.
— Рад видеть, что ты добрался, — приветствует Куэйд со всезнающей ухмылкой, как будто он был уверен, что я так или иначе появлюсь.
Для начинающего спортсмена он, несомненно, проницателен, когда хочет. Логан обычно является мозгом в нашем трио, но иногда его горячая голова мешает. Куэйд, с другой стороны, знает каждого из нас наизусть, дергая за точные ниточки, чтобы добиться своего. Не то чтобы меня нужно было сильно убеждать.
Я преодолеваю пропасть между нами, Куэйд толкает меня в плечо, чтобы показать свое одобрение. На лице Логана по-прежнему хмурое выражение, но он никогда не был тем, кто долго держит обиду. Как раз в этот момент, когда я собираюсь что-то сказать, Валентина выходит из своего дома и останавливается прямо посреди крыльца, глядя на нас троих.
Вот и все.
Вот сейчас она будет разочарована, увидев меня здесь.
Я готов к ее презрению и незаинтересованности, но вместо этого то, что я получаю, сбивает мой мир со своей оси.
Та же сияющая улыбка, которую я видел из окна своей спальни, та, что была адресована моим лучшим друзьям всего несколько минут назад, теперь ярко сияет мне. Это даже более величественно, чем на любом из снимков, которые мне удалось запечатлеть
— Ты, должно быть, Картер, — она поет песни, ее голос, богатая мелодия, которую я никогда не смогу запечатлеть своей камерой.
— Валентина.
Она откидывает выбившуюся прядь черных волос со своего лица в форме сердца, и в моем воображении я беру каждый стоп-кадр и помещаю его в рамку у себя на стене. Всего за несколько секунд в ее присутствии Валентина Росси воплотила в себе все музы и вдохновения, которые у меня когда-либо могли быть.
Она будет моей Эди Седжвик для моего Уорхола.
Моя Мэрилин Монро.
Моя Елена Троянская.
Лицо Валентины достойно того, чтобы спустить на воду тысячу кораблей и развязать войну, чтобы удержать ее.
И когда я смотрю на выражения лиц моих лучших друзей, я задаюсь вопросом, переживет ли наша дружба предстоящую битву.
ГЛАВА3
СЕЙЧАС
ЛОГАН
— Джейк, дружище. Сейдж Инкорпорейтед сейчас в моде. Я советую всем своим клиентам покупать. — Мой голос такой фальшивый, что я съеживаюсь на своем месте. Передо мной пять экранов, на каждом из которых либо разные каналы финансовых новостей, либо прокручивающиеся по экранам строки о разных акциях.
— Сейдж Инкорпорейтед? — Джейк Макалистер повторяет в ответ. По его тону я могу сказать, что он никогда не слышал об этой компании. Но именно за это они платят мне большие деньги здесь, в Инвестиции Чандлера. Я не зря стал партнером за пять лет.
Жаль, что я чертовски ненавижу эту работу.
Пять минут спустя Макалистер дал мне добро на покупку акций Сейдж стоимостью в полмиллиона, и я вешаю трубку, откидываясь на спинку стула. Можно подумать, что я только что пробежал марафон, учитывая, насколько чертовски измотанным я чувствую себя после простого телефонного звонка.
Я выглядываю на улицу, думая, может быть, я смогу прогуляться, чтобы прояснить голову. Я удивлен, увидев, что снаружи, похоже, муссон. Я даже не заметил, что становится облачно.
Думаю, я могу спуститься в кафе.
Черт, это не вариант. Мариса может быть там, внизу. Я совершил ошибку, переспав с маленькой блондинкой после того, как она несколько месяцев преследовала мой член так, словно он был последним на Земле. Просто урок, что вы не должны гадить там, где вы работаете. Я не звонил ей после нашей совместной ночи, и, судя по взглядам, которые она бросает на меня каждый раз, когда я ее вижу, для нее не составит труда отравить мой кофе.
Это полный отстой.
Раздается стук в мою дверь.
— Войдите, — кричу я, выпрямляясь в кресле на случай, если это один из моих коллег-партнеров.
Я откидываюсь назад, когда Таня, моя секретарша, заглядывает в кабинет. Таня, одно из лучших решений, которые я принял в этой фирме. В ее пятьдесят с небольшим мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что она попытается залезть ко мне в штаны. Она относится к своей работе так же серьезно, как и я, и это одна из причин, по которой я нахожусь в этом месте. Я забочусь о том, чтобы ее рождественская премия каждый год показывала, как сильно я ее ценю.
— Что будешь на обед? — Спрашивает она, как умеющая читать мысли, которой она и является. Она входит и вручает мне стопку писем. Я случайно бросаю взгляд на верхний конверт, когда беру его у нее, и мое сердце замирает. Как будто из комнаты высосали весь кислород, и весь мой мир сосредоточился на изящных буквах на этом письме. — Сэндвич, — слышу я еле слышно, и я выдергиваю себя из прошлого обратно в настоящее, где Таня, очевидно, только что спросила меня о чем-то.
Она странно смотрит на меня, и мне интересно, что она видит прямо сейчас. Я начал потеть, и у меня такое чувство, что у меня вот-вот случится сердечный приступ.
— Логан? — Спрашивает она, и на этот раз ее голос звучит обеспокоенно.
— Да? — Спрашиваю я, слыша, как высоко звучит мой голос.
— Все в порядке? Я спросила, не хочешь ли ты свой обычный сэндвич из гастронома дальше по улице.
— Эм, да. Все в порядке, — отвечаю я, прочищая горло и пытаясь восстановить самообладание.
— Будешь сэндвич? — Нажимает она, все еще глядя на меня так, как будто я сошел с ума.
— Нет. Я думаю, что на самом деле собираюсь прогуляться сам. — Я встаю из-за своего стола.
Таня многозначительно смотрит на улицу, где льет как из ведра.
— Сейчас?
Я одариваю ее своей фирменной улыбкой, которая, как было доказано, заставляет дам падать в обморок повсюду. Похоже, это на нее не влияет.
