так, что по окончанию мы едва находим в себе силы переодеться.
— Я сейчас умру, — Мариам делает вид, что у неё подкашиваются ноги, пока мы устало шагаем к машине её брата.
— Она точно решила нас убить! Я сама еле иду.
Тяжело идти мне ещё и по иной причине. За рулем отцовской машины сидит Давид, рядом с ним Демьян, а на заднем сидении Саша. И если присутствие двух последних не вызывает во мне никаких эмоций, кроме разве что дружеской радости от встречи, то факт поездки в одной машине с Давидом ускоряет бег крови по венам.
Мы забираемся внутрь. Я сажусь по центру, а Мариам с правой стороны. Прямо позади Демьяна.
— Привет, девчонки, — бодро здоровается Саша.
Он у них самый бойкий и весёлый.
— Привет, — улыбаюсь, как бы невзначай мазнув взглядом по Давиду, который смотрит на сестру.
— Привет.
— Как потанцевали? — интересуется Демьян, поворачиваясь к нам.
Осматривает нас, на несколько секунд дольше одаривая вниманием Мариам, чем меня.
И без того красные после физической нагрузки щеки подруги становятся ещё более глубокого бордового оттенка. Замечаю, как она сцепляет пальцы рук и смущенно растягивает губы в улыбке.
— Хорошо всё, только устали.
— Да, нас сегодня решили испытать на прочность, — поддерживаю её, облокачиваясь на спинку кожаного дивана.
Здесь тесно втроем в плотной зимней одежде, но это ничего. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.
— Но вы же показали всё, на что способны? — толкает меня в плечо Саша.
— А как же. Нас так просто не сломить, — улыбаюсь ему, расстегивая замок на куртке.
Ну и натопили они тут.
— Я видел, как вы танцуете! Пришел бы ещё раз!
— Так приходи, — пожимаю плечами, — Скоро у нас выступление на городском конкурсе, можешь поболеть за нас.
— Ммм, парни, надо сходить. Будет на что посмотреть, — задорно играет бровями, за что получает неодобрительный взгляд Давида в зеркале заднего вида.
— Ты о сестре моей говоришь сейчас, — в голосе слышится предупреждение, на которое Саша только закатывает глаза.
— Может я об Оле? — заговорщицки подмигивает мне. А потом, пока Давид отвлекается на то, чтобы завести машину и отъехать от дома творчества, склоняется и шепчет. — Мари, не обижайся, о тебе тоже. Только тттсс, твой крейзи брат если услышит, лишит меня зубов.
— Я и так тебя их лишу, — грозно звучит с переднего сиденья.
— А я помогу, — добавляет Демьян.
Мне кажется, или я слышу едва заметные нотки ревности в его голосе? Хотя не удивительно. От меня не укрывается как он иногда смотрит на Мариам, когда думает, что его никто не видит.
— Да что ж такое, все против меня? — наигранно возмущается Саша, — Оля, хоть ты меня защити!
— Я не дам тебя в обиду, — смеясь, накрываю его руку своей.
— Спасибо, милая, — он кладёт свою сверху, заглядывая мне в глаза, как обиженный дворовый котяра, — ты лучшая!
Снисходительно качнув головой, перевожу взгляд вперед и тут же застываю. От того, как на меня в зеркале смотрит Давид ознобом пробивает до самых костей. Медленно забрав свои ладони из Сашиных, отворачиваюсь к окну.
Что я опять не так сделала?
Давид
Разуваюсь и захожу в дом. На кухне несвойственно этому времени суток горит свет. Бросаю взгляд на наручные часы. Начало первого. Мои все в это время спят, а значит…
Подумав, что меня это не касается, направляюсь прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж, но поднявшись на вторую ступень, останавливаюсь. Сжимаю поручень, и не давая себе времени на размышления, разворачиваюсь обратно.
И действительно. Догадка подтверждается в образе сидящей за столом Ольки. Девчонка ест салат, подобрав под себя одну ногу. Меня не замечает. Я же опираюсь плечом на дверной косяк и складываю руки на груди. Глаза примагничиваются к голому бедру, которое едва прикрывают короткие шорты.
Вырядилась!
Раздраженно обвожу взглядом белую кожу прижатой к туловищу ноги. Поднимаюсь к острому колену, не упустив из внимания сползшую с плеча тонкую лямку бежевой майки.
— Тебя не учили, что когда идут на ночёвку в гости, то выбирают одежду поприличнее?
Оля вздрагивает, резко повернув на меня голову и прекратив жевать. Большие зеленые глаза удивленно распахиваются, а нога, стоящая на стуле, неловко сползает на пол.
Прохожу внутрь и опускаюсь на стул рядом с ней. Опираюсь спиной на стену, не прекращая сверлить её взглядом. Косметику всю смыла и хоть на человека стала похожа. Выглядит младше, чем когда губы свои идиотской красной помадой красит. И так ей однозначно лучше. Свои вон какие пухлые и мягкие. На кой черт только замазывает их?
— Я одета нормально, — приходит в себя, возобновляя поедание салата.
— То есть в шортах гонять передо мной и моим отцом это нормально? — подцепляю оливку с её тарелки и закидываю её себе в рот.
— Я так не ходила перед Тиграном Армановичем. Спустилась только десять минут назад, он уже спит. Кушать захотела, — стыдливо признается.
— А передо мной значит, не считается? Лямку поправь!
Скосив взгляд на своё плечо, Оля нервно возвращает на место сползшую полоску ткани и окидывает меня равнодушным взглядом.
— Ты и похлеще видел. Не думаю, что мой вид хотя бы как-то тебя стесняет.
— Он должен стеснять тебя в первую очередь!
— А я не стесняюсь. На мне пижамные шорты и майка, ничего катастрофического я не демонстрирую. Или по твоему, я должна укутаться с ног до головы?
— Ты видела как одевается Мариам при гостях. Она себе не позволяет козырять голыми ногами и отсвечивать плечами.
Оля сжимает губы и устремляет взгляд прямо на меня. Внутри коротит от него. От того сколько в нем злости и протеста. Она часто на меня так смотрит, и это раздражает донельзя. В моей семье женщина не имеет права смотреть на мужчину с таким неуважением. Только кротко, послушно, с почтением. Мать себе никогда не позволяет смотреть на отца иначе. И Мариам тоже.
Эта же демоница порождает во мне желание стереть эту самоуверенность с её лица. Надавить на подбородок, чтобы разжать стиснутые губы.
— Не надо приравнивать меня к Мариам, — требовательно цедит, — Я росла в других реалиях, и при виде особи мужского пола не бегу укрываться, потому что считаю, что имею право ходить так, как мне удобно. А переступать дозволенные рамки приличия я себе никогда не позволяла, поэтому не нужно меня упрекать в том, что нарушаю какие-то правила, соблюдаемые на твоей родине.
Встаёт, чтобы накрыть салат крышкой и вернуть его в холодильник. Шорты, пока она идёт опускаются
