Не сплю, становлюсь рассеянной, допускаю ошибки в переводах, приходится переделывать. Я теперь по два раза проверяю. Из рук все валится.
Даже сейчас по сторонам не смотрю, и зря.
Уже в ста метрах от деканата впечатавшись на полном ходу в чье-то тело, я понимаю, кто это, еще до того, как поднимаю глаза, и слова извинения застревают у меня в горле.
Так пахнет только мое проклятье.
Неожиданно. У него растерянное лицо. И какое-то обиженное.
Но это выражение мгновенно исчезает, уступая место непроницаемой маске. Только в глазах загорается дьявольский порочный огонь.
– Инга, – тянет он, разглядывая меня однозначным образом.
– Так, значит? – сразу спрашиваю.
Ему нечего делать в Педе, выходит, он здесь из-за меня, и ничем хорошим мне это не грозит. Усилием воли заставляю себя не искать прежнего Диму в красивых бездушных чертах Демона. Нет там ничего. Пустота. Безнадега.
Он все еще удерживает меня за плечо, за которое перехватил, когда я в него врезалась. Мы слишком близко. Для всего. Между нами образуется магнитное поле. Я чувствую его физически, оно не дает ни отойти, ни приблизиться. Еще немного, и его можно будет увидеть.
В пустом коридоре во время пар, мы сходимся как Монтекки и Капулетти. Примирение невозможно. Вендетта до конца.
– Ты не рада меня видеть? – издевается Демон. – А недавно притащилась аж в сауну за мной.
Ненавижу. И его, и Рэма.
– Это ответный визит вежливости? Ты, наконец, нашел словарь и узнал, что означает это слово?
– Какие мы дерзкие… Не стоит нарываться, Инга. Наоборот, стоит быть поласковее, может, тогда я передумаю на твой счет, – Демон костяшками пальцев проводит по моей шее, указывая, какая именно ласка его интересует.
– А мне уже все равно, да убери ты свои лапы!
– Как мы заговорили, раньше тебя все устраивало, – криво усмехается он, но руку убирает в карман джинсов.
– И ты еще смеешь сравнивать? После всего? – вырывается у меня. – Я реально жду от тебя все, что угодно. Любую подлость, любую мерзость. Но не смей говорить про то, что было раньше! У тебя нет на это никакого права!
Я закипаю мгновенно, он не только все уничтожил, он еще и обесценивает. Мне больно от того, что для него все это было пустяком, игрой, но мазать в этой грязи и меня я больше не позволю.
Своими словами я, возможно, выдаю, что мне до сих пор не все равно, и не все для меня умерло. Но такое лицемерие запредельно.
Устраивало? Серьезно, блэт? Очень хочется сделать ему так же больно, как и он мне. Только это невозможно. Красивое тело, пластиковое сердце, бумажные чувства. Он – пустышка, но я слишком поздно это поняла.
– Послушай меня, – миндалевидные глаза сузились от ярости. – Чихать я хотел на то, как ты это видишь. Не тебе говорить о моих правах, – рубит он. – А я вижу так: в этом мире Инга Воловецкая должна страдать, и она будет это делать. Тебе все сошло с рук, и ты почувствовала себя безнаказанной.
– Безнаказанной? – у меня так сжимаются кулаки, что еще чуть-чуть и я проткну ладони ногтями. – У меня и так осталась всего одна подруга, мне плевать что ты еще выкинешь.
– Видишь, узнав твою натуру чуть получше, люди от тебя отворачиваются.
– А у тебя и вообще друзей нет, – высекаю и вижу, как дергается его щека. – Шайка прихлебателей, шалеющих от вседозволенности. Где же твой оруженосец, а? Как это он отпустил тебя ко мне без надзора? – я подхожу к окнам, выходящим во двор. Рэм курит у Демоновского порше. – Кто ж тебе спину прикроет? Такая опасная Инга Воловецкая рядом!
В конце коридора открывается дверь:
– Инга? Ты к нам?
– Лар, бегу, – отзываюсь я Ларисе нарочито бодрым тоном, и шиплю Демону разъяренной кошкой: – А ты можешь делать все, что хочешь. Мне и в голову не придет надеяться, что ты способен хоть на какие-то человеческие чувства.
И толкая его плечом, прохожу мимо. Ощущаю на себе жгущий спину взгляд, пока дверь деканата за мной не захлопывается.
– Ты чего как будто призрака увидела?
– Так и было, – Лариска права. Именно призрака я увидела.
– Ты про того парня? – просекает она. – Ну что? Всем бы такие являлись. Шикарный призрак с ролексами на руке и божественной задницей…
– Он сам – задница. Как ты ролексы-то разглядела, – ворчу я. У Лариски манечка по мальчикам. Особенно красивым и из обеспеченной семьи. В целом, ее мама так настраивает. Надо хорошо устроиться, иначе зачем учиться в ВУЗе? Она и в деканат подработать пошла не от нехватки денег, а чтоб выборка пошире была.
– У меня глаз наметан, – хихикает она. – Чего ты! Подумаешь, задница. Он такой... Влажный девичий сон! Понятно, знает себе цену. Познакомишь?
– Не думаю, что стоит, – обрываю я, а саму кипятком ошпаривает. Как можно ревновать его после всего? – Демон – плохая компания.
– Да ладно тебе… – разчаровано тянет Ларка. – Демон, прям веет плохишом… Познакомь!
Она даже не представляет насколько ее определение Горелова недотягивает до действительного положения дел. Он – монстр, чудовище, исчадье ада!
– Ларис, это плохой варик. Совсем плохой. У него есть один сносный друг, но, боюсь, и он скоро превратится в упыря, – вспоминаю Каримова. – Эта золотая молодежь и его доломает. Мой совет: не связывайся с такими, как Демон. Обходи за версту. Эти сказки про то как богатенький испорченный мальчик втрескался в девочку, исправился, бросил мир к ее ногам и перестал блядовать – полная чухня.
– Говоришь так, будто он тебя бросил, – фыркает Лара.
– Не меня, мою подругу, – выкручиваюсь я. Еще не хватало снисходительных взглядов от нее.
– Просто твоя подруга не потянула такого шикарного парня. Не знает к ним подхода. Тут нужно быть умнее…
– Ларис, дело твое, – у меня щемит в груди, я понимаю, что она будет пытаться. – Но без меня.
Лариска надувается.
А я думаю, что он, не задумываясь, ее трахнет, она хорошенькая и, собственно, в стиле всех его прошлых девиц. А потом Лариса, как все те девчонки, будет рыдать, бегать за ним, искать встреч, караулить на парковке в надежде, что он еще разок отымеет ее на заднем сиденье. Мы, конечно, сможем организовать клуб разбитых Гореловым сердец. Но…
Я даже думать не хочу, не могу представить даже на секунду, что у него кто-то есть. Меня начинает раздирать.
А у него есть. Совершенно точно.
Темперамент Демона требует ежедневного удовлетворения.
Поэтому все эти мои «не хочу, не могу» – просто страусиная позиция.
Хреновая, как ни посмотри. Я прятала голову в песок, и вот. Меня поимели. И выбросили.
– Ладно, – тянет Лариса и меняет тему. – В кафетерий пойдешь? Жрать холодные сосиски в тесте?
Фраза вроде бы нейтральная, но я чувствую, что между нами остается осадочек.
И он только усугубляется, когда в кафетерии я обнаруживаю глотающего кофе из розового бумажного стаканчика Демона.
Он оценивающе смотрит на нас, и Лариска расцветает: начинает вертеться, хихикать, запрокидывать голову, встряхивая волосами и стараясь встать повыгоднее. Демонстрирует себя по полной. Мне хочется ее придушить. Впервые, испытываю желание ухватить ее за длинные светлые патлы и стукнуть о витрину.
Замечаю заинтересованный взгляд Горелова на заботливо подставляемую к осмотру задницу и отворачиваюсь. Господи, мне до сих пор больно. Невыносимо. Когда эта все закончится для меня?
В общем, Лариску можно понять. Не знала бы, что Демон из себя представляет, могла бы сейчас тоже влюбиться с первого взгляда и растечься.
Порочная красота вкупе с проступающей безбашенностью, приправленная обаятельной улыбкой и наглостью… В нем действительно есть что-то демоническое. Наверное, бесы в его глазах.
Бросив пустой стаканчик в урну, Горелов выходит, подмигнув Лариске напоследок и заставив ее вспыхнут от удовольствия.
С его уходом Лара начинает вести себя почти нормально, только все время, вытягивая шею, смотрит в окно, где у тачки Демон курит и треплется с Рэмом.
