Особенно, когда знакомым жестом рука скользит по моим волосы и пропускает пряди через пальцы.
«Дим», – хнычу я.
Виска касаются губы и прокладывают дорожку вниз по щеке.
И я всем существом рвусь к ним. Мне так их не хватает. Я снова хочу летать.
Я первая целую родные губы, упиваясь ими, не обращая внимание, что поцелуй соленый от моих слез. Глажу колючую щетину, зарываюсь пальцами в густые отросшие волосы.
Димка отвечает мне страстно, жадно. Я хватаюсь за него, как за последнюю опору. Позволяю его рукам сжимать меня, тискать. Разрешаю его губам клеймить меня. Все так, как и должно быть.
Я не хочу просыпаться, но мне кажется, что стоит только сейчас открыть глаза, и я увижу того самого, того, которого до сих пор вопреки здравому смыслу люблю.
– Девочка, – бессвязное бормотание, горячее дыхание, опаляющее мои губы.
И я превращаюсь в мягкую глину в его руках, льну к нему, тянусь и таю.
Я должна увидеть в его глазах то, что видела раньше. Одержимость мной. Его жажду. Его лихорадку.
Иначе все не имеет смысла.
Без этого, мир можно выбросить на свалку.
Я распахиваю ресницы… прямо в реальность.
Солнечный свет режет воспаленные глаза, но приятные ощущения не пропадают.
И мозг заторможенно регистрирует, как вспыхивают искорки рядом с тем местом, где горячая ладонь продолжает наглаживать голое бедро под юбкой. Мои пальцы запутались во взъерошенных волосах и прижимают к себе голову того, кто покрывает жалящими поцелуями мое горло.
Я застываю, у меня нет сомнений, кто это. Мои реакции не изменились ни на каплю. Как унизительно, что он это теперь знает.
Как долго он меня лапает, а я послушно выгибаюсь под его ласками?
– Убери руки, – непослушным со сна голосом хриплю я.
Но Демон меня не слышит.
– Отрава, – бормочет он и проводит кончиком языка у меня за ухом.
И я отталкиваю его. Получается не сразу. Демон не торопится разжимать объятья.
С ужасом смотрю в его шалые глаза, полыхающие странным огнем.
– Как ты посмел? – у меня срывается голос. – Убирайся!
Снова на его лице проступает растерянность, а потом взгляд Демона тухнет, покрывается коркой льда. Сузив глаза, он молча отступает, а я лихорадочно поправляю одежду, вытираю следы его поцелуев. Горелов смотрит на это, и челюсть его сжимается, желваки играют на скулах.
– Ты об определилась уже, – зло усмехается он. – Ты верняк готова под меня лечь.
– Ты еще здесь? – я уже звучу истерично, но меня трясет. Бьет током изнутри, ко мне можно подключать лампочку. От меня фонит подбирающейся истерикой. Горло сжимает спазм.
Смерив меня морозным взглядом, Демон убирает руки.
И вместо того, чтобы провалиться в преисподнюю, он разваливается на стуле напротив.
– Да я не к тебе, вообще-то, – цедит он. – Мне сказали, Лариса пошла сюда.
Глава 13
Инга
Это как пощечина.
Лариса? Уже? Так быстро?
Грудь стискивает стальным обручем.
Мгновенно склеил согласную девочку. Не важно, назло мне или просто самому захотелось развлечься. Такие, как Демон, не живут монахами, и я далека от мысли, что эти полгода никто не согревал его постель. Он же машина для траха. И кровать не нужна. Подойдет любая поверхность. А то из без нее обойдется.
И все равно, увидеть своими глазами, как он уйдет с другой, невыносимо.
А сейчас особенно.
После того, как он… Я все еще чувствую жар его рук на своей коже, словно его ладони оставили пылающие следы там, где он прикасался ко мне всего пару минут назад.
– Ты можешь подождать ее за дверью, – нахожу в себе силы говорить ровно.
– Не-а. Не хочу.
В этом весь он. Только его желания имеют значение.
Меня снова начинает потряхивать, но не успеваю я ответить Горелову что-нибудь резкое, как дверь на кафедру распахивается, с шумом ударяясь ручкой о стену.
Вздрогнув, перевожу взгляд на вошедшего, с болезненным спазмом в горле ожидаю увидеть Лару, но в кабинет заходит… э… фикус? Очень большой фикус.
В первое мгновение я даже теряюсь, когда он двигается на меня. Краем глаза вижу, как подбирается Демон. Сейчас его поза не такая расслабленная, она, скорее, угрожающая.
– Инга, – подает голос фикус, и я осознаю, что он принадлежит Арсению Маслову. – Куда поставить?
Я нервно подскакиваю и сгребаю с тумбочки позади себя папки с курсовыми. Некоторые выскальзывают у меня из рук и падают на пол, приходится наклониться чтобы их подобрать.
– Ты кто? – раздается Гореловский голос.
Вопрос явно Арсению, и мне становится перед ним неловко. Хороший парень, очень мне помогает, и фикус этот он припер, потому что я жаловалась, что на кафедре нет ни одного зеленого листочка.
Я и так перед ним виновата, это он позвал меня на вечеринку, на которой я столкнулась с Демоном. А я смылась, оставив его одного, сославшись на дурное самочувствие. Я просто не могла находиться с ним даже в соседних помещениях.
Арсений ставит фикус на тумбу.
– А ты? – приветливая улыбка сползает с лица Арсения.
Какого хрена Демон творит? Пусть валит. К Ларисе, к Анфисе…
– Ты куда пялился? – набычивается Горелов.
Маслов тоже расправляет плечи. Он немного ниже Демона ростом, но бицуха у него тоже будь здоров.
Атмосфера накаляется, а я не представляю, что предпринять. Видно, что оба парня слушать меня не станут. Ситуацию спасает Георгиева, вернувшаяся на кафедру после обеда.
– О! У нас красота появилась! – восторгается она шумно от самой двери, разглядывая мясистые листья нового кафедрального жильца, и переводит взгляд на парней, буравящих друг друга глазами. – Инга, это за тобой? Если закончила, можешь уйти пораньше.
Добрая женщина, видимо, решает, что один из парней – мой кавалер.
– Нет, – быстро отвечаю я. – Еще не доделала.
От мысли, что мне придется выйти с этими двумя в коридор, становится дурно. Нет, с Арсением я бы вышла, но Горелов точно все испортит. Я надеюсь, ему надоест скрипеть зубами, он провалит ко всем чертям, потому что по его бесовским глазам вижу, что он вот-вот ляпнет какую-то гадость.
Георгиева скрывается в своем кабинете, а я остаюсь с Демоном и Арсением. Горелов поднимается. Он лениво тянет, сверля взглядом Маслова:
– Мне повторить свой вопрос?
Пиздец, по-другому и не скажешь. С какого-то хрена в этом подонке проснулся бабуин. Я помню: он так вел себя в начале нашего знакомства. Оккупировал все пространство вокруг меня, и действовал, как примат в брачный период, не подпуская ко мне никого.
Он задался целью отправить меня в монастырь? Хрен ему.
– У тебя нет прав ни на какие вопросы, – рявкаю я. – Ждешь Ларису? Жди молча!
Кулаки сжимаются, но я пока еще себя контролирую, хотя треснуть по столу очень хочется, но на шум обязательно выглянет Георгиева, а безобразной сцены у нее на глазах я не хочу. Мне осталось доучиться всего чуть-чуть. А преподавательницы еще большие сплетницы, чем студентки.
– Мы уже обсуждали мои права, – с намеком произносит Демон, и меня словно кипятком ошпаривает при воспоминании, как он прижимался ко мне, впивался пальцами.
Сквозь зубы втягиваю воздух и поворачиваюсь к Арсению:
– Просто не обращай на него внимания, – прошу я. – Спасибо за дерево!
Маслов переводит взгляд на меня, и выражение его лица немного смягчается:
– Угодил?
Я киваю.
– Тогда я заслужил награду. Как насчет сходить сегодня в парк?
Мне никуда не хочется. Доползти бы домой и доспать. Но, чтобы позлить бабуинствующего Горелова, я соглашаюсь, хотя с чего я беру, что ему не все равно? Он просто старается осложнить мне жизнь. И у него получается. Блестящий талант. Природное скотство.
– Хорошо, парк – это мило, – бодро, но не очень уверенно говорю я.
Раздавшийся треск, почти заставляет меня подскочить. Я нервно оборачиваюсь на звук и вижу, как Демон выбрасывает в мусорку зажигалку и отломанную крышку, которой он так любил щелкать в моменты задумчивости. Побелевшие скулы Горелова не говорят ни о чем хорошем. Я знаю это его состояние. Он в бешенстве.
