понять, что Санта не считал меня плохой девочкой.
— Давай посмотрим, что мы можем приготовить. — Я пытаюсь отвлечь ее, когда мы отходим от окна на кухне.
Мина помогает мне разбить несколько яиц и размешать смесь для блинов, но мультики вскоре завладевают ее вниманием. Как только с готовкой покончено, я раскладываю всю еду на кухонном островке, беру несколько тарелок и апельсиновый сок.
Я продолжаю следить за временем, и по мере того, как проходят минуты, мое беспокойство за Фрейзера возрастает. Я уверена, что дороги плохие, и, хотя он, возможно, привык к ним, кто-то другой мог оказаться на обочине.
Или Коул мог найти его.
От этой мысли у меня по спине пробегает холодок, и это напоминание о том, что мне нужно поскорее уехать. Не только ради нашей безопасности, но и безопасности Фрейзера тоже. Я не могу втягивать его в эту неразбериху. Он и так был добр ко мне, оказав свою помощь. Он носит в себе своих собственных демонов и не нуждается еще и в наших.
— Завтрак готов, — кричу я Мине, прежде чем поставить ее тарелку. Она спрыгивает с дивана, чтобы подбежать, но останавливается, когда мы слышим шум машины снаружи.
— Ральф! — она взвизгивает от волнения, и мое сердце совершает странный трепет, которому я не готова дать название.
Когда открывается входная дверь и входит Фрейзер, Мина бежит к нему. У него едва хватает времени опустить то, что у него в руках, прежде чем поймать ее. Я наблюдаю за ними обоими, и у меня внутри все тает, когда он поднимает ее на руки.
— Мы приготовили тебе завтрак, — заявляет она.
— Я умираю с голоду, — Фрейзер встречается со мной взглядом. — Давай я сначала занесу все и возьму еще дров, — прежде чем поставить Мину на ноги.
— Что это? — Мина пытается открыть крышку на одном из контейнеров.
— Кое-что для тебя и Найи.
Он выходит на улицу, пока Мине удается снять крышку с коробки. Я замечаю, что у него с собой и наши сумки, что приносит облегчение.
— О-о-о! — воркует Мина, поднимая блестящее красное украшение со снеговиком.
— Расступись, — кричит Фрейзер, прежде чем войти в дверь с долбаной елкой.
— Рождественская елка! — Мина визжит, будто это Микки Маус, и прыгает на месте. Она вот-вот лопнет от восторга, а я стою, не находя слов.
— Ты в порядке? — спрашивает Фрейзер, подходя ко мне и снимая пальто.
— Ты сделал это для нас?
— Подумал, что это может быть забавно, — он пожимает плечами, будто в этом нет ничего особенного.
Не раздумывая, я обвиваю его руками и обнимаю так крепко, как только могу, пряча лицо у него на груди. Он тоже обхватывает меня руками, прижимая к себе. Я никогда не чувствовала чего-то настолько ошеломляющего и безопасного одновременно.
Он гладит меня по спине, и, клянусь, я готова расплакаться.
— У тебя есть я, — кажется, я слышу, как он говорит это, но, возможно, это просто мое воображение.
Я крепче обхватываю руками его массивное тело, и не уверена, что когда-нибудь смогу отпустить его.
Фрейзер
Вид украшенной елки в гостиной должен вызывать у меня беспокойство. Черт возьми, все в этой обстановке должно повергать меня в панику, но почему-то это не так.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я Найю, наблюдая, как она тянется за украшением.
— Ну, обычно после того, как укладываю Мину спать, я развешиваю игрушки, которые она повесила. В противном случае они все висят внизу.
— И что? — я пожимаю плечами, и она странно смотрит на меня.
— Тебя это не беспокоит? — я вижу, как уголок ее рта приподнимается в полуулыбке, и это самая милая вещь.
— Не перевешивай их, — я стараюсь сказать это как можно мягче, но это все равно звучит как приказ. — Мне нравится, когда они все внизу. — Возможно, то, что я добавил это, смягчит удар.
Конечно, наверху всего одно или два украшения, а внизу около пятидесяти, но, видя, какой счастливой была Мина, когда развешивала их, у меня разбилось бы сердце, если бы их перевесили. Меня не волнует, что это не идеально симметрично, меня волнует, что это заставило ее глаза засветиться, как звезда на верхушке елки. Меня также волнует, что это заставило Найю прослезиться от счастья.
— Мне тоже так нравится, — соглашается она, а затем садится на диван у камина.
Мы провели день, устанавливая елку, а затем украшая ее, пока я готовил для нас ранний ужин. Я понятия не имел, что установка елки займет так много времени, но половина удовольствия заключалась в том, чтобы наблюдать, как Мина вешает украшения, а затем снова снимает. К тому времени, как зашло солнце, она была измучена и готова лечь спать.
Пока Найя укладывала ее, я прибрался на кухне, но ночь еще только начинается. Мы совсем одни, и когда она сидит на диване, я вижу, как реальность дня ложиться на ее плечи.
Ее улыбка исчезает, когда она скрещивает руки на груди и сжимает так, будто боится, что вот-вот развалится.
— Ты уверен, что в моей машине больше ничего не было?
Она спросила меня о том же самом ранее, когда рылась в своих сумках. Я сказал ей, что проверил и не увидел сумочки, и все, что было, — две маленькие сумки с одеждой, которые я принес.
— Да, уверен. Я осмотрел дважды. — Она кивает и смотрит на пламя, озабоченно нахмурив брови. — Скажи мне, чего не хватает. Может, я могу вернуться и спросить Роя.
Она прикусывает нижнюю губу, будто обдумывает это, но быстро отбрасывает идею.
— Нет, чем дальше ты будешь держаться от этой машины, тем лучше. Особенно если кто-то нашел мою сумочку.
— Найя. — Она встречается со мной взглядом, когда я подхожу и сажусь рядом с ней. Когда она ничего не говорит, я тянусь и тяну ее за руки, пока она не протягивает мне свои ладони. Я сжимаю их между ладонями. Ее пальцы холодные, и я чувствую, как она напрягается, прежде чем, наконец, начинает расслабляться. — У тебя есть я, помнишь?
— Да, — она кивает, а затем с трудом сглатывает. — Я беспокоюсь, что чем больше расскажу тебе, тем больше ты будешь вовлечен или, что еще хуже, не захочешь быть вовлеченным.
— Ты боишься, что если расскажешь мне правду, что я сделаю? Выгоню тебя? — страх в ее глазах дает мне понять, что я попал в точку, и я качаю головой. — Ты никуда не уйдешь. Пойми это, красавица.
— Фрейзер, — ее нижняя губа дрожит, и у меня
