Господи, мне так хочется смеяться. Громко, чтобы весь мир услышал. Чтобы все узнали, как я сегодня счастлива. Я всю жизнь мечтала, чтобы эта троица получила по заслугам. И вот. Принцип бумеранга не нужно забывать.
— Что ты хочешь от меня услышать, Глеб? Мне подтвердить твои догадки? Разве на моем лице огромными буквами не написано, как я довольна? М-м-м... Этот день я никогда не забуду!
Щеку обжигает пощечина. Салтыков снова притягивает меня к себе и начинает лапать.
— Я тебе сейчас покажу... — он рвет на мне одежду.
— Отойди! Психопат! Отойди от меня, я сказала!
Ищу глазами хоть что-то, во что я могу вцепиться и чем врезать этому придурку по его тупой голове. И первым я замечаю ночник.
— Сука ты, Арина. Никогда не позволяла трогать тебя, но сегодня...
Я не позволяю ему договорить — врезаю коленом между его ног и, как только хватка на моем плече ослабевает, отскакиваю назад, схватившись за ночник, бью им по голове Глеба. Не сильно. Так, чтобы он отрубился.
Салтыков падает на пол. Ничего с ним не случится. Сукин сын! Я бы не против, чтобы он сдох, но терять еще несколько лет своей жизни из-за этого морального урода...
Он того не стоит.
— Эмилия, — тяну за ручку двери. — Малыш, открой.
Дочка открывает и испуганно разглядывает меня.
— Мам, что с твоим лицом? Что с одеждой?
— Без вопросов, родная. Где чемодан?
— Под кроватью, — шепчет дочка.
— Спускайся на цыпочках. А я за тобой. Уезжаем из этого проклятого дома раз и навсегда. Я только кофточку поменяю.
Переодеваюсь за считаные секунды и, достав второй чемодан, впихиваю туда абсолютно все, до чего рука дотягивается. Сюда я не вернусь. Уж за одеждой тем более. Все это я покупала на свои деньги. Не оставлю ни одного платья дочери здесь.
Через две-три минуты я уже спускаюсь. Дочь стоит у машины, оглядываясь по сторонам. Слава богу, из дома мы вышли незаметно, да и у ворот нет никого, кто мог бы донести хозяевам дома, что мы уезжаем. Положив чемоданы в багажник, я сажусь за руль. Эмилия терпеливо ждет меня в машине.
— Мамуль...
— Все в порядке, — отвечаю, уже догадываясь, о чем она спросит.
Больше она не задает мне вопросов. Мы заходим в квартиру, где будем жить ближайшие несколько месяцев. Потому что идти больше некуда.
Плюхаюсь на диван и потираю лицо рукой. Малышка садится рядом и, положив голову на мое плечо, бормочет что-то невнятное себе под нос.
— Эми, что случилось, родная? — аккуратно спрашиваю, гладя дочку по волосам. — Ты заболела? Плохо себя чувствуешь?
— Нет, — качает она головой. — Просто я думаю... Ты всегда говорила, что папа вернется. А его все нет и нет. Вот сейчас мы нуждаемся в нем очень сильно. Был бы у меня отец, не позволил бы тому уроду так с нами поступить. Он же ударил тебя? Одежду порвал...
Не позволил бы.
И ты, милая, не знаешь, на что способен тот самый урод. Он нам с твоим отцом жизнь сломал и тебя без папы оставил. Но все наладится. Со временем все сложится у нас прекрасно — и мы будем счастливой семьей.
— Все в порядке, малыш. Не бери в голову. Он всегда был таким грубым. А насчет отца... Он действительно скоро будет с нами.
Дочь поднимает на меня наполненные слезами глаза и смотрит недоверчивым взглядом.
— Обещаешь?
— Обещаю, — целую ее в макушку. — Беги в душ, родная. А потом спать. В ванной, возможно, не так красиво, как в доме Глеба, зато...
— Зато тут уютно и спокойно, — продолжает за меня Эмилия.
— Беги, беги, — улыбаюсь. — Одежду я принесу.
Завтра нужно проснуться раньше и привести квартиру в порядок. Пыли слишком много. Интересно, Эмиль когда-нибудь задумывался насчет этого дома, который оставил когда-то мне? Или просто плюнул? Сейчас уж точно ему ни к чему это скоромное жилье. Он привык к большему.
Пока дочь в ванной, я набираю номер Салтыкова-старшего. Он отвечает после пятого гудка, и я выпаливаю на одном дыхании:
— Поднимитесь в комнату своего сына. Он вырублен. Вероятно, уже пришел в себя, но все же... Пьян ведь.
— Что? Ты где, дрянь? Что ты сделала с моим сыном?
— Не орите на меня. Повторяюсь: я не та Арина. Ваш сын напал на меня, приставал, пришлось поступить точно так же, как он со мной. То есть по-зверски. Не удивляйтесь. В ваш дом я больше ни ногой. На хрен не сдался ваш особняк. Чтобы он вам на голову рухнул в скором времени. Не смейте идти в ментовку. При любом раскладе ничего не сделаете, не добьетесь. У вас нет того влияния, что было раньше. Зато у меня тело в синяках, и я с удовольствием могу написать жалобу на вашего сына-кретина. И тогда его из тюрьмы никто не спасет.
Не дожидаюсь ответа, отключаюсь.
Достаю из чемодана одежду для дочери. На секунду сажусь в кресло и зажмуриваюсь. Устала я. Спать хочется. А еще больше... Проснуться завтра и ничего не вспоминать. Тем более слова и поступки Глеба.
«Я могу завтра приехать чуть позже? Например, к двенадцати? Есть очень важное дело, Эмиль», — отправляю сообщение Бестужеву и, положив телефон на стол, направляюсь в ванную к дочери.
Выходим мы через минут десять. Я помогаю малышке одеться. Цепляюсь взглядом за цепочку на ее шее, задумываюсь. Та самая... С кулоном, где изображена буква «Э». Подарок Эмиля, который он мне так и не успел подарить. И который я сама нашла в шкафу.
Эта драгоценная для меня вещь на шее дочери чуть ли не с рождения. Я хранила ее, оберегала.
— Мамуль, — трогает мое лицо маленькими ладошками.
— Да?
— Ты так задумалась... У тебя телефон звонит.
— Черт. Да, задумалась сильно. Ты ложись, а я сейчас приду, — забрав мобильник, иду в кухню. — Да.
— Решила побольше времени провести в доме мужа? — с насмешкой в голосе произносит Бестужев.
— Нет, конечно. Ничего общего с Салтыковым. Надеюсь, ты мне веришь. Есть совсем другое дело, которое требует немедленного решения.
— Интересно, — повисает пауза. — Почему ты считаешь, что я позволю тебе все на свете?
— Потому что любишь меня, — отвечаю, не задумываясь.
— Арина, не наглей.
— Скотина ты, Бестужев. Неужели нельзя честно признаться? Или будешь точно так же упираться, как восемь лет назад?
— Арина, не наглей, — повторяет он тверже. — Завтра ты расплатишься за свои слова. Не боишься?
— Кого угодно, только не тебя, — улыбаюсь я, кусая нижнюю губу. — Ты теперь мое все. Босс, любимый человек, ангел-хранитель и...
— Завтра после обеда будь в моем кабинете, — перебивает строгим голосом. — Желательно надень что-нибудь свободное. Ну, и чулки не забудь.
А дальше короткие гудки. Сукин сын! Сбросил вызов.
Ага, сейчас прямо. Что-нибудь свободное, так еще и чулки. Размечтался.
Но...
Как бы самой не поддаться соблазну.
Глава 8
То ли от волнения, то ли оттого, что я счастлива, уснуть получилось с трудом. Но мой сон продлился от силы три часа, и вот я снова на ногах.
Тянусь к телефону, который я выключила, чтобы отец меня не бесил. Ну, и стопроцентно Глеб не оставил бы меня в покое. Он наверняка давно очухался и напился еще сильнее. Теперь я от него ничего хорошего вовсе не жду. Если раньше можно было с ним договориться, например, поучаствовать в совещании и выиграть проект взамен на то, чтобы он нас с дочерью не трогал хотя бы недельку, то теперь он будет ходить как дикий зверь, у которого отняли что-то очень драгоценное. Кроме мести, он ни о чем думать не будет.
Хотя... Он сам себя загнал в угол. Ведь нужно помнить: нельзя рушить жизнь другому, потому что рано или поздно все повернется против тебя самого. И вот. Случилось то, чего я так долго ждала.
«Позвони сразу, как увидишь сообщение», — смс от Дилары заставляет напрячься. От Глеба семь звонков. На него плевать, а вот подруге набираю сразу.
— Дилар, — говорю уже в трубку. — Что случилось?
— Проснулась, — отвечает она, и я сразу же чувствую в ее голосе обиженные нотки. — Ты где, Арина?
