Да я с ума сходил. Дымился весь.
Я засмеялась. Ответ мне понравился.
– А сейчас всё? Притушили пламя? С ума больше не сходишь?
– Ещё больше схожу, – Димка перевернулся и навис надо мной. Медленно опустил голову, нашёл мои губы…
Это были самые чудесные выходные за… да, пожалуй, за всю мою жизнь. Я, наверное, выглядела глупо – у меня с лица ни на минуту не сходила блаженная улыбочка. Да и у Димки тоже. Он вообще как с цепи сорвался, почти не выпускал меня. До конца больше не доходил – щадил меня, но целовал, обнимал, трогал постоянно, будто хотел компенсировать все прежние дни и месяцы. На ковре у разожжённого камина мы тоже всё-таки целовались. Так что одна моя романтическая мечта практически сбылась. Даже две: ещё мы включали музыку на Димконом ноуте, какие-то нежные инструменталы, и танцевали медлячок – ну, точнее, покачивались, обнимая друг друга. А когда проголодались – заказали пиццу и кучу всего вдобавок. И в кои-то веки у меня не свербело. Моя внутренняя экономка решила не портить сегодня нам вечер.
В воскресенье вечером я собралась домой, и Димка вдруг сказал:
– Мне не хочется, чтобы ты уезжала. Не только сегодня, а вообще. Я хочу, чтобы мы жили вместе. Хочу с тобой засыпать и просыпаться…
Хорошо, что он не видел, какое у меня сделалось лицо. Как у счастливого идиота.
– Я тоже ужасно не хочу уезжать, – прижалась я к нему. – И если бы не надо было утром на пары, никуда бы не поехала. Жаль, что ты так далеко живешь.
– Можно ведь на такси ездить.
Тут уже экономка во мне подала возмущенный голос.
– Каждый день на такси?
– Ну да. Мне это ничего не стоит.
– Ну нет, это слишком. Может, это для тебя и придурь, но я не могу так. У меня тоже есть принципы. И я не могу так… Не обижайся, пожалуйста.
– Я не обижаюсь, просто не понимаю тебя. Что здесь такого? Это же такая мелочь. Да и вообще если мы вместе, то это нормально, это естественно, это так должно быть. Мужчина должен содержать свою женщину.
– Не говори так! – взвилась я. – Меня от одного слова «содержать» всю корежит. Женщина, которую содержит мужчина, называется содержанкой. Да я скорее умру, чем ею стану.
Дима тоже, по-моему, злился, ну или негодовал.
– Господи, Таня, да что за дикость у тебя в голове? А если мы с тобой поженимся?
Я тут же смущенно зарделась и на миг потеряла суть разговора.
– Что?
– Ну как мы будем жить, если поженимся? У каждого будет свой кошелек? Каждый будет есть отдельно, отдыхать отдельно? А если у тебя кончатся деньги? Ну, или у меня? Будем брать друг у друга взаймы? Под проценты, под расписку? Блин, ну это же чушь!
– Ну нет. Но зачем ты сравниваешь? У нас же не так всё серьезно. В смысле, мы же не муж и жена. Может, потом… ну, если у нас всё сложится, мы и правда когда-нибудь поженимся, как-то изменится всё…
Я разволновалась и с трудом выразила свою мысль. Но Димка ещё больше помрачнел.
– Лично для меня у нас и так всё предельно серьёзно. Что может изменить какой-то штамп? Думаешь, мы будем любить друг друга сильнее? Больше доверять? Или что?
– Дим, давай вернемся к этому спору позже. Но пока, вот так сразу, я не могу брать у тебя деньги. Не дави на меня, пожалуйста. Может, мне надо время, не знаю…
– Извини, – вздохнул он.
Я, словно извиняясь за этот спор, за свою горячность и категоричность, поцеловала его со всей нежностью. Он на секунду замер, но почти сразу дрогнул и ответил на поцелуй. Это хорошо. Это значит, мы не поссорились.
– Дим, я постараюсь выкроить время на неделе. У нас в среду всего две пары будет, и я сразу после универа к тебе поеду.
– Буду ждать, – улыбнулся Дима, хотя я видела, что он… нет, не то что пал духом. Просто эти два дня он прямо светился весь, а теперь словно погас.
– Я обязательно приеду! Береги себя. Будь очень осторожен. И телефон больше не теряй. А то я с ума схожу, когда не могу до тебя дозвониться.
– Постараюсь, – пообещал он.
Уезжала я с тяжелым сердцем, всю дорогу до дома обдумывала его слова и всю нашу ситуацию.
Я ведь и сама мечтаю жить с Димой, мечтаю всегда быть вместе. И меня удручает не только то, что мы теперь видимся только по выходным, но и то, что он остается там один. Мало ли что с ним может случиться. Ему нужна забота. Ну и массажистку со счетов тоже не стоит сбрасывать. Однако вот так пользоваться его щедростью я тоже не могу. Я просто буду чувствовать себя какой-то нахлебницей, чтобы Димка ни говорил.
И на лекциях в понедельник тоже думала только о нем. Надо что-то придумать, но что?
После третьей пары мы с Филимоновой, как обычно, встретились в столовой универа. Она ни с кем из своей группы пока не сдружилась, а я – даже и не собиралась. Я вообще со своими одногруппниками чувствовала себя какой-то злой бабкой. Почти все они меня бесили.
– Слышала бы ты их трёп! – изливала я свое раздражение Филимоновой. – Пришла одна с новой сумкой. И эту сумку все общупали, чуть ли не обнюхали. И целую перемену обсуждали. Ибо бренд. Или вот у наших тема номер один – Гаевский, препод по истории государства. У девок, в смысле. Ах, он такой секси, такой душка, такой няшка… бррр… И так почти после каждой его пары.
Филя хохотнула.
– Хотя наши парни не лучше. Пьянки, клубешники, тачки… «Я такую вчера телочку подснял в «Зажигалке». Всю ночь ее жарил. Даже телефончик взял на крайняк. Вдруг завтра будет тухло, вызвоню её ещё разок, – передразнила я одного мажора из своей группы. Даниила Реутова.
– Фу, – согласилась Филя. – Тошнотно. Но у нас тоже такие есть. Но мало.
– Ну, у нас тоже не все поголовно. Есть пара ботанов, есть пара неформалов. С ними никто не общается, и они сами молчат. Есть одна вообще взрослая. Инга. Не знаю, то ли вторая
