дед ее покойный, орал на нас…Время другое было, — подытожил Якуп.
Язгулов посмотрел на меня с удивлением — о том, что я буквально росла на комбинате он знать не мог. Да и зачем ему это знать? На плите засвистел чайник. Я поднялась. Холодильник и раковина в маленькую кухню не влезли и стояли в коридоре. Подхватив тарелки я вышла. Якуп понял меня и пошел следом за мной.
— В одну миску все сложи, чего место занимать…хороший мужик?
— Мне откуда знать, — пожала плечами я. — Мне без разницы.
— Аня, — вздохнул Якуп горько.
Затем совсем по старчески махнул рукой — дескать ваше дело, молодое, куда мне старику лезть.
— Не говори ему, — попросила я. — О том, что было. Незачем ему знать.
Якуп кивнул. Я вернулась на кухню, торопливо убрала со стола.
— Вы поговорите, — решила я. — Потом чай пить и домой поедем, время уже. Я на улицу выйду, не буду мешать.
В сенях из короба вытащила побольше морковки, уже немного грустной к весне, набила ею карманы. Обошла дом, подошла вплотную к забору и свистнула. Основные табуны паслись привольно и неограниченно, их было не дозваться, они ушли в степь. Но стояла весна, кобылы с жеребятами были в загоне, здесь же те, что только на подходе — жеребые. Я достала первую морковку и разломила пополам, чтобы угощения хватило всем, и рассмеялась, когда первая кобыла ткнулась носом в мои ладони. Жеребята еще боялись, держались поодаль, но сладкий запах манил, они подходили все ближе.
— Мы что, ели коней? — поражённо спросил Марат подходя со спины.
— Да, — согласилась я.
— Отвратительно. Ужасно,— скривился Марат. — Ужасно вкусно.
Забрал у меня одну морковку и протянул пегому тонконогому жеребёнку. Тот недоверчиво косился круглыми глазами но медленно делал шаг за шагом навстречу лакомству.
— Ужасно, — согласилась я. — Но здесь, в степи, это становится нормой.
— Если бы я знал, я бы не смог поесть.
— Но ты не знал и поел, — подвела итоги я. — Грустно, но вкусно. Наговорились? Давайте чай пить и ехать, Андрей ожил, наверное.
Я отдала круглобокой лошадке последнюю морковку, отряхнула руки и отправилась обратно в дом.
На обратном пути, как Анна и прогнозировала, мы завязли, несмотря на мощность нового автомобиля. Пару часов шёл дождь, топил снег, колею развезло, а усугубило все то, что пока нас не было, здесь проехал кто-то на гусеничной технике, превращая просто грязную весеннюю дорогу в кашу.
— Накаркала, — беззлобно сказал я.
Дождь моросит, во все стороны степь покрытая осевшим и размякшим весенним снегом, и машина в грязи по самые уши.
— Толкайте, — фыркнула Анна.
— И буду, — согласился я.
А что еще делать? Здесь помощи днями ждать можно. Снял пальто, бросил его на заднее сиденье, вышел ногами прямо в ледяную густую грязь.
— Нет, вы что, в самом деле будете толкать?
— Да. А что не так? Я толкаю, вы газуете. Думаю, как выросшая в этих просторах, как именно вытаскивать машину из грязи вы знаете.
— Знаю. Просто…вы миллионер. Не с руки, как-то, несолидно.
Я толкал автомобиль, который усердно бросал в меня грязью из под колес и думал о том, что Андрей, местный царек, в грязь не полез бы точно. Пытался представить их вместе с Анной. Не мог. Она…цельная, пусть и разрозненная на куски, как стекло битое. Он — ничто. Я понятия не имел, как он вообще заполучил комбинат в свои руки, документы темнили, да и неважно было, главное — законно, комар носа не подточит. И слава Богу он его продает, пока совсем в говно не убил огромное предприятие.
Автомобиль чуть подался вперёд, я почувствовал это и удвоил усилия. И он рывком вырвался на свободу. Анна отъехала от лужи на пару метров и вышла.
— Андрей бы вас в машину не пустил, — покачала она головой глядя на то, как я испачкался.
— Да он лично бы мне ботинки облизал, у меня же денег больше. В разы.
А такие, как он все мерили деньгами. Анна вынесла из машины бутылку воды и полила мне на руки. Потом извлекла пачку салфеток. Я вынул несколько и принялся оттирать и руки, и капли грязи, попавшие на одежду. Анна же потянулась к моему лицу и стёрла пятнышки с моей щеки и лба. Так буднично и просто, словно мы по настоящему близки.
— Термос дай, — попросил я. — С чаем. Есть же…
— Есть, — согласилась Анна, протягивая термос с крепким чаем.
На комбинат я поехал прямо в таком виде. Там меня поджидала целая команда. Андрей, несколько человек из руководства, целых три юриста. Причём один именитый, столичный. Андрей замалчивал сказанное ранее, выворачивал мои слова, готов был биться за каждый ржавый гвоздь, московский юрист помалкивал — знал меня в деле и понимал, что давить бесполезно.
Я приехал один. Не просто так. Поездка в этом богом забытое место была попыткой сбежать. От офисной рутины, от самого себя, от рушашегося брака. Бракоразводный процесс уже был запущен, а редкие встречи с женой вызывали лишь недоумение своими действиями несколько лет назад.
А здесь…серая, грязная, апрельская эта степь непонятно как сотворившая невероятную Анну. Я думал о ней. Смотрел на Андрея и думал об Анне.
— Завтра, — сказал я, понимая, что к компромиссу сегодня мы уже не придём, а за окнами давно темно. — Завтра закончим.
— Конечно! Сегодня мы решили по-дружески, по-семейному! Едем на дачу, там природа, восторг. Баня уже топится. Шашлыки. А какая там рыба, тесть сам ловит и коптит!
На дачу я не хотел. Вот совершенно не хотел. Но…
— Анна будет там?
Вот увидеть Анну я хотел.
— Конечно, — кивнул Андрей. — Без Анны никак.
И я поехал. Джип стоял на заводской парковке, наверное Анну до города подвезли, она тут всех знает. Я сел на переднее пассажирское. До дачи мы доехали за полчаса. Не знаю, что там за природа, темень стоит, хоть глаза выколи. Зато распогодилось, утих ветер, небо чистое впервые за эти дни, и там, в этом небе — миллиарды звёзд. Столько звезд я не видел нигде, они словно куполом нас накрыли, словно — картинка, планетарий чертов, но не настоящие звезды.
На
