— Спасибо вам большое. Спасибо. — Вася задыхалась и на ходу захлопывала дверцу.
— Что, ненужные ухажеры?
— Совершенно ненужные. — Она уже улыбалась.
— А зачем таскаешься по ночам? Денег, что ли, нет.
— Да вышло так. Да и деньги у меня есть. Немного, конечно.
— Да не дрейфь ты. У меня дочка — такая же дурища. Тебя куда? К подъезду подвезу.
Через пять минут они уже подкатили к дому, и Вася еще долго всучивала водителю какие-то рубли, которые тот категорически отказывался брать.
— А как вас зовут? — спросила она, уже выйдя из машины.
— Юрий.
— Спасибо, Юрий. — И добавила про себя: «Спасибо, Юрий Николаевич. Только бы с тобой самим теперь ничего дурного не случилось». — Я завтра за вас свечку поставлю. Богатых вам пассажиров.
Она захлопнула дверцу машины и поплелась к подъезду.
Дома Вася сразу же набрала Максима и все ему честно рассказала. У Максима даже не было сил орать по поводу ее идиотизма. И потом он живо представил, как будет орать Скворцов и, конечно, будет прав, потому что это его, максимовская, недоработка. Именно Максим должен был быть рядом с Васей. Он же знал, что всякая возня началась вокруг скворцовских дел. Но, пока они ехали, Вася убедила Максима, что будет осторожна и осмотрительна. Ничего не случится, потому что ничего по определению случиться не может. И что действительно может произойти в Доме кино на глазах у удивленной публики, пока Вася с подружкой будет обсуждать всякую ерунду?
— Ну, Максимчик, — лепетала она тогда, — ну пойми, зачем ты там нужен? Что, ты будешь сидеть с нами и слушать нашу дурацкую болтовню? Или, еще того хуже, за соседним столиком и подсматривать? Как я буду себя чувствовать? Скажи?
— Ладно. Обещай мне тогда, что позвонишь, когда домой поедешь, я пришлю кого-нибудь тебя отвезти.
— Клянусь. Клянусь.
Словом, она была убедительной, и он отпустил ее в ресторан одну. Не верьте женщинам. Но сейчас Максим решил, что своенравная Вася все это сделала специально, назло. Она же, хоть и никогда не позвонила бы Максиму насчет машины, даже и не вспомнила об обещании.
Вася уже сварила себе кофе, легла на диван и завернулась в плед. Ее трясло. Было страшно. Казалось, что кто-то залез в квартиру и ходит по кухне. Она отважно отправилась туда, включила свет. Никого, конечно, не было. В комнате тоже горел свет. Вася вдруг не к месту вспомнила Ольгу, которая включала электричество во всей квартире, когда оставалась одна, потому что боялась. Это смешное соображение освежило Васины чувства. «Неужели и я теперь не могу быть одна?» Снова позвонил Максим. Она вздрогнула от звонка.
— Я завтра утром приеду, отвезу куда тебе надо.
— Максим, мне никуда пока не надо, — лепетала кругом виноватая Вася.
— Никуда не ходи. Хватит. Ты хоть понимаешь, что это не случайность, не простые наркоманы или хулиганье какое с большой дороги? Хотя это тоже само по себе не очень-то здорово. Это заходы на твоего идиотского любовника, — впервые Максим выругал Скворцова этим словом.
— Ну, Максим, миленький, с чего ты это взял? Мало ли какая пьянь болтается везде по ночам? Я например. Сама я идиот, надо было просто на такси ехать, и все. Я уже поняла, я учту, обещаю. Больше я тебя не подведу.
— Ладно, скажу тебе, может, это тебя немного отрезвит. Я знаю, что среди Сениных уродов есть один такой безглазый. И ты с ними уже встретилась. Ты хоть понимаешь, что я буду обязан рассказать Юрию Николаевичу обо всех твоих проделках?
— Максим, давай я все сама расскажу. Так лучше будет, честно, — канючила Вася, зная, что Юра по-любому наподдаст им обоим.
— Конечно, тебя он, по крайней мере, не укокошит, — продолжил Максим ее мысль.
— Ну вот я и говорю, Максим, что я лучше все устрою, — щебетала она, еще не совсем понимая, как на самом деле они будут выкручиваться.
— Ты выпила?
— Максим, я пьяна. Была пьяна.
— Это хорошо, — как можно более добродушно заметил Максим. — Бога благодари, только с пьяными ничего не случается.
Наутро Вася пошла в церковь и заметила у подъезда незнакомую машину. Все свои, то есть соседские, автомобили были ей хорошо известны. Ей показалось, что за рулем этой незнакомки сидел тот самый — с глазами, ну или без глаз. Она поставила свечки за обоих Юриев, Максима, Масика, Ольгу, за себя и всех, кто в последнее время оказывался рядом. А еще — за здоровье Сени. Говорят, если сильно любить врага, то пакости его на тебе не отразятся.
На обратном пути Вася зашла в магазин и опять увидела ту же машину с тем же водителем. Ей даже привиделось, что он ей подмигнул. Вася быстро побежала домой.
— Максим, Максим, — шептала она в трубку, наверное, чтоб за дверью никто не слышал, — он опять здесь.
— Ну я же просил тебя по-человечески никуда не ходить. Уроды вы упрямые. Посмотри, сейчас подъехали?
Вася аккуратно отодвинула занавеску и выглянула в окно.
— Сидят уже.
— Васечка, не бойся. Ничего не случится. Это Сеня тебя просто попугать попросил. А когда пугают, то просто пугают. Больше ничего не делают, понимаешь? Не бойся, сейчас приеду.
— Не надо, Максим. Я уже не боюсь, раз такое простое дело. Всего-то попугать. — И она, раздвинув шторы, сделала водителю ручкой. — Я ему даже ручкой помахала. Мы же с ним как бы знакомы теперь, правда?
Максим понял, что время сжимается.
Скворцов тоже чувствовал себя беспокойно. Напряженно было и на просторах его европейского бизнеса. Причем никто из его директоров объяснить вразумительно не мог ничего, потому что все было в норме. И Юрий Николаевич грешным делом подумал, что именно он привносит свою нервозность в их рутину. Решив, что враги сюда доскачут только на оленях, и случится это не очень скоро, далековато будет, он быстро скомкал дела и оставил доруливать Игоря Викторовича, предоставив тому отдых от указаний, то есть от себя. А сам отправился к своим в Каталанию. Думал, что там, может, придет к нему какое-то отдохновение.
Каталанский покой принес очередное беспокойство. Позвонил Максим и поведал о Васиных приключениях. Ругаться было бессмысленно — раз пошел такой разбор, ему и только ему завершать как-то эту бодягу. Он расстроился, но понимал, что до его приезда ничего круче уже не случится. Юра позвонил Васе, не показывая, что он в курсе событий, призвал ее к осторожности и порядку, а Максиму приказал держать ухо востро, пригрозив в случае чего это ухо отрезать, и несколько дней провел в семье. Находясь в тревожных размышлениях, он из последних сил изображал веселого и прилежного отца, проверял уроки у Лизы, даже прогулялся в школу, где ему понравилось, потому что дочку очень хвалили.
