Она помедлила еще секунду, глядя на небо и любуясь звездами. Внезапно увидела падающую звезду и загадала желание. То же самое желание, которое всегда загадывала со времени смерти Блэкджека, — чтобы никакая беда не стряслась с теми, кого она любит. Затем пошла к дому.
Вдруг ей показалось, что кусты, отделяющие ее участок от соседей, шевельнулись. Она взглянула в ту сторону, но там ничего не было.
«Возьми себя в руки», — приказала себе Пич. Причин бояться уже нет. Рэндольф мертв, а люди, которые ему платили, ничего не выиграют, запугивая ее. «Политика стяжательства» уже попала в руки издателя.
Краем глаза она снова уловила какое-то движение. Пич повернулась и увидела женщину, идущую следом за ней. Было темно, единственный фонарь над гаражом светил плохо, и Пич разглядела ее лицо, только когда она подошла поближе.
Пич облегченно вздохнула.
— Синди, что ты здесь делаешь? Кто-то на работе сказал мне, что ты сегодня звонила и предупредила, что у тебя грипп.
— Теперь мне гораздо лучше. А к концу этого вечера станет совсем хорошо.
Какой странный ответ, подумала Пич. Но с другой стороны, Синди всегда разговаривает очень странно.
— Ты уверена, что выздоровела? Этот грипп так всех и косит. Минимум на неделю.
Пич открыла сумочку и попыталась выловить оттуда ключи. Когда она снова подняла голову, Синди была уже в двух шагах.
— Синди, не так близко! Вдруг ты еще заразная? Я сейчас не могу позволить себе заболеть.
— Не беспокойся, ты от меня не заразишься. Ты вообще больше ни от кого не заразишься.
— Это как понимать? — спросила Пич несколько рассеянно, потому что все еще никак не могла найти ключи.
— Вот так! — Синди выхватила из сумочки пистолет и направила его на Пич.
Когда Пич была еще девушкой, Блэкджек настоял, чтобы она научилась обращаться с огнестрельным оружием. «Никогда не знаешь, когда это тебе понадобится», — сказал он тогда. В тире они пользовались именно пистолетом 38-го калибра. Как и у Синди сейчас.
Стрелять она научилась. А вот что делать, когда оружие наставлено на тебя, ей никто не рассказывал.
— Если это шутка, то не смешная.
— Я не смеюсь. А ты? — Глаза Синди сверкали. Она встала между Пич и дверью.
Пич почувствовала, как кровь отлила от лица. Колени подогнулись от страха. Но она не доставит Синди удовольствия заметить это.
— Если ты все еще надеешься сохранить свое место в редакции, советую тебе убраться к черту.
Синди зло прищурилась.
— Зря ты это сказала. Я думала убить тебя быстро. Но теперь, пожалуй, я заставлю тебя помучиться. Я слышала, что пуля в живот — это очень болезненно.
Пич показалось, что она сейчас упадет. А она-то думала, что все уже позади!
— Тебе это с рук не сойдет. Здесь тихий район. Стоит тебе спустить курок, и здесь тут же будет полиция.
— Я не настолько глупа, чтобы застрелить тебя прямо тут. — Синди бросила взгляд на дом, улыбнулась. — Эти каменные стены выглядят достаточно толстыми. В доме выстрел не услышат.
— Мне зайти в дом? — спросила Пич, вновь обретая надежду.
Синди издевательски рассмеялась:
— Думаешь, я идиотка? Я все знаю про вашего пса. Когда мы войдем, ты его позовешь и запрешь в чулане.
— Это тренированный боевой пес, — отчаянно сказала Пич. — Мне стоит только крикнуть, и он разорвет тебя в клочки.
— Кого ты хочешь обмануть? Я слышала, что ты рассказывала об этой собаке. По твоим словам, он опасен не более чем чи-хуа-хуа. Единственная причина, по которой я хочу, чтобы ты его заперла, это чтобы не ранить его. Я люблю собак.
— Почему ты это делаешь? Потому что я не позволила тебе закончить мое обучение?
Не успела Пич сказать эти слова, как поняла, насколько глупо они звучат. Синди терпеть ее не могла и была рада от нее избавиться.
По крайней мере в одном она была права. Синди безумна, как Сумасшедший Шляпник. Только это ей никак не поможет.
— Плевать я хотела на твою учебу, — с ненавистью сказала Синди.
Пускай говорит, сказала себе Пич. Пока она будет говорить, она не выстрелит.
— Я вижу, ты очень расстроена. Если я тебя чем-нибудь оскорбила…
Синди не дала ей договорить.
— Все в тебе меня оскорбляет. У тебя есть все — большой дом, дорогие наряды, куча денег, машина, семья.
— Ты красивая женщина, Синди. У тебя тоже может быть все, чего ты захочешь, — сказала Пич, спрашивая себя, можно ли убедить разумными доводами маньяка.
Синди провела рукой по лицу, словно это было не ее лицо, а маска.
— Ты и правда считаешь меня красивой?
— Конечно. И все остальные тоже. Ты так много сделала, чтобы себя преобразить.
— Он дал мне все, что я хотела, кроме твоих глаз.
Пич опять ничего не понимала.
— Кто дал тебе все? Мужчина? Он тебя любил?
Гнев исказил старательно вылепленное, красивое лицо Синди.
— Твой муж вовсе не любил меня! Я заплатила ему кучу денег за все, что он сделал.
Пич не удивилась, узнав, что именно Герберт оперировал Синди. Возможно, муж из Герберта был никудышный, но никто не мог сравниться с ним в операционной.
— Ты считаешь, что Герберт взял с тебя слишком много? И поэтому сердишься?
— Он хотел меня использовать, хотел рассказать всем, что он со мной сделал. Я не могла ему этого позволить.
— На Герберта это совсем не похоже. Он очень хорошо хранил профессиональные секреты. Я даже и не знала, что ты была его пациенткой.
— Он не знал моего настоящего имени. И я позаботилась о том, чтобы он никогда его не узнал.
К горлу Пич подступила тошнота.
— Позаботилась? Что это значит?
Синди наклонилась поближе и сказала свистящим шепотом:
— Не имеет значения, если я сегодня скажу тебе правду. Ты все равно не успеешь никому рассказать. Это я убила доктора Стрэнда.
— Моего мужа переехала машина.
Синди хихикнула.
— Знаю. Это я сидела за рулем. Мы договорились встретиться и побегать в Мемориальном парке. Я специально приехала туда раньше и наехала на него сзади. Ну и полетел же он! Я прямо обмочилась от смеха.
Пич почувствовала, что сейчас грохнется в обморок.
— Как же ты могла?
— Легко. Это было здорово. Чувствовала себя потом просто отлично, а когда тебя убью, будет еще лучше.
— Раз ты так твердо решила меня убить, скажи по крайней мере почему, — попросила Пич, стараясь протянуть время и думая о том, что случится, если она попытается вырвать пистолет.
Бах-бах, и она готова. Вот что случится.
— Ты сама знаешь почему.
Улыбка на лице Синди выражала что угодно, только не радость. Несмотря на свои идеальные черты лица, она напоминала Пич ухмыляющуюся горгулью со средневекового собора.
