Этим он и давит. Давит на людей, делая их виноватыми, обязанными ему. Кто-то не выдерживает такого прессинга и ломается, становится его марионеткой, которая подбирает с пола его объедки и выполняет всю грязную работу за него. Ну а тот, кто осмеливается оказывать ему сопротивление, удостаивается подачи холодного блюда под названием "месть". Месть из пустого места. Просто потому, что он наивно предполагает, что мир вокруг него только крутится.
Когда я поднимаюсь во весь рост, Рифат судорожно вздыхает и прижимается к углу. Наверное, подумал, что своими последними словами смог задеть меня. Уколоть.
Он задел, но не до такой степени, чтобы вновь марать об него свои руки, которые и без того по локоть в крови, как он тонко подметил.
— Много, — выдыхаю я, ощущая во рту горечь. — Настолько много, что этот список имен уже не счесть. Но и это еще не все. В нем не хватает как минимум одного имени. И, как ты уже понял, это недоразумение в ближайшее время я собираюсь также исправить.
— Ты сам создал себе все эти недоразумения! — выпаливает он громогласно, пытаясь стоять на своем. — Я был наблюдателем со стороны, только и всего! Я хотел лишь свести тебя с ума и..
Рифат резко замолкает. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на то, что могло его заткнуть. Вижу, как он притягивает ноги к груди, в комок сжимается, походя при этом на загнанного в угол зверька. Вижу отчаяние, безысходность, страх, но, увы, не наблюдаю самого главного — раскаяния.
— Что, и? — протягиваю требовательно. Молчание в ответ. Рифат пыхтит, мысленно учиняя расправу надо мной. — Я спросил что, и?
Затравленно глянув на меня снизу вверх, он продолжает:
— Я хотел свести тебя с ума, — бормочет он, что приходится прислушиваться. — Хотел, и, кажется, у меня получилось, судя по тому, что в доме воняет бензином. Ты хочешь сжечь его вместе со мной? Что тебе мешает просто пристрелить меня одним выстрелом и избавить от всего того, что меня ждет в дальнейшем? Я не хочу жить отщепенцем, — скривив физиономию, он бьется затылком о стену. Раз. Еще раз и еще. — Я ведь все потерял. Ты нанес огромный урон моей репутации, благодаря тебе моя жизнь разрушена. Никогда уже не будет так, как прежде. Поэтому я сейчас перед тобой. За пулей я сюда и пришел, но гореть живьем... — говорит он с ужасом в глазах и в голосе. — Так может поступить только сумасшедший!
Руки зачесались от того, как внезапно похлопать захотелось ему.
Хочется выкрикнуть: браво! Бис! Уж больно все это напоминало мне какую-то драматическую постановку.
Я не верю во внезапно проснувшуюся искренность. И драмой тут и не пахнет. Его слова о репутации вызывают у меня не столько презрение, сколько смех.
— Сжечь вместе с тобой дом, в котором я вырос? Наверное, ты прав. Я конченный псих, раз эта идея вызывает во мне бурю эмоций.
Шаркая подошвой ботинок, я направляюсь к выходу. Рифат тем временем начинает дрыгать ногами и в отчаянии колотить наручниками по трубе, будто всерьез думает, что кто-то его услышит и на помощь придет.
— Что ты задумал? Побойся Аллаха! — выкрикивает он.
— Прав ты был и в другом. Все проблемы я создал себе сам. Я купился на твою игру, неосознанно стал ее ключевым игроком, но зачастую оставался в проигрыше. Ты прав и насчет того, что по моей вине погибли люди, которых я любил. Черт! Да я был слеп! — хватаюсь за голову, осознав свою глупость. — С тобой не бороться нужно было, не играть! Тебя нужно было лечить! А теперь уже слишком поздно что-то менять. Слишком много сделано, слишком много потеряно, назад ничего не вернуть, поэтому...
Заглянув за дверь, я поднимаю канистру с остатками бензина на дне, отвинчиваю крышку. Лицо Рифата перекашивается от паники, когда я выливаю все до последней капли на пол у входа, на свою кровать и на мебель.
— Что ты делаешь? — нервно проговаривает Рифат, отслеживая каждое мое движение. — Это же глупо, Эмир!
Швыряю в угол канистру и хлопаю себя по карманам в поисках спичек, а их почему-то в них нет.
Подумав, что выронил коробок на полу возле кровати, я подхожу к ней и у подножия замечаю свою пропажу. Наклоняюсь за коробком. Как раз в этот момент раздается глухой хлопок, после чего свет во всем доме резко меркнет. Я успеваю лишь сообразить, что всему виной старая проводка, затем слышу неприятный хруст позади себя и звяканье металла. В следующую секунду на меня с ревом уже набрасывается высвободившийся от наручников Рифат.
Он гасит меня кулаком по касательной. Удар приходится в челюсть. Я на мгновение теряю равновесие, поскольку не был готов к такому повороту. Воспользовавшись моей безотчетностью, он заваливает меня на пол, набрасывается всем своим весом и хватается за горло.
— Ты не сделаешь этого со мной! — выпучив глаза, Рифат надрывается с пеной у рта.
Он душить меня пытается изо всех сил, но у него мало что получается из-за сломанного большого пальца на правой руке. Благодаря этому трюку он и избавился от наручников.
— Ты в этом так уверен? Я ведь уже это сделал, — отвечаю я со злорадной улыбкой на лице.
Рифат недоуменно моргает, моментально ослабляет хватку. Он смотрит через свое плечо на мою руку, вытянутую вдоль тела. А в ней он видит небольшой огонек от подожженной спички. Он порывается задуть огонь, а я отбрасываю горящую спичку в сторону.
— Не-е-ет! — сиреной завывает Рифат, вскакивая с меня. — Что ты наделал?
Стоит спичке соприкоснуться с полом, как все возле нас вспыхивает ярким синим пламенем: кровать, тумба, мягкое кресло — все это пожирает пламя, увеличиваясь с каждой секундой в масштабах. Огонь сливается с полом, жадно тянется трепещущими языками к потолку, к открытым участкам в комнате, желая целиком и полностью завладеть всем пространством.
Рифат предпринимает попытку удрать, пока проход еще не поглотил огонь. Я хватаю его за щиколотки и тяну рывком на себя. Он пластом валится, приложившись нижней челюстью об пол так, что из пасти вылетают зубы. Он скулит от невыносимой боли, но пытается ползти, ногтями цепляясь за стыки паркета. Тогда я сдавливаю ему ногу так сильно, что под пальцами ощущаю как переламывается кость. Рифат орет, воет как резанный зверь по большей части уже не от боли. На его глазах только что исчез спасительный проход. Его заволокло яростным пламенем. За счет стремительно разрастающегося огня на его месте теперь образовался вход в преисподнюю. Языки его играючи зазывают и приближаются к нам.
Жар от пламени быстро наполняет комнату, сжигая в ней кислород. Над потолком зависает густой дым, стремительно спускающийся к полу, из-за чего каждый последующий вдох мне дается сложнее предыдущего.
— Эмир, ты ведь сам погибнешь! Что ты делаешь? — взвывает он, посмотрев мне в глаза.
Рифат дергает ногой, желая пнуть меня, и тогда я хватаю его за шиворот и переворачиваю тушу лицом вверх.
— А мне плевать! Значит, судьба такая! — рычу я ослепленный не только гневом, но и яркостью пожара.
Оседлав его, я размахиваюсь и заряжаю ему по морде. Рифат трепыхается, намереваясь сбросить меня с себя. Одного удара мне становится мало. Я озверел. Я жажду крови и поэтому замахиваюсь еще раз, затем еще и еще. Кожа на костяшках сдирается о его зубы. Рифат подо мной уже не шевелится, принимая удар за ударом, но я не останавливаюсь, пока не делаю из его рожи кровавое месиво.
Он не уйдет отсюда. Не позволю. Дом Элмасов станет для него могилой, когда тот сравняется с землей.
Ощущаю, как раскаленный воздух уже плавит мою кожу. Легкие наполняются угарным газом, отчего в глазах начинает темнеть. Во рту появляется кислый привкус.
— Прекрати, Эмир... Довольно... Спасайся... — молит Рифат из последних сил, едва шевеля губами.
Кислород... Мне нужен воздух.
В какой-то момент я понимаю, что не могу уже как следует сжать ладонь. Силы быстро заканчиваются. Конечности внезапно становятся тяжелыми, они тянут меня к полу. Мне до одури хочется прилечь.
Но с огнем шутки плохи. Минуты через две благодаря горючему весь дом уже будет объят пламенем.
