я на девчонку.
- В «Сосны и ели», Княжина! – зло пробурчала Нечаева, и я тут же оглянулась на Соболевского, чувствуя, что все мои внутренние органы моментально изошли на узлы.
- В «Сосны и ели»? – переспросила я, задохнулась, а потом задышала часто и тяжело. Так, будто бы пробежала на запредельной скорости марафон.
Боже!
- Да! Едут дружбаны Кирилла, а я там толком никого и не знаю. Алёнка, ну поехали, а?
- Поехали, – почти не раздумывая ответила я, а потом прикинула как безболезненно перенести вечернюю смену в закусочной на другой день.
И вот уже мы на машине Решетова мчимся в сторону загородного клуба, а я все украдкой смотрю на себя в зеркальце и поправляю волосы, что так некстати выбились из тугой косы. Пальцы нервно стискиваю. Губы так вообще все почти до крови искусала. За ребрами бушует ураган…
От чего? Да кто ж его знает!
А уж когда добрались до места назначения, так я вообще с трудом смогла совладать со своим волнением.
И в голове лишь и бьется нервно – Он будет здесь.
Будет…
Вот только, среди друзей Кирилла, я не увидела знакомые черные глаза. Их не было и тогда, когда мы катались на горке, а потом и на коньках. И тогда, когда мы жарили шашлыки, мылись в бане и плескались в здоровенном крытом бассейне. И позже, когда начались танцы в большом зале огромного дома, Никита Соболевский тоже не появился.
А уж когда часы пробили полночь, я окончательно поняла, что и он уже не появится.
И я ушла по-английски.
Поднялась в свою комнату, закрылась изнутри, сняла с себя одежду и нырнула под мягкое пуховое одеяло. А потом накрылась им с головой.
И разрыдалась…
POV Алёна
Утром я ожидаемо проснулась разбитая и с разрывающейся от боли головой. Веки налились свинцовой тяжестью и опухли, а губы были искусаны в кровь. За ребрами тоскливо и протяжно ныло настолько сильно, что какое-то время я была неспособна даже встать с кровати. Просто тупо лежала и смотрела как падают за окном снежинки. И ни одного лучика солнца нет.
Ни одного…
Прикрыла глаза и протяжно вздохнула, под конец переходя на жалобный стон. И от самой себя стало противно. Ну вот чего я в хандру-то ударилась, глупая?
Отскоблила себя с кровати и потопала в душевую, отчетливо понимая, что еще весь дом спит. И там, под упругими теплыми каплями я снова утонула в тягучих, как кисель, воспоминаниях.
Никита и его тело под пальцами. Стальные кубики пресса. Пугающая сила бицепсов. Мощь сильных, тренированных ног. Жесткая щетина и, в противовес ей, такие мягкие и шелковистые волосы на голове. Густые. Как и ресницы. Любая девчонка бы завистью захлебнулась.
И его лицо…
Когда-то я ненавидела его и желала никогда больше в жизни своей не видеть. Забыть его навсегда и никогда не вспоминать. Навеки вечные вытравить его образ из своей памяти.
А сейчас?
А сейчас оно меня пугало. Потому что при взгляде на него мои внутренности совершали какие-то дикие кульбиты, а потом и вовсе поджимались трясущейся, мандражирующей кучкой. Но я не отворачивалась. А все смотрела и смотрела, пытаясь понять, от чего во мне все так звенит и гудит как в трансформаторной будке, стоит только глазам встретиться с его образом.
Вот только ответов у меня не было, кроме тех, что мне хотелось глядеть на него снова и снова, пока я наконец-то не разберусь в себе и в этих странных, иррациональных и даже абсурдных желаниях.
Из душа вылезла, словно ленивец. Заторможенная и пришибленная. Точно так же медленно оделась, периодически впадая в какой-то ступор. Зависала, потом вздрагивала с отчетливой душевной паникой и вновь продолжала неторопливо двигаться в пространстве и времени.
Мне было страшно, что если я чуть ускорюсь, то снова разревусь на ровном месте, не пойми от чего.
Глупая гусыня!
Оделась с горем пополам и спустилась вниз, а потом целенаправленно двинула к холодильнику, с намерением найти в его недрах ледяную минералку. И преуспела. Но налив ее в стакан и сделав глоток, я так и замерла со стаканом в руках, услышав из тамбура разговор каких-то ребят, которые, по всей видимости, возвращались с улицы.
- А Соболь, что не прикатил?
- Да, наверное, как обычно.
- Как обычно?
- Бабу шпилит, ну или только окучивает к этому делу.
- А-а, ну тогда понятно. А то я подумал, что это странно. На трене вчера вечером был, а здесь не появился.
И после этих слов в помещение вошли два парня, которые совершенно не замечая меня, уселись перед телевизором и продолжили играть в приставку. Даже не подозревая, что пробили дыру в моей голове.
И не только…
Я как сомнамбула поставила стакан на стол и заствиала себя снова подняться наверх, а там лечь на кровать и закрыть глаз. А потом бесконечно долго приказывала себе успокоиться.
Вот только без толку все!
Стискивала зубы. Сжимала в кулачках покрывало. Жмурилась все сильнее.
Но предательская слезинка все-таки вновь скатилась из глаз.
А потом еще и еще, пока все это безобразие не трансформировалось в беззвучный плачь.
Бабу шпилит…
Но…ведь это значит, что он с другой девушкой? Так? Смотрит на нее, улыбается ей этой своей фирменной, чуть кривоватой ухмылкой. Глядит исподлобья, пока по телу не пробегут толпы мурашек. И…
О, нет, нет, нет!
Но мысль уже постучалась в дверь моего разума и от нее было, увы, никуда не скрыться.
И…сегодня утром они проснутся в одной постели. В той самой, где когда-то спали мы. Вот только в этот раз Никита Соболевский встанет и прошлепает босыми ногами на кухню, где сварит кофе и приготовит горячие бутерброды не для меня.
А для себя. И для нее.
И от этого всего мне стало так гадко! Так нестерпимо плохо, что я не выдержала и схватила телефон, а потом набрала номер Лидки. Плевать, что она еще спит. Мне нужно домой, мне необходимо куда-то ехать. Забить свои поплывшие мозги хоть чем-то, потому что я не в силах больше думать обо всем этом дерьме!
И о Соболевском, в частности.
Невыносимо!
- Алло? – сонно ответила подруга, когда я уже потеряла надежду, что она вообще мне ответит.
- Мне нужно домой, – выдохнула я и зло вытерла слезы с горящих щек.
- Лёль, ты там с кровати
