в этом городе. Накоплено уже достаточно денег, чтобы добраться до Лос-Анджелеса; если Тревор поможет мне с жильем, возможно, еще не поздно спасти свою карьеру, вернуться в мир бесстрастных репортажей и поверхностных отношений.
Я подхожу слишком близко, впускаю кого-то и теперь должна заплатить за это. Мне нужно установить между нами достаточное расстояние, чтобы он не мог причинить мне боль.
Направляю грузовик к ближайшей дороге, ведущей из Пейсона, и жму на газ.
Гейдж
Небольшая боль сейчас лучше, чем сильная боль позже.
Это то дерьмо, которое я продолжаю говорить себе, пока топлю свою печень в выпивке. Черт возьми, это мантра, которую я продолжаю повторять, просто чтобы оставаться достаточно твердым, чтобы трахнуть двойника Шайен.
Мой план не мог бы сработать лучше. Несмотря на то, что ни один из нас в итоге не кончает, и я вышвыриваю ее из своей кровати в ту же секунду, как шины Шай исчезают на подъездной дорожке, эта иллюзия срабатывает. Тонко разыгранная уловка, которая оказывается лучше, чем я планировал. По моей задумке, Лукасу, проснувшемуся в этом беспорядке, было бы тошно; он бы почувствовал себя виноватым и признался, а Шайен навсегда ушла бы из его жизни. Но нет, она действительно входит и видит это сама. Идеально.
Я готов похлопать себя по спине, если бы у меня хватило смелости сделать это, но есть один тревожный визуальный образ, который высасывает все удовольствие из моей победы. Независимо от того, сколько порций «Джека» я проглатываю, все еще вижу лицо Шай. Едва уловимые изменения, каждая эмоция движется в этих больших голубых омутах, как в калейдоскопе. Сначала шок, затем смятение, опустошение и, наконец, полное разрушение.
Я подношу бутылку к губам, отмечая свой успех.
Это то, чего я хочу.
Черт, я был бы счастлив, если бы она пришла на любую часть этого импровизированного свидания с пьянчужкой, которую я подцепил в баре.
Какая удача, что она появляется в самый лучший момент?
Удача.
Правильно.
Тогда почему, черт возьми, мне так хочется вырвать свое сердце и поджечь его?
Я говорю себе, что это необходимо сделать. Шайен трахается с Лукасом, а потом целуется с этим местныи ублюдком посреди больницы, на глазах у всего города.
Она унижает нас!
Лукаса. Она унижает Лукаса.
Уверен, что она где-то там проклинает меня, обвиняя в том, что я разрушаю наше вновь обретенное доверие друг к другу, но черт с ней.
Она ломает его первой.
Как она вообще могла разговаривать с этим мудаком после того, как он обошелся с Лукасом?
Все, чего хочет Лукас, это быть рядом с ней, но войти в больницу и увидеть ее руки на этом подонке спустя несколько часов после того, как она была голой в нашей постели?
Нах*р ее!
Я допиваю остатки «Джека» и бросаю бутылку на деревянный пол, наблюдая, как она подпрыгивает, а затем вращается. Моя голова чувствует себя точно так же, как эта чертова бутылка, но боль и головокружение — это гребаная вечеринка по сравнению с тем, что происходит у меня в груди.
Прямо сейчас она, должно быть, чувствует себя преданной, использованной, брошенной.
Хорошо. Теперь мы оба в аду и несчастны.
Я стону и опускаю голову на руки, отказываясь признавать то, чего требует мое сердце.
— Она не любит нас. Не любит. — Единственная частичка любви, которую я когда-либо испытывал от другого человека — это давно забытое воспоминание о моих братьях и сестре. За исключением того, что я чувствую от Шайен до того, как она вонзает мне нож в спину, это было похоже на любовь. Она принимает меня, бросает мне вызов и защищает меня.
Она верит в меня, не только в меня, потому что я часть Лукаса, но и в меня.
В Гейджа.
Бл*дь…
Я совершаю ошибку, бросив эту пьяную шлюху в лицо Шай?
Вспышка ее руки на этом мудаке, а затем губы, прижатые к его губам, разливают огонь по моим венам.
Нет, я все правильно делаю.
Не могу бороться за нее, ворваться в больницу и избить этого ублюдка до бесчувствия, прежде чем вытащить ее оттуда за волосы.
Захотела бы она этого, или, наконец, увидела бы во мне монстра, которым я являюсь на самом деле?
То, что я чуть не утопил ее, разоблачает меня задолго до сегодняшнего дня. И все же она никогда не убегает, всегда возвращается и даже заходит так далеко, что пытается понять. Я не облегчаю ей задачу. А сопротивляюсь и отталкиваю ее при каждой возможности, но она никогда не отказывается от нас.
Она любит нас.
Любила нас.
— Черт, Лукас. — Я тру глаза, надеясь, что это уменьшит жжение. — Думаю, я скорее всего все испортил.
Шайен
Здесь тихо. И впервые в жизни я приветствую тишину.
Глядя на маленькую полянку в лесу, которую они называют «парком», потому что привязали к низким ветвям пару качелей и поставили несколько скамеек и мусорный бак, я размышляю о своей жизни.
Я слышу свое громкое дыхание, в мои легкие проникают расстроенные вдохи, которые, в конце концов, превращаются в обреченные.
Что бы ни осталось от моего сердца после смерти мамы, Гейдж поглощает его целиком.
Воспоминание о нем с той женщиной крутится у меня в голове, и я думаю, как теперь справиться с этим. Фантазирую, что иду к кровати и отрываю Гейджа от этой женщины. Представляю, как она бежит за своими трусиками по грязной дороге, натягивая на себя одежду, чтобы прикрыть свое обнаженное тело шлюшки.
Ааа, и я снова начинаю злиться.
Это все Гейдж. Бедная девушка не сделала ничего, кроме как влюбилась в красивое лицо, крепкое тело и чертову уйму обаяния. Шлюха не она. А он!
Гейдж не остановится ни перед чем, чтобы оттолкнуть меня, и он знает, что чувства к Лукасу являются моей самой большой слабостью. Я должна быть начеку, а не открывать свое сердце и добровольно предлагать его на растерзание.
Хорошая работа, Гейдж. Ты победил.
Что может быть лучше, чтобы причинить боль женщине, которая тебя любит, чем трахнуть кого-то другого в постели, в которой вы только что занимались любовью?
Любовью? Ха!
Что за шутка. Я начинаю сомневаться, способен ли Гейдж вообще на такие эмоции. Мое предположение — нет.
Защита — да.
Любовь — не очень.
Он уж точно не защищал меня сегодня. И не защищал Лукаса. Ясность охватывает меня, и мой позвоночник напрягается.
Его цель — присматривать за Лукасом; как
