он не хотел ей мешать. Тем более ее письмо было такое конкретное: она уезжала в новую жизнь, в новый город, на новую работу! Понадобился целый год, чтобы Саша понял: где бы он ни был, что бы ни происходило вокруг, все равно будет мечтать о ней каждую минуту! Как и понял то, что ему надо ее увидеть. Он обманывал себя, уговаривая, что ему хватит только этого, однако сердце тянулось к ней. И как бы ни было ему трудно, он признался и в этом.
Несмотря на то, что Саша старался сильно не распространяться о тех месяцах на точке, однако, когда он закончил, широко распахнутые глаза Насти были полны боли и слез. Она винила себя в том, что он так поступил, что оказался в таком опасном месте. Господи, а если бы… Если бы его не стало⁇! Она бы этого не пережила! Сама бы съела себя виной за его жизнь.
— Ну что ты, маленькая? — ласково посмотрел на нее Саша, впервые за последние полчаса мягко улыбнувшись.
В ответ Настя молча закрыла глаза, из-под ресниц которых тут же скатились две крупные слезинки.
— Если ты винишь себя, даже думать об этом забудь! — нахмурился он. — Это был чисто мой выбор! Настя, — позвал он, — посмотри на меня!
Но девушка лишь опустила голову, глотая слезы. Тихо ругнувшись, Саша резко встал, рывком сдернул салфетку с коленей и бросил ее на свой стул. Двумя широкими шагами он дошел до нее и присел перед ней на корточки, стараясь заглянуть в глаза.
— Солнышко, перестань, ну же, — попросил он, беря в свои руки две маленькие ледяные ладошки. — Все же позади, я здесь! Посмотри на меня, прошу, — молил он, нацеловывая ее руки, потом положил одну на свою щеку, будто убеждая: вот он я, ты же меня чувствуешь.
К ним подошел обеспокоенный официант и смущенно спросил, все ли в порядке. Саша кивнул, но молодой человек как-то нерешительно посмотрел на Настю, замявшись перед уходом.
— Настюш, скажи, что у нас все хорошо, иначе меня сейчас отсюда выставят, — пошутил он.
Девушка испуганно вскинула заплаканные глаза на официанта и постаралась улыбнуться.
— Все хорошо, — хрипло сказала она. — Это я просто сентиментальная сильно.
— Может, воды? — предложил работник.
— Да, пожалуйста.
Метнувшись на кухню, официант принес ей большой стакан с водой, в которой плавали кубики льда.
Поблагодарив молодого человека, Саша взял стакан из его рук и протянул Насте. Она сделала два больших глотка, призывая внутренне себя к спокойствию. Самое важное было еще впереди, и ей нужны были силы для нелегкого разговора.
— Ну ты как? — заботливо погладил ее по плечу Саша.
— Спасибо, лучше. Извини меня, — прошептала она, заглядывая в его глаза и чувствуя, как ее собственные опять застилает мутная пелена.
— Ну все, хватит слез! — сказал Саша и встал, попутно подняв и ее, а затем заключил в свои объятия. — Все это позади, слышишь? И больше я туда не вернусь! Да если ты позволишь, я вообще буду отныне каждый день у твоих ног сидеть! — рассмеялся он, признавая, что это правда.
Настя наконец успокоилась, но Саша так и не выпускал ее, обнимая и баюкая как ребенка. Ветерок, налетевший с воды, высушил слезы на ее щеках и разметал светлые пряди волос.
— Ну вот и все, — спустя какое-то время сказал Саша. — Тайн между нами больше нет, — и облегченно вздохнул, чувствуя, как на сердце становится спокойно.
— Есть одна, — шмыгнула носом Настя и почувствовала, как он напрягся.
— У тебя кто-то есть? — упавшим голосом сказал он и посмотрел на нее.
Она лишь кивнула, не решаясь все сказать вслух.
Саша почти реально услышал, как зазвенело, разбиваясь, его сердце…
Он смотрел на нее взглядом, полным непонимания, сожаления и боли…
— Я… Я не могла тебе сразу сказать, — шепча, вцепилась в его рубашку Настя. — Мне духу не хватило, понимаешь⁈ Пойдем, я все тебе расскажу… — потянула она его к выходу
— А стоит ли? — каким-то незнакомым безжизненным голосом спросил Саша, положив на стол деньги и шагнув к ней, но держась на расстоянии.
— Я выслушала тебя. Я ведь могу рассчитывать на взаимность? — виновато опустила плечи Настя.
— Хорошо, — с трудом выдохнув, ответил Саша.
Они молча вышли из ресторана и направились в обратный путь. Саша все не понимал, почему она ничего не говорит, но торопить ее не спешил, понимая, что ей тяжело.
Ему тоже было больно, а на плечи лег такой груз, что ноги едва отрывались от земли для каждого шага. Сердце саднило, а горле стоял совсем неподобающий мужчине ком.
Он опоздал! Заигрался в солдатиков! Черт, ну как же так⁈ Надо было прямо спросить ее еще до того, как полез с поцелуем вчера. Как же больно!
Мужчина даже в мыслях не допускал ее вину, самоотверженно защищая ее даже перед собой. Он просто был обязан убедиться, что не доставит ей неприятностей, но нет же, напрочь забыл обо всем, поддавшись желанию.
Так и не произнеся ни слова, они дошли до дома ее бабушки, и Саша нерешительно остановился у крыльца.
— Пойдем, — позвала его Настя и взяла за руку, чувствуя, как он напрягся.
— Но у тебя все дома, — возразил он, помня их вчерашний разговор.
— Неважно, — задыхаясь от волнения ответила Настя.
В душе Саши боролись два чувства: с одной стороны он хотел отвести руку, которую теперь жгло от ее прикосновения, ведь он не имел права держать ее, она больше не его; с другой же стороны, мужчина чувствовал, что девушку буквально трясет от волнения, а огромные глаза выражали тревогу, и он ощущал, что должен защитить ее от этой паники.
Глубоко вздохнув, он крепко взял ее за руку и шагнул следом по ступенькам.
Едва они вошли в светлую гостиную Настиной бабушки, как в комнате повисла просто звенящая тишина. На Сашу уставились четыре пары глаз: кто смотрел приветливо, кто настороженно, — но молодой человек чувствовал себя явно не в своей тарелке.
Поздоровавшись со всеми, он мельком посмотрел на побледневшую Настю. Она часто дышала, иногда закусывая губу.
— Что происходит? — не выдержал напряжения Саша.
— Пойдем, — сказала девушка и потянула его на мансардный этаж.
— Настя, объясни мне, — еще больше нахмурился он, окончательно растерявшись.
— Я не смогу, — почти простонала она, но упорно тащила его наверх. — Потерпи немного, пожалуйста.
Саша ничего не понимал, что вдруг так ее напугало? Очевидно, родственники знали, что он придет, так как его приход не вызвал удивления. Выходит, Настя все им рассказала. Может, ее напугало, что они могут осудить
