– Никаких транквилизаторов, – твердо заявил он, выписывая рецепт. – У вас депрессия. Попробуем справиться сначала с ней.
– Антидепрессанты, – сказала Фрэнсис, когда он ушел.
Розмари удивилась.
– Ты как будто знала. А я думала, что он просто пропишет что-нибудь тонизирующее.
– Я их принимала.
– Ты никогда не говорила.
Фрэнсис пожала плечами, поцеловала подругу и стала собираться.
– Мартин приедет завтра, а не в понедельник. Идет?
– Идет.
Розмари сразу же начала проводить курс, рассчитанный на три недели.
– А что потом? – спросила она Фрэнсис.
– Ты почувствуешь себя лучше дней через пять. Но с четверга ты должна начать работать. Договорились?
Розмари нерешительно кивнула. Она больше не заговаривала о Бене, и хотя ей очень хотелось спросить, не звонил ли он, она знала, что Фрэнсис все равно ничего не скажет, а сама она не осмеливалась подходить к телефону. Ей с трудом в это верилось, но она уже начинала его прощать. В четверг, когда она ехала в такси, глядя на людей, спешивших вниз по Риджент-стрит и поднимавшихся к Оксфорд-серкус, она твердо знала, что хочет его видеть. Чтобы сказать ему: «Я тебя простила» – чтобы услышать, как он скажет: «Извини меня, Рози. Это потому, что я тебя люблю». И она поймет и обнимет его, и их отношения станут новыми, более глубокими. Она держала эти мечты и фантазии при себе, боясь осуждения окружающих, зная, как глупо должна выглядеть в их глазах. Она позволяла им думать, что ей становится лучше, что она оставила мысли о Бене Моррисоне и возвращается к привычной прежней жизни.
Фрэнсис перебралась к себе, девушки уехали в Глазго, дом был в полном ее распоряжении. Она перестала надевать цепочки на двери и каждую ночь ждала, что он придет. Однажды, когда в три часа утра зазвонил телефон и она сняла трубку, но услышала только молчание, она убедила себя в том, что это был Бен и что он побоялся заговорить. Она чувствовала к нему нежность, ей казалось, что ему больно и тяжело без любви, которую только она одна может дать.
За неделю до того, как Джоанна должна была вернуться из Глазго, Розмари в буквальном смысле слова наткнулась на молодую женщину в очереди за салатом в кафетерии Би-би-си. Они с улыбкой извинились, а Розмари показалось, что это лицо ей откуда-то знакомо.
Девушка сказала:
– Вы Розмари Дауни, правда?
Розмари порылась в памяти, пытаясь связать прямые волосы и голубые глаза девушки с каким-нибудь именем.
– Да, – пробормотала она. – Извините, но я никак не могу вспомнить ваше имя.
– О, Розмари, мы с вами незнакомы. Я Джил. Джил Спенсер, подруга Бена. Он наверняка вам обо мне говорил. Я мать Джейми. – Розмари вдруг захотелось опуститься на стул, аппетит напрочь пропал. Джил Спенсер оглядела переполненный кафетерий и быстро указала на незанятый столик. – Мы можем поговорить? Вон там, кажется, свободно. Вы не возражаете?
Розмари покачала головой, и они прошли к столику. Джил была выше ростом, чем Розмари; по сути дела, она была просто высокой и довольно худой. Она беспечно улыбалась. Розмари почувствовала, что ей хочется вдруг оказаться где угодно, только не здесь. Они сели лицом друг к другу.
Розмари заговорила первой:
– Я сначала не поняла. Я имею в виду – не поняла, кто вы. Я видела вас с сыном на фотографии.
Джил улыбнулась.
– Вот уж не думала, что Бен ими хвастается. Мне казалось, что это не соответствует его образу. – Она рассмеялась.
– По-видимому, вас это не слишком задевает, – заметила Розмари, а потом с трудом выговорила: – Он вам сам говорил обо мне или…
– Господи, конечно же, нет. Это не в его духе. Ему нравится, чтобы его воспринимали как эдакого одиночку. Вроде как Клинт Иствуд, который исчезает на фоне заката, а все остаются облагодетельствованными и тоскуют по нему.
Она опять засмеялась, а Розмари в смущении покачала головой.
– Вас это действительно забавляет или вы делаете вид? Я имею в виду ради меня? Насколько я понимаю, вы с ним развелись? Он говорил мне…
– Ну и сказал. А почему бы нет?
Розмари удивленно взглянула на нее. Лицо Джил стало серьезным, она вздохнула.
– То, о чем я действительно хочу поговорить, может оказаться для вас неприятным. Но я должна это сделать – для Джейми и для себя. Мы почти не видим Бена, а ведь Джейми нужен отец. Он всегда надолго исчезал, но теперь я даже не знаю, где он. И когда я вас увидела, то сразу же вспомнила фотографию в газете и решила: это просто судьба, что я попала в эту радиопостановку и встретила здесь вас.
– Я не знала, что вы актриса.
– Играю, когда подворачивается работа. Бен не особенно жмется насчет денег. Просто нам хотелось бы почаще его видеть.
– Но какое отношение это имеет ко мне? Чем я могу вам помочь?
Джил наконец доела. Розмари даже не притронулась к еде.
– Вы курите? – Джил протянула ей пачку «Мальборо». Розмари взяла сигарету и стала прикуривать от большой старомодной зажигалки девушки. Пламя потухло, она потрясла зажигалку, попробовала снова. – Она вечно так, – вмешалась Джил, встала из-за стола, подошла к группе людей, очевидно, знакомых, и прикурила. Немного поболтала с ними. Розмари наблюдала за ней. Оживленная, говорит быстро, джинсы выцвели, а внизу болтается бахрома – укорочены просто ножницами. Они были ей явно велики и держались на тонкой талии мужским ремнем. «Это джинсы Бена», – подумала Розмари и почувствовала болезненный приступ ревности.
Джил вернулась, села.
– Простите. – Она кивком указала на людей, с которыми разговаривала. – У них репетиция. Я попросила, чтобы меня прослушали.
– Что еще вы хотите мне сказать? – Розмари мечтала, чтобы эта встреча наконец кончилась, мечтала оказаться в безопасности маленькой студии, затерянной в коридорах огромного здания.
– Мне совсем не хочется вас смущать или огорчать. На вид вы очень симпатичная женщина, – ответила Джил с мимолетной улыбкой.
Розмари взглянула на часы.
– У меня мало времени. Может быть, встретимся попозже и что-нибудь выпьем? – Она чувствовала, что ей было бы легче, будь у нее в руке джин с тоником. Затянувшись «Мальборо», она закашлялась. Джил подвинула к ней пепельницу, и Розмари затушила только что начатую сигарету, заметив: – Слишком крепкая для меня.
– Вы смогли бы делить его со мной? – быстро проговорила Джил, словно боясь, что потом ей не хватит смелости.
У Розмари широко открылись глаза.
– Простите?
– Я думаю, вам это нужно знать. – Наступила пауза, потом Джил проговорила спокойно и уверенно: – Бен не станет возражать, вы же знаете. Если мы обе дадим ему понять, что мы не против.
Розмари не знала, что ответить, они обе молчали. До ушей Розмари доносилось жужжание разговоров, не доходивших до ее сознания. Наконец она заговорила:
