Словно в ответ на ее слова, справа, за небольшим возвышением, зазвонил колокол. Сигнал к обеду, предположила Миранда. Она осторожно поднялась на вершину холма. Внизу расстилалась неглубокая долина, полностью расчищенная от растительности. Миранда увидела несколько конюшен, загонов, коровников и хижину. Чуть в стороне стояли небольшие грузовики. В хижине, должно быть, живет Крейн, почему-то решила девушка. Однако золотистого джипа нигде не было видно. Сразу же за расчищенным участком поднимался холм повыше. Его вершину венчал особняк, к которому вела дорожка, усыпанная гравием.
Несколько минут спустя Миранда уже была у дома, выстроенного в испанском стиле. Красная черепичная крыша, светлые стены, украшенные лепниной. Большая терраса заставлена красивой мебелью из темного металла, в многоступенчатом дворике – фонтаны.
Не заметив возле дома никакого движения, Миранда осмелела и заглянула в окна. Основу интерьера составляла сальтильонская плитка, местами покрытая плетеными ковриками. Все комнаты украшали предметы примитивного искусства американских индейцев, арабов и африканцев, многие из которых, очевидно, представляли собой произведения подлинные и, как подозревала Миранда, весьма дорогие.
Поглощенная созерцанием необычной коллекции, девушка не услышала шагов. Опомнилась, лишь когда увидела в гостиной приятного вида пожилую женщину. Взволнованная почти до безумия, Миранда даже забыла, что ей следует спрятаться. Ибо перед ней стояла та самая женщина, которую она встретила на благотворительном ужине. Та самая женщина, которая с таким отчаянием смотрела на Коула. Та самая женщина, которую Миранда приняла за одну из любовниц Коула.
Девушка только теперь поняла, почему ее лицо показалось ей тогда знакомым. Ее черты были почти копией лица Коула, только в женском варианте. Особенно глаза. Такие же темно-серые, выразительные, будто озаренные скегом души. Миранда укорила себя за то, что сразу не приметила сходства. Это же его мать!
– Не смей убегать, когда я с тобой разговариваю. – Миранда вздрогнула, услышав раздавшийся из глубины дома грубый властный голос. Мать Коула, казалось, вовсе не удивилась, однако все ее тело мгновенно застыло в напряжении. Зазвучали громкие тяжелые шаги, и в дверном проеме появился мужчина.
Это был человек внушительных размеров, может быть, чуть выше шести футов, но весьма широкий в груди и в бедрах. Миранда по виду дала ему лет шестьдесят пять. Для своего возраста он выглядел неплохо. Телосложением мужчина напоминал Коула, только был гораздо полнее. Единственное сходство между отцом и сыном, отметила девушка. Грубые черты его смуглого от природу загорелого лица выдавали в нем человека властного, жестокого, волевого. Взгляд ледяных голубых глаз, резко коитрастировавщиих со смуглой кожей, не допускал возражений. Для Колдуэлла Трейнора существовал только мир, устроенный по законам Колдуэлла Трейнора, решила Миранда.
– Ванесса, ты не поедешь в полицию. Мне плевать, даже если он сгниет там. Вот тебе доказательство, что тот проклятый мальчишка солгал нам десять лет назад.
– Он не лгал. Это ошибка. Коул не способен на насилие. Он не может никому причинить боль. Он никого не насиловал десять лет назад, никого не насиловал и теперь, – возразила мужу Ванесса; ее глаза сияли материнской любовью и абсолютной уверенностью в невиновности сына.
– Чепуха, – загрохотал Колдуэлл. – Он мне больше не сын. Я отказываюсь от него, – заявил он, однако категоричный тон мужа, по-видимому, не смутил Ванессу.
– То же самое ты говорил, когда выбросил его на улицу. Тем не менее ты не вычеркнул его из завещания. Он унаследует всю твою собственность, за исключением средств, которые ты оставил мне в соответствии с договорами о страховании.
А как же Крейн? – мысленно удивилась Миранда.
– О? А как еще я мог поступить? Сделать своим наследником твоего незаконнорожденного ублюдка, на которого и пороху-то жалко потратить? Крейн – ничтожество, – презрительно отрубил Колдуэлл.
Миранде показалось, что в глазах женщины заблестели слезы. Ванесса сникла, стояла понуро, словно ожидала наказания. Колдуэлл надвинулся на ее съежившуюся фигурку.
– Благодаря его стараниям ферма скоро обанкротится. Я думал, что на старости лет смогу посвящать все свое время лошадям, а вместо этого вынужден вновь заниматься скотом, потому что он слишком глуп и ленив, чтобы управлять ранчо.
– Каков отец, таков и сын, – почти шепотом произнесла Ванесса.
Может, она еще не смирилась, молча возрадовалась Миранда.
– Он не мой сын, – рявкнул Колдуэлл, ударив кулаком по столику возле дивана. Фотография Коула и Крейна в рамке под стеклом упала на плитку и разбилась. Ванесса с ужасом, как на дурное предзнаменование, взглянула на осколки.
– Твой. Он носит фамилию Трейнор. Ты его вырастил…
– Он носит фамилию Трейнор, потому что я женился на тебе. Но я никогда не обещал, что буду любить его и относиться к нему, как к родному сыну. Однако я предоставил ему хорошее жилье, хорошую работу, а он что делает? Портит моего сына. Я знаю, это он отвратил от меня Коула, надоумил его загубить наши мечты и заняться музыкой. – Последнюю фразу Колдуэлл произнес с таким видом, будто Коул присоединился к сатанинскому движению.
Ванесса вскинула подбородок и встретилась взглядом с мужем.
– Ты сам отвратил его от себя, – твердо сказала она. – Ты навязывал ему свою волю, относился к его мечтам как к чему-то непристойному, бесполезному. Называл его лжецом, не верил в его честность, требовал, чтобы он подчинился в знак благодарности за то, что ты откупил его от правосудия. Как я могла позволить тебе что? – Она прежде всего корила себя.
– Ты не можешь мне позволить или не позволить, – грубо напомнил жене Колдуэлл. – Я поступаю так, как считаю нужным сам.
Миранда в этом не сомневалась. Она придвинулась к открытому окну, ошеломленная разворачивающейся на ее глазах драмой. Она понимала, что рискует быть замеченной, но любопытство пересилило опасения. С некоторым запозданием вспомнив про диктофон, девушка выложила его на подоконник и включила на запись.
Коул говорил, что Колдуэлл частенько бил Крейна. Так вот, наверно, почему тот затаил обиду на брата, смена ненависти были высеяны отцом, который оскорблял физически и морально одного сына, одновременно восхваляя и поощряя второго. Интересно, известно ли Крейну, что Колдуэлл ему не родной отец? Коул, по всей иидимости, пребывает в неведении.
Гнев Колдуэлла несколько поостыл. Он протопал к секретеру из красного дерева, стоявшему у противоположной стены, и стал перебирать бумаги.
– Что ж, на этот раз я изменю завещание, – заговорил он снова, уже более резким тоном, пронизанным горечью. – Ленивый ублюдок лучше насильника. Отличный у меня выбор, правда? Если бы эта дьяволица все еще была здесь, я завещал бы все свое состояние на благотворительные цели. Слава Богу, что Крейн избавился от нее. Это единственное толковое дело, которое он сделал за свою жизнь. Он автоматически становится наследником.
