Постепенно до нее дошло, что Мэтт Сэндаски наблюдает за ней.
– В чем дело? – спросила она.
– Ты умеешь плавать?
Это была попытка завязать разговор, но. Джесси поняла, что невольно истолковала этот – I вопрос иначе. Не предлагает ли ей Мэтт тоже заняться плаванием, чтобы окончательно не потерять свою дочь? Джесси уже думала об этой возможности, но жаловаться было слишком унизительно. Она чувствовала себя удивительно беспомощной, как всегда, когда дело касалось Люка или Мэл. Кроме дочери, у нее теперь ничего не осталось. И это была еще одна причина, по которой Шелби может попытаться украсть у нее сердце девочки.
Но настороженный взгляд Мэтта говорил о том, что он не думает ни о Шелби, ни о Мэл. Он размышлял о ней, о Джесси.
– Я просто пытаюсь представить тебя в купальнике, – сказал он.
Пораженная Джесси оглядела свой черный свободный свитер и джинсы.
– По крайней мере, я знаю, какого он цвета. – Оба рассмеялись.
– Ты не любишь черный цвет? – спросила Джесси.
– Мне нравится черное белье, – признался Мэтт, слегка покраснев. Джесси с удивлением обнаружила его руку на своей. В этот момент она спросила себя, хорошо бы ей было с Мэттом Сэндаски или нет. Удивительно, что раньше ей это в голову не приходило. Он был добрым, заботливым человеком, и она искренне привязана к нему. Никаких искр влечения между ними раньше не было, но это даже хорошо. Она может общаться с мужчиной, который не скручивает ее в узел. Пусть он будет ей другом.
Джесси подняла голову, встретила уверенный взгляд голубых глаз Мэтта и улыбнулась.
Смех и крики, доносившиеся из бассейна, контрастировали с их дружелюбным молчанием.
– Что мы будем делать с этим разводом, Джесси? – в конце концов спросил Мэтт серьезным голосом. – Я скажу Джилу Стрэттону, чтобы он этим занялся?
Развод. Улыбка исчезла с лица Джесси.
– А теперь немножко хоррошей пиццы, – сказала Мэл, целуя кончики своих пальцев при виде кусочка пиццы с сыром, грибами, луком и острым перцем.
– Я тоже думаю, что это замечательно, – согласилась с ней Шелби, наклоняя кусок пиццы так, чтобы невероятно длинная нитка расплавленного сыра оказалась у нее во рту.
Перец и соус, склеенные сыром, шлепнулись Шелби на лицо. Все сидевшие за столом рассмеялись.
– Вот дерьмо, – пробормотала Шелби, вытирая глаз. В конце концов она тоже не выдержала и расхохоталась.
– А как будет «дерьмо» по-итальянски? – громко поинтересовалась Мэл.
– Мэл, – предупреждающим тоном произнесла Джесси.
– Я знаю! – воскликнул Роджер Мэткалф, доставая ручку из кармана рубашки. Он написал что-то на салфетке и показал всем. – Глубокое дерьмино?
Джина в отчаянии вздохнула.
– Ты что, рехнулся?
Шелби поперхнулась сыром, а Мэл громко расхохоталась.
– Не поощряй этого дурачка, – сказала Джесси, вырывая салфетку из рук Роджера и засовывая это вещественное доказательство в карман.
– А что, дерьмино… Не так плохо, – начала была спорить Мелисса, – но я бы сказала по-другому – дерьмола, или любая вариация на тему какашки.
– Мэл, – взмолилась Джесси. – По край ней мере, не за обедом.
– Ну и язычок у этой крошки, – безнадежно сказала Джина, бросая взгляд в сторону Шелби. – Но теперь я понимаю, откуда что берется.
– Кстати, об обеде, – сменил тему Роджер, указывая на последний кусок пиццы на блюде. – Кто-нибудь собирается это есть?
Раздался целый хор «нет». Никто был не в состоянии проглотить еще хотя бы кусочек, в том числе и Джесси. Этот обед был устроен по настоянию Мэтта. Он растормошил в «Эхе» буквально всех, включая Джину и Роджера, и повез их всех в небольшой итальянский ресторан на Главной улице.
Как подозревала Джесси, Мэтт хотел отпраздновать ее решение развестись, хотя вслух он об этом не сказал. Когда выбор в конце концов был сделан, она стала такой решительной, думая только о том, как защитить компанию и свою дочь. Правда, оставалось очень много проблем. Если бы речь шла только о ней, Джесси действовала бы иначе, но это, казалось бы, личное дело, касалось не только ее.
Теперь она была очень благодарна Мэтту за то, что он устроил этот обед с пиццей. Он явно разрядил обстановку, если не считать того, что – Шелби была недовольна тем вниманием которое Мэтт уделял Джесси. Она весь вечер пила и смотрела на них так, как будто вот-вот затеет ссору.
– Еще вина? – спросил Мэтт у Джесси. Он наполнил их бокалы, а потом поднял бутылку кьянти, собираясь налить остальным.
– На этот конец, пожалуйста, – произнесла Шелби.
– А мне вина, per favore[15]? – спросила Мэл, постучав ножом по своему пустому бокалу.
– Конечно, маленькая итальяночка. – Смеясь, Шелби налила себе большой бокал и повернулась к Мэл, чтобы налить и ей. – Чин-чин! – добавила она.
– Я думаю, что не стоит этого делать, Шелби, – произнесла Джесси тихо, но твердо, сразу же обратив на себя внимание всех сидевших за столом. – Мэл совершенно ни к чему вино.
– Ты шутишь, – сказала Шелби и без всякого колебания плеснула кьянти в бокал Мэл.
– Вовсе нет, – заверила ее Джесси, борясь с желанием вырвать графин у нее из рук и вылить вино на голову сестре.
– Ма-а-ма, – с упреком сказала Мэл. – Итальянские дети пьют вино все время. Это семейная традиция.
– Мы не в Италии, Мэл. И у тебя аллергия.
– Это не у нее аллергия, – снова вступила в разговор Шелби, – а у тебя шило в одном месте. Остынь, Джесс, немного вина повредит ей не больше, чем плавание. Ты же не экзотическую орхидею растишь, а ребенка.
– И ты специалист по воспитанию? Шелби вспыхнула и подняла бокал.
– Ты бы удивилась глубине моих познаний. Я думаю, что у каждого из сидящих за этим столом есть масса жгучих тайн. И у тебя больше всего, не правда ли, сестренка?
Напряжение достигло своего пика. Джесси молчала. Она прекрасно поняла угрозу, скрытую в словах Шелби, но ее остановило не это. Джесси терпеть не могла публичные сцены, она не будет ссориться со своей сестрой в присутствии посторонних, хотя Шелби, возможно, сама на это нарывается. Но вот когда они вернутся домой, им предстоит серьезный разговор. Уж в этом-то Шелби может не сомневаться.
Джесси успела попасть в комнату сестры до того, как она задвинула щеколду. Одежда Шелби была брошена на стуле, а из проигрывателя доносились пронзительные звуки новой поп-баллады. Джесси прошла за Шелби в ванную. Старшая сестра стояла около зеркальца на дверце аптечки и чистила ниткой свои белоснежные ухоженные зубы.
– Мне они кажутся достаточно острыми, – заметила Джесси.
Глубоко вздохнув, Шелби прервала свое занятие и посмотрела на сестру с выражением, которое ей удавалось особенно искусно, – крайней усталости.
