— Я их не видела, — довольно резко ответила Габриэль. — Ничего не знаю, может, он создает новую нейтронную бомбу или ботиночки на пуговках. Отделу рекламы он велел работать под лозунгом: «Веселье, свежесть, очарование».
— Вы их не видели? — переспросили мы с Джастин хором.
— Марко был слишком занят творчеством, у него не было времени мне что-нибудь показывать. А модели, которые были в работе, он показывать вообще отказался.
— Но, если их не видели даже вы, то как же отдел рекламы, он что, работает втемную? — спросила я, впервые с нашего знакомства проникшись состраданием к Габриэль.
Она только пожала плечами — мол, я и не такое видывала.
— Только дюжина модельеров известна всему миру. И не отдел рекламы будет решать, войдет ли в их число Марко. Но я, хоть и не видела его моделей, знаю достаточно, чтобы уверить вас: он пустил в ход все козыри.
— Значит, — медленно сказала Джастин, — тема соблазнения.
— Именно. — Габриэль поглядела на Джастин по-новому. — Соблазнение. А что еще это может быть, если сцена, несмотря на траты, занимает весь подземный этаж «Рица», переоборудованный под открытое кафе, украшенное тысячью яблоневых и вишневых деревьев в цвету? Марко хочет вызвать призрак весны, весны тридцать четвертого или тридцать шестого года.
— Но этого времени уже никто не помнит, — удивилась я.
— В этом-то и дело. Настоящее не слишком вдохновляет, правда? Марко хочет, чтобы это был какой-то воображаемый год, когда ни у кого не было причин беспокоиться о будущем или сожалеть о прошлом. Обман чувств начнется, когда журналисты войдут в отель с холодной парижской улицы, а окажутся в искрящемся весной холле.
— А вы знаете, что за музыку будет играть «Чикаго»? Что-нибудь новое, аранжированное под тридцатые? — спросила я.
— Неужели вы подумали, что они будут играть свое? — пришла в ужас Габриэль. — Нет-нет, их — только аранжировка. Марко не доверил бы музыкантам такое важное дело. — И Габриэль вынула из сумочки блокнот. — Вот названия нескольких мелодий, которые будут играть перед началом: «Мы с тобою под дождем», «Жду любви», «Голубая луна», «Я мечтаю о тебе»…
— Спасибо, достаточно! — воскликнула Джастин, как и я, заходясь от хохота. Даже Габриэль улыбнулась. — Сентиментально до слез, но если это не поможет настроить публику на доброжелательный лад, тогда ничто уже не поможет. Значит, это будет Париж несбывшейся весной, музыка из лучших голливудских мюзиклов, ужин в «Рице», все топ-модели… Марко не сможет сказать, что его коллекция провалилась, потому что смальца не хватило.
— Смальца? — переспросила Габриэль.
— Это такой жир, — пояснила я, но она опять ничего не поняла.
— Это синоним слова «очарование», — добавила язвительно Джастин.
— А я-то думала, что у меня безукоризненный английский, — пробормотала Габриэль. — Жир? Наверное, это идиома.
— Идиома, — согласилась я. — Это понятно только американцам. — В такие моменты я понимаю, почему сшитая на заказ одежда во Франции приносит четыре миллиона убытков ежегодно.
— Но, — напомнила мне Габриэль, — сегодня может быть сделан первый шаг к созданию духов Ломбарди. А рынок духов — это семь с половиной миллиардов долларов в год. Мсье Некер планирует на много лет вперед.
Разговор был прерван появлением Эйприл и Джордан, а вслед за ними пришли Майк и Мод. У девочек уже начиналась предпремьерная лихорадка.
— Чем нам заниматься до репетиции? — жалобно спросила Джордан. — Ванну с пеной мы уже приняли, ногти накрасили по два раза, ноги побрили, головы вымыли, боюсь, теперь можем начать выщипывать брови и не остановимся, пока все не выщипаем.
— До отъезда в «Риц» еще целых два часа, — сказала Эйприл слабым голосом. — Я не ела весь день и умираю с голоду, но боюсь, что меня вырвет, если я проглочу хоть кусочек.
— У меня идея, — сказал Майк. — Вы играете в покер? Нет? Только я, Мод и Фрэнки? Ничего, мы вас научим. И будем играть на деньги.
Джастин кивнула мне одобрительно, мол, ты сделала отличный выбор. Я не решилась оспаривать очевидное и позвонила, чтобы в номер принесли карты и каких-нибудь закусок.
Следующие два часа пролетели за покером. Скоро все успокоились и даже стали есть, а Джордан, как она утверждала, новичок в покере, еще и выиграла долларов триста. Майк сидел рядом со мной, сделал несколько снимков, но в основном был занят тем, что подсматривал ко мне в карты.
— Прекрати жульничать, — возмутилась наконец я.
— Но твои карты — мои карты, дорогая. У нас все должно быть общее. Хочешь взглянуть в мои?
— Хочешь сказать, делиться надо всем?
— Вот именно. — Я уже собиралась заглянуть к нему в карты — я не могла сопротивляться его улыбке и взглядам, которые он на меня бросал, но тут возмутилась Мод.
А сейчас мы уже не вспоминали, как веселились всего час назад. Мод и Габриэль спустились раньше, потому что лифт не мог вместить нас всех, а мы зашли впятером — мы с Джастин и Майком сзади, Джордан и Эйприл впереди, плечи расправлены, головки гордо подняты — они просто излучали уверенность в себе. Отличались они только прическами — темные кудряшки у Джордан, платиновая стрижка у Эйприл. И тут сработала вспышка Майка, и я заметила, что они крепко держатся за руки.
— Бессердечное животное! — прошипела я.
— Такой снимок пойдет и на обложку, — шепнул он и, когда двери лифта открылись, сделал еще один.
— Вперед, подружка! — подбодрила Джордан Эйприл, вдруг улыбнувшись, и девочки шагнули в сиреневый от сигаретного дыма вестибюль. Вдалеке кто-то носил позолоченные стульчики, стояли три манекенщицы, такие известные, что узнать их можно было по одной-единственной черте, сновали какие-то люди в черных комбинезонах, то ли рабочие «Беллуар и Жаллот», то ли костюмеры.
— Что нам сейчас делать? — спросила я Габриэль.
— Девочкам надо сообщить Марко о своем приезде. Я о них позабочусь.
— Нет, я, — сказала Джастин.
— За сцену не допускаются посторонние, а вы не заняты собственно в показе. Сегодня здесь будет сумасшедший дом. Мне очень жаль, но вам придется подождать здесь, Джастин. Я думала, что вы это поняли.
— Какая чушь! Я пойду вместе с девочками, Габриэль. И Фрэнки тоже. Мы им понадобимся. И, естественно, Майк с Мод.
— Майк и Мод — да. Но вас с Фрэнки туда не пустят.
— Может, вы пойдете и спросите у Марко?
Минуту спустя Габриэль, удивленная до крайности, вернулась.
— Он сказал, что вы обе можете пройти, только при условии, что не будете ему мешать. Извините, Джастин, я не знала, что для вас сделано исключение.
— Ничего страшного. Вы и не могли про это знать. Вперед! Майк, не забудь — никаких фотографий мисс Шиффер обнаженной или в белье. Ее можно застать в неподобающем виде, но такие снимки слишком дорого стоят.
