меня с таким неописуемым, невыразимым просто восторгом, что у меня ком поперек горла встает.
— Тогда можно, — подмигиваю малявке, а сам думаю о том, что конкретно я так попал.
Кому расскажешь — засмеют и пальцем у виска покрутят. Мол, куда в восемнадцать лет брать ответственность за чужого ребенка. Даже Белый на меня, как на дебила конченного смотрел. И я, конечно, понимаю, как все это со стороны выглядит, но как-то пофиг совершенно.
Мне хорошо, я реально кайфую от одной лишь мысли о своих девчонках. Да, моих, а как иначе? И я счастлив вполне, даже более чем счастлив.
И, наверное, я слишком долго думаю о своем, потому что не успеваю среагировать, когда малявка, резво подскочив, бросается ко мне на шею, вынуждая завалиться на кровать. Приехали, меня — лба двухметрового — уложил на лопатки четырехлетний ребенок. Это вообще как?
— Ну все-все, кто-то обещал, что будет спать, — посмеиваюсь, прижимаю девчушку к себе.
Она крохотная такая, и пахнет также вкусно, как мама — фруктами.
Целую ее в светлую макушку и укладываю в постель.
— Ну все, кроха, теперь спать, — улыбаюсь ей, она тянет свои крохотные ручки, меня за шею обнимает и целует в щеку. И меня чего-то торкает, от ее этой детской наивности, от радости такой настоящей, не наигранной совершенно. Кажется, я совсем не против заменить ей отца. Нет, не кажется, однозначно не кажется.
Малявка тем временем забирается под одеяло, кутается в него плотно, и поворачивается на бок, как и обещала.
— Спокойной ночи, малех.
Поднимаюсь с кровати, поворачиваю голову и только теперь замечаю стоящую в дверях Ксюшу. Ее вообще здесь быть не должно, мы с малявкой благополучно пожелали маме спокойной ночи, и отправили в душ и спать. Задачу укладывать спать малеху, я взяла на себя, и малеха была очень даже «за».
— Давно здесь стоишь? — подхожу к Ксюше, осторожно подталкиваю ее, вынуждая попятиться и, покинув комнату, прикрываю дверь.
— Минут пять, — признается тихо, взгляд опускает, губки свои красивые поджимает. Опять чего надумать лишнего успела?
Решили же все, успокоились. Катю от Деминых забрали, до дома вполне спокойно добрались, Александровна, казалось, окончательно расслабилась, и вот опять.
— Пойдем, — вздыхаю, беру ее за руку, и веду в нашу спальню.
С тараканами ее будем разбираться утром, сегодня устал дико. Нет, не физически — морально.
Оказавшись в спальне, закрываю дверь, отпускаю Ксюшу, она стоит, мнется, явно что-то сказать собираясь, но все никак не решаясь.
— Ксюш, я устал, правда, давай мозготрах оставим на завтра, малыш, — понимаю, что звучит грубо, но сегодня я не готов выслушивать лекцию о том, как был не прав, и вообще, нельзя давать ребенку надежду.
Она себя руками обнимает, но с места не двигается.
Я молчу, просто жду, потому что, как бы я ни старался сейчас предотвратить предстоящий вынос мозга, очевидно, нихрена не получится.
— Ну давай, Ксюш, говори уже, как я был не прав, что я ей не отец, и без твоего позволения вообще не должен был ничего разрешать, — я срываюсь первым. — Вот только, Александровна, давай коротко, всю суть претензий и…
Договорить я не успеваю, потому что Ксюша просто подходит ко мне, прижимается и обнимает крепко, а я, нихрена не понимая, стою, как вкопанный, в миг растеряв весь свой запал.
— Я не собиралась ничего предъявлять, — шепчет тихо.
— Нет?
— Нет, — она качает головой.
— Я воды попить ходила, на обратном пути решила заглянуть в детскую.
— Подслушивала, значит?
— И это тоже, — я слышу в ее голосе улыбку.
— Тогда чего сейчас мнешься? Хочешь же что-то сказать.
— Хочу, — подтверждает мое предположение. — Извиниться хочу, еще раз, — ее голос начинает дрожать, и я снова себя кретином последним чувствую. Чего, спрашивается, сорвался, нагрубил? Второй раз за вечер получается.
— Ксюш, решили же все, — беру ее за подбородок, в глаза смотрю.
— Решили, но я просто… просто не хочу больше недомолвок и недопониманий, — она вздыхает, выбирается из моих объятий, медленно подходит к окну, устремив взгляд куда-то вдаль.
Я не тороплю ее, просто жду, пока она продолжит. Сейчас ко мне приходит простое такое понимание — для Александровны это важно.
— Я просто хочу, чтобы ты понимал, моя сегодняшняя реакция… она не от недоверия, то есть, дело не конкретно в тебе, — начинает тихо, а я замираю, не дышу практически, чтобы не спугнуть. — Я никогда не отличалась какой-то особой уверенностью в себе, скорее наоборот. Нет, я, конечно, знала себе цену, хорошо училась, школу с золотой медалью закончила, университет — с красным дипломом. Но я, можно сказать, была белой вороной в школе. А однажды Игорь пригласил меня на свидание, вот так просто подошел и пригласил. Я честно думала, что это розыгрыш, до последнего сомневалась, оглядывалась, в поисках подвоха, насмешек со стороны одноклассников.
— Игорь — это отец Кати? — спрашиваю осторожно.
— Да, — кивает, продолжая смотреть в окно, — так вот, я все время ждала, что он вот-вот меня бросит, скажет, что это была шутка и вообще, а он не бросал, мы начали встречаться, ходить на свидания, мне было хорошо, ты извини за подробности. Я влюбилась, знаешь, вот так просто, искренне, наивно даже. Все казалось таким правильным: свидания, долгие прогулки, поцелуи. В общем, я была настолько им покорена, что поверила в «долго и счастливо». Долго не случилось, счастливо — тоже. Первый и последний раз у нас случился после выпускного, я долго не решалась, но Игорь все-таки сумел меня уговорить. Я ведь не знала, что он уже все решил, а со мной просто развлекся напоследок. После той ночи он все чаще стал находить причины, чтобы со мной не видеться, то отцу надо помочь на фирме, то еще что-нибудь, так прошел месяц, а потом я узнала, что беремена. Как
