с кем была запланирована встреча на текущую неделю и поясняю, что у меня появились непредвиденные личные планы.
Всю следующую ночь мне невероятно сложно уснуть. Не помогает даже футболка мужа, которую надеваю вместо ночной сорочки. Я фантазирую, мечтаю. Настрой только положительный, но нет-нет, а в голове всплывают слова Риты о том, что мужчины такого предательства не прощают.
Стрелки часов идут неумолимо быстро. Мне то страшно, то радостно. Уснуть удаётся почти под утро, поэтому, когда звонит будильник, я едва разлепляю веки и с трудом вспоминаю для чего просыпаюсь так рано.
В аэропорт я приезжаю с двухчасовым запасом. Жду регистрацию на рейс, рассматриваю людей. Когда замечаю Баранова, то машу рукой в знак приветствия. В его обществе время летит стремительнее, чем в одиночестве.
В рабочее время мы никогда не разговаривали на личные темы, а тут сама обстановка располагает, чтобы поболтать ни о чем и в то же время о важном.
Мужчина заваливает меня тонной информации, показывает фото беременной дочери и старшего внука. Кажется, за час ожидания я успеваю узнать о его семье всё и даже больше.
— У вас какое место в самолёте, Владислава Сергеевна? — интересуется Баранов, когда мы идём к длинной очереди на регистрацию.
— Семнадцать А.
— Жаль. У меня тридцать два Б. Думал, что ваше присутствие скрасит все три часа полёта. Но увы.
Я натянуто улыбаюсь и достаю документы.
— Вообще, я ненавижу летать, — качает головой Баранов. — И стараюсь по минимуму пользоваться самолётами. Но, с тех пор как дети переехали жить за границу, этот вид транспорта стал почти что необходимостью.
Попрощавшись с мужчиной, я занимаю место у иллюминатора и рвано дышу. Не помню, когда в последний раз у меня было столько волнения сколько сейчас.
Спокойно. Я лечу к Натану. К своему мужу, которого знаю половину жизни.
Когда мы только обсуждали возможность попробовать свободные отношения, он сказал одну важную фразу, которую я дословно вспоминаю почти каждый день: «Несмотря ни на что, после всех искушений и соблазнов мы будем так же стремиться к друг другу и даже сильнее. Это и есть безграничная любовь, Влада». Хочется верить, что после сложных испытаний его слова до сих пор не утратили смысл.
Весь полёт я пытаюсь читать любовный роман о богатом мужчине и бедной девушке, но буквы то и дело плывут перед глазами, а текст совершенно не воспринимается и не поддаётся осмыслению. И как не пытаюсь мучить книгу — у меня ничего не получается до самой посадки.
Едва я спускаюсь с трапа, становится очевидно, что климат здесь о-очень жаркий! Тело покрывается потом, солнце печёт в голову. В Тель-Авив не чувствуется даже слабого дуновения ветра. Воздух душный, а людей просто море!
Я забираю багаж и сразу же направляюсь в гостиницу. Перед встречей с Натаном принимаю душ, ношусь по номеру. Меняю шорты и футболку на лёгкое воздушное платье с тонкими бретелями и поясом на талии. Глядя в отражение зеркала, наношу на лицо косметику, поправляю тон и подкрашиваю губы помадой.
У больницы я оказываюсь налегке спустя час. Всматриваюсь в чужие лица, хожу от корпуса к корпусу. Теряюсь, нервничаю. Возможно, стоило предупредить Натана о своём прилёте, потому что увидеть его здесь случайно будет просто фантастикой.
Устав ходить по необъятной территории больницы, я останавливаюсь на углу центрального корпуса в тени деревьев и достаю из сумочки телефон. Солнце слепит глаза, я нахожу номер Натана в списке звонков и жму на зелёную трубку. Когда слышу знакомую мелодичную трель где-то поблизости, отрываю взгляд от экрана и смотрю в нужную сторону.
Сердце с разгону ударяется о грудную клетку, когда я замечаю мужа в компании молодого врача, и начинает что есть силы колотиться. Натан в футболке и лёгких спортивных штанах. Спокойный, улыбающийся. Невероятно красивый. Его волосы стали немного длиннее, а на щеках появилась лёгкая небрежная щетина.
Я жадно рассматриваю Левицкого с головы и до ног. Отмечаю важные детали, акцентирую внимание на мелочах. Мы не виделись целую вечность и сейчас я поверить не могу в то, что он близко — стоит сделать шаги навстречу, чтобы убедиться в том, что это точно он.
Муж достаёт из кармана телефон, просит прощения у собеседника и снимает трубку.
— Привет. У тебя что-то срочное?
— Я тебя вижу, — отвечаю тут же.
В динамике воцаряется молчание, на лице Натана читается удивление. Он хмурит брови, оглядывается по сторонам и наконец находит меня среди толпы. Кажется, в эту минуту я не слышу ни единого лишнего звука. Только то, как шумно дышу. И то, как на максимум шпарит мой пульс.
Левицкий торопливо прощается с врачом, похлопывает того по плечу. Взгляд с меня не сводит и впивается в лицо своими карими глазищами. Взмахнув рукой, он идёт мне навстречу. Сделать бы то же самое в ответ, но ноги намертво прирастают к полу, и я не могу даже сдвинуться с места.
За эти мучительные секунды я прокручиваю в голове сотни фраз, которые хотела бы сказать. Они навязчиво жужжат в голове, словно рой пчёл. И путаются, теряются, ускользают… Невыносимо!
Привет. Я тебя простила. А ты меня?
Здравствуй. Давай попробуем сначала?
Ты меня любишь?
Набрав в лёгкие побольше воздуха, я делаю рывок и ступаю по разгорячённому асфальту. Когда между нами с Натаном остаётся чуть меньше двух метров, тут же выпаливаю:
— Привет. Меня зовут Влада, и я за моногамию.
Левицкий теряется. Вскидывает брови, прячет улыбку.
— Привет. Я Натан. И я ненавижу эксперименты.
— Кажется, мы поладим.
Я шумно выдыхаю, прекращая прятать слёзы. Делаю последние шаги навстречу, утопаю в запахе любимого мужчины. Вдыхаю его, впитываю.
Касаюсь твёрдой груди, скребу ногтями футболку. Шепчу что-то нелепое и бессвязное. То ругаю, то жалею. То признаюсь в чувствах.
Натан решает этот вопрос кардинально. Целует меня в висок, затем в щёку. Наконец находит мои губы и накрывает своими, вызывая сумасшедший трепет в груди и внизу живота. Это лучше любых слов. Понятнее, откровеннее. То, что нужно нам двоим.
Крепкие руки гладят мою поясницу и поднимаются выше, вызывая табун мурашек на предплечьях. Шум окружающего мира по-прежнему недоступен. Я чувствую влажное касание языка и блаженно зажмуриваюсь. Любимый мой, хороший. Ещё, ещё. Пожалуйста.
Отвечаю на поцелуй, прижимаюсь губами. Под ладонями часто колотится сердце Натана. Оно дребезжит, выпрыгивает из груди. Сходит с ума в такт моему.
Неожиданно все важные вопросы, которыми я задавалась несколько минут назад, становятся совершенно лишними. Простил, хочет попробовать. И, конечно же, любит.
