призрачных историях. Но там, где когда-то стояли стражники, до сих пор сохранились руины, и это вполне вероятное место для прохода. Учитывая сложный рельеф, на преодоление всей пограничной стены уйдет месяц, поэтому я планирую придерживаться участка, ближайшего к Дюрену. От первого контрольного пункта я пойду вдоль стены на восток, огибая приток Тулле и пробираясь через Чернолесье, пока не достигну пика Хавр. Даже на этот короткий отрезок уйдет четыре-пять дней. Будет непросто объяснить свое отсутствие так долго, не вызывая подозрений.
А пока я тихонько расспрашиваю старых знакомых. В глубине Улиц Греха есть информаторы, которые могут узнать что угодно за правильную цену. Когда я упоминаю короля Рашийона и Волканию, на меня много раз поднимают брови, но в конце концов один из шпионов сообщает мне, что в борделе среднего уровня «Бархатная лисица» работает волканская шлюха, которая в детстве при загадочных обстоятельствах попала в Астаньон. Это лучшая зацепка, которая у меня есть.
Однако в тот вечер, когда я отправляюсь в город, чтобы поговорить с ней, я натыкаюсь на то, что мне меньше всего нужно ― гигантскую фреску с изображением Сабины, нарисованную на боку зернового склада. На ней она изображена в наряде из птиц, стрекоз и мотыльков, а ее руки вытянуты в знак протеста. Работа любительская, так что я не думаю, что Райан заказал это. А это значит, что жители Дюрена уже успели полюбить ее настолько, что увековечили. Ну, конечно, блядь, они так и сделали. Кто бы не стал? Она же богиня.
Каким-то образом, увидев эту фреску, я оказываюсь в таверне «Облачные лисицы», а не в борделе «Бархатная лисица». Выпив больше, чем следовало, я, спотыкаясь, возвращаюсь на улицу, долго смотрю на фреску, а затем направляюсь в конюшни Валверэев.
Если не считать нескольких конюхов, разгребающих дерьмо в противоположном конце, тут пусто. Я нахожу Мист в первом стойле, которое настолько роскошно, что выглядит лучше, чем мой коттедж. Ее грива и хвост идеально ухожены. Ее белая шерсть блестит, как свежевымытая. Она с удовольствием хрустит медовым овсом.
― Привет, сумасшедшая кобыла. Я чертовски соскучился по твоей длинной морде. ― Я прислоняюсь к двери ее стойла, прижимаясь лбом к железным прутьям, которые находятся над деревянной нижней частью.
Она подходит и тычет мордой мне в лоб, пачкая меня лошадиной слюной. Я усмехаюсь и вытираю ее.
Она тихонько пофыркивает.
― Как я, спросишь ты? О, просто охренительно. У меня все замечательно. Одинокий волк, разве ты не знаешь?
Она фыркает.
Я протягиваю руку между прутьями, чтобы почесать ее за ушами.
― Ладно, ты меня поймала. Я по ней скучаю. Наверное, я привык к тому, что вы вдвоем успокаиваете меня. К ее запаху. Он похож на фиалки ― это первое, что я узнал о ней.
На каком-то уровне я осознаю, что пьян и разговариваю с лошадью. Совершенно нелепо. Но присутствие Мист успокаивает черную дыру, которая разрастается в моей груди. Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к Мист, позволяя запаху конского волоса вернуть меня к поездке из Бремкоута. К тем черным ночам с Сабиной.
Боже, как же это чертовски больно.
Я чувствую в воздухе запах фиалок; должно быть, Сабина недавно была здесь, навещала Мист. Мое сердце начинает колотиться, а пах подергивается, когда я вдыхаю этот тонкий аромат. Я не могу ему сопротивляться. Готов поклясться, что он становится достаточно сильным, чтобы я утонул в нем.
Черт, я выпил слишком много эля…
Кто-то прочищает горло позади меня.
― Какого черта ты себе позволяешь?
Мои глаза распахиваются. Позади меня стоит Сабина, ее руки упираются в бедра, а ее красивое лицо хмурится. На ней лавандовое платье того же гребаного цвета, что и фиалки. Чертово совершенство. У платья глубокий вырез, обнажающий ее голые плечи и крестный поцелуй. Воздух застревает в моих легких.
Не думал, что это возможно, но я забыл, насколько она прекрасна.
― Леди Сабина. ― Я быстро трезвею, вытирая рот тыльной стороной ладони. ― Что ты… Где Райан?
Ее полные ненависти глаза обжигают меня достаточно сильно, чтобы изгнать меня в подземное царство. Она поднимает руку в сторону входа в конюшню. ― Снаружи. Он увидел кого-то, с кем хотел поговорить. Он скоро придет.
Я не могу разобрать ее тон. Алкоголь притупляет мои обостренные чувства, делает меня таким же тупым, как и все остальные. Я прочищаю горло.
― Вы назначили дату свадьбы?
Ее глаза вспыхивают еще жарче.
― Нет.
Я не могу перестать жадно скользить по ней взглядом ― от ее волос, заплетенных спереди в косу, до прекрасных кожаных сапог для верховой езды. Я тяжело сглатываю.
― Ты хорошо выглядишь. Райан держит руки при себе?
Я вздрагиваю, как только эти слова вылетают из моего рта. Глупо, Вульф. Глупо. Я из кожи вон лез, чтобы заставить эту девушку ненавидеть меня, и последнее, что мне нужно, чтобы она узнала, как я чертовски ревнив.
Ее брови приподнимаются в ответ на дерзкий вопрос.
― Разве ты не можешь сам это понять? ― Ее голос острый, как лезвие. ― Разве ты не чувствуешь его запах на мне? Пахнет ли от меня недавним сексом?
Мой пах напрягается одновременно с тем, как ревность сжигает меня. Она меня провоцирует. Я знаю, что это так. Мое обоняние не настолько притупилось, чтобы я не заметил характерного запаха, если бы они трахались. Но, даже зная это, я сжимаю зубы, пытаясь успокоить накрывшую меня волну вожделения к женщине, принадлежащей другому.
― Я не удивлюсь, если он возьмет тебя, ― отвечаю я ровно. ― Он определенно хотел тебя достаточно долго.
Ее маска гнева сползает на краткий миг, и я успеваю заметить ее замешательство.
― Что ты имеешь в виду? Он проигнорировал меня, когда мы впервые встретились. Единственная причина, по которой он хочет на мне жениться, ― это то, что я, скорее всего, рожу ему поцелованного богом ребенка.
Из меня вырывается горький смех.
― Ты серьезно? Ты в это веришь? Он вернулся из
