- Вадим прикольный и красивый, - сказала ей позже Лена в приватной беседе по телефону, - но все равно. Зачем он тебе нужен? Какой от него толк?
Какой толк? А почему обязательно нужен был какой-то толк, если ей просто с этим парнем было хорошо. Он пока был для нее единственным чем-то светлым и не унылым в ее давшей трещину жизни. Вот когда все наладится и все разбитые кусочки склеятся, тогда она и начнет искать этот самый толк. А пока что ей хотелось просто смеяться и наслаждаться, ни о чем не думая. Ей же пока еще двадцать пять - все еще впереди.
Инна, улыбаясь, еще немного полюбовалась на себя ржущую в сугробе с высунутым языком и пролистнула дальше.
Дальше шли снимки с центральной площади, с долгожданного Милкой катка. Давненько Инка не стояла на коньках, думала, что уже разучилась. Но ничего - ноги сами вспомнили все движения, едва она только ступила на лед. А у Миланки сколько было восторга! Девочка поначалу немного дулась на взрослых, показывая характер. Последняя их встреча закончилась неприятно, с обидами. Инна не подавала вида, но в душе немного переживала, что Милка теперь взъестся на нее как Глеб - сын Виктора. Чего-чего, а снова войны с ребенком она точно не хотела. Все-таки для создания семьи стоит выбирать мужчину без багажа из прошлой жизни. Детская ревность и неприятие отвратительны и разрушительны. Но Вадькина дочка отошла на удивление быстро. Она самое милое (недаром родители ее назвали Милой) и самое незлопамятное существо. Уже через несколько минут катания вовсю раздавалось задорное детское:
- Инна, поехали вон до туда и обратно.
- А наперегонки. Кто быстрее? Папа, смотри, кто первей.
- Я первая!
- Инна, а ты вот так можешь?
- А вот так?!
- А поехали вместе по кругу.
- Пап, сфоткай нас.
"Сфотканные" папой фотографии теперь красовались у Инны в Инстаграме.
Ребенок вдвойне обрадовался, когда в эту ночь отец остался дома. В самый разгар Инкиных месячных, он легко и без сожаления мог себе это позволить.
А потом был выезд на базу отдыха. Туда Инна поехала все так же с Вадимом и его дочерью. Шикарные яркие изображения на фоне природы пополнили Инкину страничку, но сама поездка вышла не такой уж и радужной. Если честно, не отдых вышел, а тихий ужас.
Собрались в этот раз в компании Вадима. Да и не столько это была компания, сколько сборище родственников и иже с ними - братья, сестра, их семьи и друзья. Народа собралось прилично.
Мало кто чувствует себя уютно среди незнакомых людей, а Инка из присутствующих знала, разве что, одного Илью - двоюродного брата Вадима, который подвозил их в аэропорт. И то, вряд ли это можно назвать знакомством.
Их приезд вызвал повышенное любопытство.
- Ого, Вадька с девочкой приехал, - воскликнул кто-то, едва они только вышли из машины. Остальные, словно это была действительно сенсация, оглянулись. Центр всеобщего внимания моментально переметнулся на них.
- Это Маша, что ли? - Инна сразу почувствовала на себе оценивающие взгляды.
Вадим, видимо, не ожидавший такого нескромного интереса, растерялся и разнервничался. Инна и раньше замечала у него при сильном волнении трудности с произношением. В таких случаях он обычно то запинался, глотая буквы, то тянул слоги, а тут вообще заткнулся, как будто онемел.
Инна понимала, что знаменитая Маша занимала немаловажное место в его жизни, но упоминание о ней все равно прозвучало, как железом по стеклу. С этого неловкого момента и пошло все наперекосяк.
- Это не Маша, это Милкина учительница, - влез тут же с пояснениями Илья. - Очень хорошая учительница, - пояснил он, веселясь, и подмигнул. - Да?
- Да! - поддакнула наивная Мила, а Инка промолчала, еще больше теряя настроение. Слова Ильи прозвучали хоть и беззлобно, но все же с какой-то издевкой.
- Это Инна, - выдавил, наконец, из себя Вадька. Взял ее за руку влажной ладонью и больше ничего никому не захотел объяснять.
Нездоровое внимание к ним, естественно, очень скоро угасло. Видя, в какое смущение их вогнали своими репликами и смешками, все от них отстали. Каждый занялся своими делами. Вообще-то тут, наверное, было весело. Все суетились, готовили стол, на мангале румянились шашлыки. Некоторые отдыхающие, не дождавшись общего стола и перебиваясь мелкой закуской, уже "стограмились". Вокруг бегали довольные визжащие дети. Разговоры и хохот не умолкали. Разговоры, похоже, были очень увлекательные и содержательные. Да. Наверняка. Просто Инна не очень понимала о ком и о чем они велись. Неудивительно, она на этом празднике была не своя, и потому ей было немного скучно.
Вадька, создавалось впечатление, тоже мало чего понимал и, вообще, находился в какой-то прострации. Инна его не узнавала. Не видела она еще его таким загнанным и неуверенным. Он то неестественно суетился, пытаясь кому-то чем-то помочь, то наоборот зависал и вздрагивал, когда к нему обращались. Его паническое замешательство действовало на Инну гнетуще. Но так было недолго. Вскоре он напился, и тогда его скованность и напряжение как рукой сняло.
Инна тоже немного выпила, что помогло и ей расслабиться. Коньяк животворящий сотворил свое чудо. Окружающие ее люди стали теперь казаться вполне милыми и забавными. Понемногу и ее начало пробивать на хихиканье и болтовню. Легче всего получилось найти общий язык со Степкой. Во-первых, потому что тот сам подсел к ней поговорить, а во-вторых, парень и по возрасту здесь был самый подходящий для компании. Балагур он оказался еще тот. Потешный и бестолковый. Пожалуй, даже еще бестолковее, чем Вадька. От его пустого и чуть пошловатого трепа уши очень скоро завяли. Тем не менее, Инка смеялась и, наигранно закатывала глаза. Ну а как еще относиться ко всей той ахинее, которую, ни на секунду не замолкая, нес этот оболтус.
А Вадим смеяться и не начинал. За долгие годы сосуществования с говорливым братцем ему, наверняка, успели надоесть эти глуповатые хохмы. Он слушал бесконечный словесный понос Степана и лишь изредка кривил губы. А еще пил, пил и пил. По мнению Инны многовато уже выпил. Лучше бы тоже включился в разговор, а не сидел молчком с кислой мордой. А еще лучше - вообще не стоило им сюда приезжать, во всяком случае - вместе. Слегка поднявшееся настроение начало снова падать. Остаться вечером в незнакомой компании, за городом, с нажравшимся в дикий хлам другом, перспектива так себе.
И Инна не зря переживала. Вскоре алкоголь из Вадима, да и из его брата тоже полез во всей красе. Первому надоел неиссякаемый треп второго. Сцепились. Разорались. Еще бы чуть-чуть и подрались бы, наверное.
- Стёп, иди сюда, - позвала разгулявшегося парня сестра.
Стёпа, бурча, ушел. В беседке, в которой они сидели, сразу стало тихо. Инка вдруг ощутила, что из-за долгого сидения на одном месте начала подмерзать. Принятые до этого четыре рюмки коньяка не спасали. Вся съежившись, она потерла озябшие руки, взглянула на Вадима и улыбнулась, пытаясь разрядить напряженную обстановку.
- Болтун, - кивнула она вслед уходящему парню.
Вадим кивнул в ответ, но не улыбнулся.
- И чпокарь, - невозмутимо добавил он и пояснил, чтобы понятнее было, упрямо глядя Инке в глаза, - чпокает всех подряд. - Постучал ладонью по кулаку и в довершение еще и издал характерный звук губами. Раздался звонкий "чпок". После этого Вадька скривился в злорадной ухмылке и снова закивал головой, уверенно заявляя и не давая сомневаться. - Всех. Без разбора всех, - и снова послышался этот противный "чпокающий" звук.
Инна перестала улыбаться. Все. Приехали. Тушите свет.
- Понятно, - пожала она плечами и приосанилась, - и зачем мне эта информация?
- Просто так. На всякий случай, - Вадим пьяно засопел и снова потянулся к бутылке.
- На какой случай?
Инка взъелась. Будь она абсолютно трезвой, у нее бы хватило ума не обращать внимания на пьяные бредни и не дергать находящегося на взводе парня. Но из-за алкоголя, разогнавшего ее кровь и от создавшейся ситуации в целом, ее и саму начало бомбить. И не только из-за этой похабной "заявочки", брошенной между прочим, а из-за всего этого дня, проведенного здесь. Злилась она на Вадима за все на свете: за Машу, за "очень" хорошую учительницу и за его ни "бэ", ни "мэ" по этому поводу. За тупое похлопывание длинными девчачьими ресницами, когда над ним и Инной тут все похихикивали, за неуютность, за невыносимого придурка брата и даже за холод, продирающий теперь все ее тело.
