ведь выеденного яйца не стоит! Он же понимает, что не девятнадцатый век на дворе, чтоб хранить себя до первой брачной ночи! Он же понимает, что до него у такой девушки наверняка не один Руслан был! Зачем же было врать? Неужели не поняла до сих пор, что простит он многое, но только не вранье? Из-за одной лживой твари он уже лишился всего, что было дорого — как верить теперь Лике? Как верить женщине, лгущей даже в пустяках? А ведь успел прикипеть к этой мелкой лгунье…
Сквозь сигаретный дым Макс с тоской смотрел на стоящий в углу накрытый на двоих столик: зря Влад настаивал — не дождавшись своего часа, нарезанные яблоки заветрелись и потемнели, апельсины скукожились, будто, как и Макс, отравившись ложью. Фрукты так и не понадобились. И цветы эти… Хоть в окно теперь выкидывай, чтоб не бесили своим видом, словно издеваясь: «Романтики захотел? Цветочки, фрукты, вино, постель? Неудачник, в зеркало посмотри!» И только пузатая бутылка шампанского с двумя бокалами сочувственно блестит гладкими бочками в тусклом свете торшера и будто бы просит: «А может, к черту все? Ты выпей, парень, и не злись по пустякам! Ну обманула она… Так не со зла ж! Ну захотела лучше показаться… Прости уж на первый раз! Ты поговори с ней, объясни, раз до сих пор сама не поняла, как это больно и страшно, когда врут и предают… Ты ж все равно ведь с ней быть хочешь! Готовился вон… Не верил, что получится, и все же не спал ночами, план похищения с Владом обсуждая… Дай шанс девчонке, парень! Себе дай шанс! Иди же к ней…»
***
Ночь. Влад отдал Лике свою комнату, увидев, что к Максу она так пойти и не решилась. Что ж, он сделал все, что мог. Ну в конце-то концов, не идти ж ему к Максу и рассказывать про Ликину девственность! Жаль, конечно, что так все глупо получилось. Но проблему решать только им двоим, и третьи лица тут не помощники. Влад постелил Лике в своей комнате и ушел спать на веранду.
Но какой тут сон ей? Зная, что Макс так близко, в одном доме с ней? Сердце рвалось на чердак, к нему, а обида и неверие в счастливый исход такого похода заставляли свернуться калачиком на чужой кровати. Холодно. Одиноко. И до слез обидно, больно… «Власов, если хоть что-то теплится в тебе ко мне, приди, поговори со мной!» — молила Лика в тишину. Но он не приходил. А она вспоминала, с каким нетерпением еще недавно тянулся к ней, как ласкал ее, как целовал, и изнывала, разрываясь между обидой и желанием его увидеть.
«Дурачок, ну что ты себе надумал? Почему? Я же не врала тебе… Никогда тебе не врала!» — проскулила она в равнодушную тишину, а потом не выдержала: вскочила с кровати, накинула рубашку и выскользнула из комнаты.
Ступенька, еще ступенька… В кромешной тьме шла Лика наугад, голыми ступнями ища ступеньки не на чердак, а к недоверчивому, пугливому сердцу своего мучителя. Ладошки потеют, сердечко стучит как сумасшедшее, а заветная дверь все ближе — уже видна в тусклом свете луны, пробивающемся сквозь крохотное оконце. «Только не гони меня, Максим!» Из щели под дверью доносится запах сигарет и виден тусклый свет — Макс курит и тоже не спит этой неспокойной ночью. «Тоже переживает?» — затеплилась надежда в сердце девушки, робко тянущейся к витой бронзовой ручке двери.
Тихонько скрипнула дверь. Лика вошла, с опаской огляделась, а там полумрак, торшер почти не освещает комнату — больше слепит тусклым желтым пятном из-под бахромы.
Власов в одних штанах сидел на подоконнике; услышав шум, посмотрел на Лику и тут же отвернулся. Неторопливо затушил сигарету. Спрыгнул…
Она смотрела на приближающийся силуэт и не могла понять его настрой. Первая мысль: «Прогонит…» Вторая: «Не уйду!»
— Не смей меня прогонять! — зашипела Лика и безотчетно попятилась к открытой за спиной двери.
А он все ближе. И кажется ей, что вместе с ним надвигается на нее невидимая буря — беспощадная и злая. Он смотрит пристально и, ей кажется, что зло, и идет на нее — вот-вот схватит, вышвырнет и дверь захлопнет.
— Макс, не смей! — зажмурилась она, когда он подошел вплотную.
За спиной ее вдруг громко захлопнулась дверь. Лика открыла глаза: Макс, подобно злому демону, возвышался над ней — маленькой, испуганной; чувствовала она себя крошечной песчинкой на берегу бушующего океана — вот еще мгновенье, и смоет ее волной… И все ж ее не выгнали — напротив, они сейчас вдвоем в замкнутом пространстве. Он смотрел на нее, а по ее щеке, не удержавшись, скатилась слеза.
— Максим, не прогоняй меня, — дрогнул слабый голосок.
Стучит сердечко: раз, два, три… Он не прогонял. Но и к себе не звал. Принимал решение. Может быть, хоть чуточку колеблясь.
Лику трясло. Да так сильно, что Макс попросту не знал, что с ней делать. Внутренний голос толкал: «Подойди, обними, успокой…» А он стоял как вкопанный и смотрел, как трясется она и плачет, не смея глаз на него поднять. «Не прогоняй меня…» — тихий голосок ее молил его, будто о пощаде. Глупая девочка… Еще не понимает, что прогонять ее никто не собирается. Оба напряжены, оба на грани. Оба натерпелись сегодня, но оба, несмотря на ссору, хотят помириться. Извелись, устали за этот день и окончательно запутались. Макс отошел от Лики и налил в бокал шампанское.
— Успокойся, — протянул ей.
Лика бокал приняла. Но дрогнула ее рука, расплескивая вино.
— Лик…
Не удержала. Хрустальный бокал выскользнул из рук, со звоном разбиваясь; холодные сладкие капли брызнули на кожу ее ног и белоснежные его штаны… «К счастью», — с надеждой отметили про себя оба.
Макс молча привлек к себе Лику.
— Ну все, успокойся, — тихо проговорил он, прижимая к себе девушку, и вдруг почувствовал облегчение. Вот сейчас, когда она вернулась в его руки, вдруг стало легче, проще… Макс легонько приподнял ее и перетащил подальше от осколков. — Просто никогда не ври мне, Лика. Ты же единственный человек на этом свете, который у
