смотрит в никуда. Тишина тянется между нами, кажется, целую вечность.
— Я хочу, чтобы ты знал, если бы моя жизнь была другой, и я была достойна такого мужчины, как ты, то не воспринимала бы тебя как должное. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, на равных, я бы полюбила тебя. И я бы чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире, если бы получила твою любовь в ответ.
Мужчина продолжает смотреть на пустую стену в другом конце комнаты. По выражению его лица не понятно, услышал ли он хоть слово из того, что я сказала.
— Райдер?
Он моргает, затем переводит свои наполненные слезами глаза на меня.
— Я собираюсь лечь спать.
Киваю, не доверяя своему голосу.
Он встает с дивана и направляется к лестнице, как будто на нем свинцовые ботинки. Я сдерживаю рыдания, отказываясь плакать перед человеком, который проявил ко мне больше понимания и сострадания, чем кто-либо другой. Поднявшись на три ступеньки, положив руку на перила, Райдер поворачивается и смотрит на меня.
Задерживаю дыхание, ожидая, что он скажет мне уйти к утру или, что еще хуже, потребует, чтобы я ушла немедленно. Меньшего я и не ожидаю. Я заслужила это. Его глаза слегка прищуриваются, и я напрягаюсь.
— Ты идешь со мной?
— Ты хочешь… Я имею в виду… меня?
Он наклоняет голову, сжав свои идеальные губы.
— Да.
Комок в моем горле увеличивается, а дыхание вырывается из груди, когда я спрашиваю:
— Ты уверен?
Выражение его лица смягчается.
— Давай, тебе понадобится помощь, чтобы подняться по лестнице.
— Я могу спать здесь, внизу…
— Нет. — Он качает головой. — Я хочу, чтобы ты была в моей постели.
У меня на кончике языка вертится: «Но как насчет всего, что я тебе только что сказала? Ты что, не понимаешь? Ты не хочешь меня! Ты можешь найти намного лучше!» Но я прикусываю язык, потому что хочу… Нет, мне необходимо быть рядом с ним. Всего на одну ночь.
Я хватаю костыль и, прихрамывая, иду к ступенькам. Он забирает его и наклоняется, чтобы закинуть мою руку себе на плечо. Я не могу оторвать взгляд от его лица, разбитого лба, порезов и царапин на челюсти и шее, когда он поддерживает меня, направляя на второй этаж своего дома.
Мы не разговариваем, пока он подводит меня к своей кровати, откидывает толстое одеяло и следует за мной, когда я забираюсь внутрь. Мои глаза горят, и я смахиваю слезы со щек, прежде чем положить голову на его подушку. Простыни пахнут им — пряно и слегка сладковато. Его большое тело прижимается ко мне сзади, его рука обнимает меня за талию, и я задыхаюсь, когда Райдер кладет ладонь мне на низ живота.
Новые слезы подступают к моим глазам и собираются на ресницах.
Я накрываю его руку своей и цепляюсь за тепло его крепкой поддержки, зная, что это будет последний раз, когда Райдер прижмет меня к себе.
К утру он придет в себя.
ДЖЕЙД
Просыпаюсь на следующий день и обнаруживаю себя одну в постели Райдера, и мой желудок сжимается от беспокойства. После того, как парень притянул меня к себе прошлой ночью, я сразу заснула и проснулась в том же положении, не сдвинувшись ни на дюйм за ночь.
Никогда в жизни я так крепко не спала.
И никогда раньше не была беременна.
Я перекатываюсь на спину и стону, моя лодыжка протестует от движения. Комната Райдера залита желтым солнечным светом, отчего серые и коричневые тона и мебель из темного дерева становятся ярче. Используя свою неповрежденную ногу, я приподнимаюсь, чтобы прислониться к изголовью современной кровати на платформе и прислушаться, нет ли признаков жизни где-нибудь в доме, но ничего не слышу.
На прикроватном столике стоит стакан воды и две таблетки «Тайленола». Предполагая, что это для меня, я глотаю их и выпиваю весь стакан. Мои костыли прислонены к изножью кровати, а на комоде в другом конце комнаты лежит моя сумка.
Райдер принес сюда мои вещи. Что это значит?
Впервые с тех пор, как я уехала из Массачусетса, у меня нет плана. Мне некуда идти, ни доллара за душой, и даже нет удостоверения личности, которое помогло бы мне найти законную работу. Я разорена, хромаю и беременна. Какие у меня есть варианты?
Я подхожу к краю кровати и на костылях помогаю себе добраться до ванной. Пространство Райдера так же опрятно, как и в туре, все расставлено по своим местам. Зубная щетка, которой я пользовалась вчера вечером в ванной на первом этаже — единственная вещь, лежащая на столешнице, в остальном идеальна.
Я умываюсь, чищу зубы и ковыляю к лестнице. Сидя на заднице, я соскальзываю с каждой ступеньки, волоча за собой костыли. Пляж привлекает мой взгляд, кремовый песок контрастирует с темно-синим океаном и белыми волнами вдалеке.
На кухне есть кофемашина, и после того, как достаю кофейную кружку, я завариваю чашку и встаю у раковины, чтобы выпить ее. В ту секунду, когда край касается моих губ, я замираю.
Кофеин.
Ребенок.
Ставлю чашку на раковину и чувствую прилив новых слез.
Я сердито смахиваю их, задаваясь вопросом, является ли этот плач частью новой меня, к которой мне придется привыкнуть в течение следующих девяти месяцев.
Вылив кофе, я прыгаю к холодильнику и вместо этого достаю апельсиновый сок. Я делаю второй глоток, когда звук раздвижной стеклянной двери привлекает мое внимание к Райдеру, который стряхивает песок со своих ботинок, прежде чем войти внутрь, без рубашки и блестящий от пота.
На короткое мгновение наши взгляды встречаются. Секунды превращаются в еще больше, когда он прищуривается и подходит ближе.
— Что не так?
— Ничего. — Я крепко прижимаю чашку с апельсиновым соком к груди.
— Ты плакала. — Он все еще не отрывает взгляд своих голубых глаз от моих.
— Немного — Я улыбаюсь, чувствуя себя застенчивой и смущенной. — Но я в порядке.
— Тебе больно? — Он указывает на мою ногу. — Я оставил тебе «Тайленол». Возможно, «Адвил» был бы лучше, но… — Он наконец отводит взгляд, но только для того, чтобы опустить его на мой живот. — Ребенок.
Поток слез борется за освобождение, но я быстро моргаю, чтобы сдержать их.
— Я приняла их. Спасибо.
Он
