— Не тебе учить меня правилам поведения! — Джина попыталась вырвать руку, но София держала крепко. — Твой отец был жиголо, а семья вообще не знает, что такое честь!
— Потише, Джина, потише. Эта семья содержит тебя. Давайте выйдем отсюда.
— Иди к черту! — Она толкнула Софию на Дона. — И ты, и все вы! — Джина повысила голос, заставив оглянуться нескольких любопытных. Но София отпустила ее только у двери салона.
— Если ты устроишь сцену, — предупредила она, — это будет стоить тебе не меньше, чем всем нам. Твои дети — Джамбелли. Запомни это.
У Джины дрожали губы, но тон она снизила.
— И ты тоже. Вы оба запомните. Все, что я делаю, делается для них.
— Дон, черт побери! Иди за ней и успокой.
— Не могу. Она не станет слушать. — Донато спрятался за дверь, вынул носовой платок и вытер вспотевший лоб. — Она снова беременна.
— Ох… — София, чувствовавшая досаду и облегчение одновременно, погладила его по руке. — Поздравляю.
— Я не хотел еще одного ребенка. Она знала. Мы ссорились из-за этого. А сегодня она объявила мне радостную новость, когда мы одевались, дети вопили, как резаные, и у меня раскалывалась голова. Она ждала, что я обрадуюсь, а когда этого не случилось, накинулась на меня.
Он сунул платок в карман.
— Мне жаль. Честное слово. Очень жаль, но впечатление от этого вечера имеет для нас большое значение. Счастлив ты или нет, это твое дело. Ты обязан держать себя в руках. Джина беременна, и нервы у нее на взводе. Кроме того, она забеременела не от святого духа. Иди к ней.
— Не могу, — повторил Дон. — Она не станет со мной разговаривать. Я был расстроен. Весь вечер она дулась и напоминала мне, что дети — божье благословение. Мне захотелось побыть без нее хотя бы пять минут. Я улизнул, чтобы позвонить… У меня есть другая женщина.
— Замечательно! — Других слов у Софии не было. — Просто замечательно!
— Я не знал, что Джина шла за мной. Не знал, что она подслушивала. Она ждала моего возвращения, чтобы накинуться на меня, обвинить и разорвать в клочья… Нет, она не станет со мной разговаривать.
— Что ж, лучшего момента вы оба найти не могли.
— Я знаю свои обязанности и выполню их. Только, пожалуйста, не рассказывай об этом Zia Терезе.
— Думаешь, я тут же побегу к Nonna ябедничать?
— Софи, я имел в виду совсем другое. — Гневное требование Софии не давать пищу сплетням заставило его вздохнуть с облегчением. — Я все улажу. Честное слово. Только сходи за Джиной, убеди ее вести себя прилично и немного потерпеть. Не делать резких движений. Следствие выпило из меня все соки. Нервы ни к черту…
— Дело не в тебе, Донато. — Она развела руками. — Ты всего-навсего еще один потаскун. Дело в Джамбелли. Поэтому я постараюсь успокоить Джину. Тем более что в данном случае я ей сочувствую. Ты все уладишь. Порвешь с этой женщиной и восстановишь мир в семье.
— Я люблю ее. Софи, ты знаешь, что такое любовь.
— Я знаю, что у тебя трое детей и четвертый на подходе. Донато, ты в ответе за свою семью. Либо ты будешь мужчиной, либо дорого заплатишь за свои похождения. Я позабочусь об этом. Capisce?[3]
— Ты сказала, что не пойдешь к La Signora. Я тебе поверил.
— La Signora — не единственная женщина Джамбелли, которая знает, как обращаться с лжецами и мошенниками. И трусами. Cacasotto[4]?
Он побледнел.
— Не слишком ли круто?
— Не слишком. Попробуй — узнаешь. А теперь будь умницей. Возвращайся в салон и улыбайся. Объяви тете, что скоро на свет появится еще один Джамбелли. И держись от меня подальше, пока я не приду в себя.
София ушла, дрожа от гнева. Круто, думала она. Может быть. Наверно, часть этого гнева была направлена на Тони. Еще одного лжеца и мошенника. Еще одного отца, пренебрегающего собственным долгом.
«Для некоторых брак ничего не значит, — думала она. — Что-то вроде игры, правила которой можно нарушать ради собственного удовольствия». Она быстро шла через семейное крыло, но нигде не видела и следа Джины.
Идиотка, думала София, не зная, кто в данный момент ей противен больше, Джина или Донато.
Она негромко окликнула невестку, а затем заглянула в комнату, где находились дети и молодая женщина, специально нанятая, чтобы уложить их спать.
Подумав, что разгневанная Джина могла убежать из дома, она вышла на галерею. В ночи плыли звуки музыки.
Ей и самой хотелось уплыть, бросить все и пустить на самотек. Разъяренные жены, беспризорные мужья. Копы, адвокаты и безликие враги. Она устала от этого, безмерно устала.
Ей хотелось быть с Таем. Танцевать, положив голову ему на плечо, и хотя бы на несколько часов забыть свои заботы.
Однако она приказала себе вернуться и закончить дело.
За спиной послышался слабый шорох.
— Джина? — спросила София и попыталась обернуться.
Сильный толчок заставил ее потерять равновесие. Каблуки заскользили по полу. Мимо мелькнуло какое-то пятно. Падая, она ударилась головой о каменные перила. Последним, что видела София, была вспышка яркого света.
Тайлер решил завершить вечер танцем с Терезой. На La Signora было платье, вышитое бисером. Она казалась маленькой, но удивительно крепкой.
— Как тебе удается не уставать? — спросил он.
— Я устану, когда уйдет последний гость.
Глядя поверх ее головы, он обвел взглядом салон. Остались слишком многие, а ведь уже было за полночь.
— Пора дать им пинка под зад.
— Безупречная вежливость. Именно за это я тебя и люблю. — Когда Тайлер улыбнулся, Тереза внимательно посмотрела ему в лицо. — Все это не имеет для тебя никакого значения.
— Конечно, имеет. Виноградники…
— Тайлер, я не про виноградники. — Она обвела рукой ярко освещенную комнату и открытые двери галереи, откуда доносилась музыка. — Все это. Красивая одежда, пустая болтовня, мишура…
— С души воротит.
— Но ты пришел. Ради деда.
— Ради деда и ради тебя, La Signora. Ради… семьи. Если бы это не имело значения, я ушел бы отсюда куда глаза глядят. Еще в прошлом году, когда ты перекроила всю мою жизнь.
— Ты так и не простил мне этого, — хмыкнула она.
— Не совсем. — При этом Тайлер необычным для себя галантным жестом взял ее руку и поцеловал.
— Если бы ты ушел, я бы нашла способ тебя вернуть. Заставила бы тебя пожалеть о сделанном и вернула бы. Ты нужен здесь… Я должна тебе кое-что рассказать. Дед на это не решится.
— Он заболел? — Тайлер оступился, поднял голову и начал разыскивать взглядом Эли.
— Смотри на меня. На меня, — негромко, но настойчиво сказала она. — Я предпочла бы, чтобы он не знал о нашем разговоре.
