Бесс метнула в него полный ярости взгляд и изо всех сил ударила кулаком под ложечку, а когда увидела, что он в шоке, пришла в неописуемый восторг.
— Нет, ничего не сказал! Ты самоуверенный, деспотичный, бесчувственный…
Бесс не успела договорить, Кэд закрыл ей рот поцелуем. Больше он себе ничего не позволил. Она была здесь, рядом, ее восхитительное лицо тянулось к нему, как тянется цветок к солнцу, а волшебные глаза заглядывали в его глаза, он ощущал на своих губах тепло ее трепетного дыхания.
— Я люблю тебя, — прошептал он, изнемогая от нежности, когда коснулся зубами ее нежной губы и слегка оттянул ее. — Пусть даже ты не подарила бы мне ребенка, ни теперь, ни потом, я все равно не смог бы жить без тебя.
Он произнес это с такой неподдельной искренностью, что на глаза Бесс навернулись слезы. Сдерживая рыдания, она потянулась к нему и почувствовала всю нежность его объятий. Какие у него горячие и упругие губы, думала Бесс, все крепче прижимаясь к нему, пока не ощутила, как напряглось его тело, охваченное неудержимым желанием.
— Я тоже не могу без тебя жить, Кэд, — выдохнула она, глядя в его завораживающие глаза.
Тут Кэд не выдержал и потянулся к застежке на плечах, на которых держалось платье.
— Иди ко мне, — прошептал он.
— Да.
Он снял с Бесс золотисто-белое платье и обвел взглядом ее располневшее тело, нежно лаская каждый его изгиб.
— Мне хочется знать, что с тобой сейчас происходит, — шептал Кэд. — Проникнуть в тайну этих потемневших вершин. — Его пальцы нежно коснулись темно-коричневых сосков. — Этих набухших грудей, понять, что ты чувствуешь, нося моего ребенка… Мне хочется знать решительно все.
Руки Бесс скользнули от его могучих бедер вверх, она чувствовала трепет его тела. Ее ласки возбуждали его, он уже был готов к поединку и не пытался это скрывать.
— Я хочу знать о тебе все, — шептал он. — Хочу прикасаться к тебе.
Он взял ее руки и стал водить ими по своему телу, не отрывая взгляда от ее устремленных на него глаз.
— Раньше мне это не удавалось, — тихо говорил Кэд. — Я не в силах был преодолеть барьер между нами, опасаясь уронить свое мужское достоинство, подавляя твои порывы, как в тот вечер в моем кабинете, о чем горько сожалею. Я ранил твою гордость, думая только о своей, и не посмел признаться тебе, какое испытывал блаженство, когда ты, отбросив всякие предрассудки, ласкала меня. Но теперь все это в прошлом и никогда больше не повторится. — Кэд запечатлел на ее губах долгий, нежный поцелуй. — Ты можешь любить меня так, как тебе того хочется, моя дорогая, моя желанная. Супружеская любовь — это целая наука. И мы будем постигать ее вместе.
Только сейчас Бесс поверила, что все барьеры преодолены, а запреты сняты, что Кэд готов на все ради их счастья. И она улыбнулась ему, не отрывая губ от его губ, а когда он поднял ее и уложил на софу, счастливо рассмеялась.
— Прямо здесь? — прошептала Бесс, когда он лег с ней рядом и она ощутила прикосновение его покрытой жесткими завитками упругой кожи к своей, нежной и шелковистой.
— Почему бы и нет? — простонал он. — Тесновато, но как-нибудь приспособимся… о да, конечно, — прошептал он, приподнявшись, стараясь не давить на нее тяжестью своего тела, и в порыве страсти вошел в ее трепещущее лоно. Он набрал в легкие воздуха и, встретившись с ней взглядом, почувствовал, что она вся раскрылась перед ним, потрясенная, как и он, сладостным слиянием их тел.
Бесс впилась ногтями в его упругую кожу, а Кэд то опускался, то поднимался, действуя старым испытанным способом, со всей нежностью, на которую был способен, не сводя с нее пристального, вопрошающего взгляда.
— Я боюсь причинить тебе боль, — прошептал Кэд, медленно в упоении двигая бедрами. — Тебе хорошо, дорогая?
Бесс расслабилась и словно баюкала Кэда, принимая его безоглядно.
— Да. О да, — прошептала она, прикоснувшись губами к его губам и гладя его широкие плечи. Таким же нежным он был в первые дни их близости.
Они дарили нежность друг другу, и, казалось, она никогда не иссякнет. Вся во власти эмоций, Бесс не могла сдержать слез и с обожанием смотрела на Кэда, а он шептал ей ласковые слова, уносившие ее к вершинам блаженства. Наконец по телу Кэда пробежала судорога, а из груди вырвался стон. Бесс задрожала, и они вместе поплыли по волнам наслаждения, согреваемые своей нежностью.
Все еще вздрагивая, Кэд лег рядом с Бесс, обнял ее и почувствовал, что щека его стала мокрой от ее слез.
— Не знаю, в чем дело, но наш секс скорее похож на языческое жертвоприношение, — прошептал Кэд. — Словами не передать всех моих ощущений в момент кульминации. Я словно парю в небесах.
— Мне твои чувства понятны. — Бесс провела рукой по его влажным волосам. — Хочется, чтобы эти мгновения никогда не кончались… — Она улыбнулась. — О, Кэд, я так тебя люблю!
— И я люблю тебя не меньше, — ответил он, целуя ее, с обожанием во взгляде. — Как много в жизни предрассудков и условностей. — Он посмотрел на их сплетенные тела. — Я уже представлял себе, как снова начну за тобой ухаживать. Цветы, дорогие рестораны, по утрам два телефонных звонка… В общем, сплошная романтика. А ты взяла и потащила меня в кровать, в первый же вечер нашего примирения.
Бесс вскинула брови:
— Это не кровать, а софа.
— Я хочу быть всегда рядом с тобой, — уже без юмора произнес Кэд. — Хочу заботиться о тебе и о нашем ребенке.
— Я тоже хочу заботиться о тебе, — просто сказала Бесс, — и потому вернусь домой. — Она нежно чмокнула его в нос. — Чтобы мне не было так одиноко.
— Мне тоже одиноко, — со вздохом произнес Кэд. — Когда в следующий раз захочешь соблазнить меня в кабинете, — прошептал он, — завали прямо на письменный стол!
Бесс рассмеялась и вдруг почувствовала, что снова хочет его. Они повернулись друг к другу, и смех словно растворился, когда они опять слились в страстном порыве.
— Кэд, — сказала она, когда они умиротворенно лежали, прильнув друг к другу, в постели, — ты так и не рассказал мне историю серебряного колечка.
— Неужели? — попыхивая в темноте сигаретой, произнес он. — Так вот, это колечко подарил моему деду его отец, который взял в жены дочь одного испанского гранда и счастливо жил с ней на пожалованной ему земле. Впоследствии эта земля и стала Лэриетом. Мой дед подарил колечко своей жене, француженке Дезире, и часто показывал его мне, тогда еще мальчишке, и рассказывал о тех временах, когда еще была жива его жена. О чем только он не говорил! О деньгах, о скоте, о политике, я слушал, затаив Дыхание, а потом предавался мечтам. Детство мое было безрадостным. Я рос в бедности, а Грегу и Роберту, появившимся на свет позже, повезло больше. Они не знали таких лишений, как я. Мне чертовски надоело ходить в лохмотьях и терпеть насмешки из-за отца, который вечно скандалил, богохульствовал, ввязывался в драки и не вылезал из кутузки. — Кэд тяжело вздохнул. — Я стремился к респектабельности, Бесс, и поначалу убедил себя в том, что ты мне поможешь ее обрести.
