Отец взглянул на нее.
— Эш, дорогая, это…
Эш напряглась.
— Я знаю, — смело сказала она.
Над ее головой голос Джейка произнес:
— Мы встречались.
Эш пробормотала что-то невразумительное.
Сэр Майлз сиял.
— Ну, разумеется. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, — гостеприимно пригласил он, похлопав рядом с собой по кожаному сиденью.
Джейк сел. Он не отводил взгляда от Эш. Она же решительно не поднимала головы. Сэр Майлз посмотрел сначала на нее, потом на него. Одна его бровь приподнялась.
— Пойду, побеспокоюсь насчет выпивки, — сердечно сказал он, не обращая внимания на колокольчик на столе и бродящих кругом официантов.
Ни Джейк, ни Эш не прореагировали. Он отошел.
Джейк откинулся на сиденье, перекинув одну ногу через другую. Он выглядел совершенно спокойным, одна рука на спинке кресла, другая небрежно лежала на подлокотнике. Беспечно ли? — подумала Эш, искоса наблюдая за ним. Или длинные пальцы, лежащие на резном подлокотнике, напряжены?
Она рискнула быстро взглянуть на него из-под ресниц. Она видела его спокойным. Она видела его злым. Она видела его, да поможет ей Бог, обнаженным и страстным. Но никогда еще не приходилось ей видеть его таким оскорбительно далеким. Она внезапно для себя осознала, насколько он потрясающе хорош собой. И что он об этом знает.
Как она могла об этом забыть. Когда же он стал для нее не просто красивым, бесконечно желанным, но Джейком, ее любовником? И сознает ли он это?
Неожиданно у нее начали гореть щеки. Мучительное молчание все длилось и длилось.
— Ты выглядишь весьма… изысканно, — наконец сказал он.
Она подняла глаза.
— Повзрослела, считаешь? — улыбнулась она несколько печально.
Его собственная улыбка не коснулась глаз.
— Еще как. Даже чересчур.
— Спасибо.
— Ты за этим и приехала в город? — Его голос показался ей странным.
Эш сказала первое, что пришло в голову.
— Нет, я охраняю отца; за ним гоняется блондинка.
— Понятно.
Вернулся сэр Майлз с официантом. Джейк быстро поднялся.
— Мне ничего, спасибо. Пора идти.
Сэр Майлз явно огорчился.
— Тогда в другой раз. Эш собирается завербовать вас в защитники полевок.
Джейк снова натянуто улыбнулся.
— Я в курсе.
— Я ей говорил, что животные — это прекрасно, но и у людей есть права. Не верит. Пришли бы поужинать и объяснили ей, что к чему.
Последовало тяжелое молчание. Джейк по вполне понятным причинам потерял дар речи.
Эш казалось, что кто-то вылил на нее ушат кипящего масла. Не только лицо, все тело ее горело. Но, несмотря на это жаркое смущение, она ощущала холод внутри. Не верила, что все это происходит. Но, встретившись глазами с Джейком, увидела, что он искренне веселится. Она же не могла притворяться.
— Буду очень рад.
Эш сжала руки на коленях. Костяшки пальцев побелели.
— Я не знаю, долго ли я здесь пробуду, — быстро сказала она. Джейк внимательно посмотрел на нее. Под насмешкой в глазах скрывался вопрос и намерение, которое она отказывалась узнавать. Она боялась встретиться с ним взглядом. Но она все равно знала, что это за вопрос.
Но он только сказал:
— Тогда надо встретиться поскорее.
И, разумеется, так оно и вышло.
По меркам Эш, вечеринка была большой, по меркам ее отца, — маленькой. Она ничуть не напоминала дружескую вечеринку у Холлов.
Джейк в смокинге и накрахмаленной сорочке выглядел сногсшибательно и чувствовал себя вполне в своей тарелке, не то, что Эш.
За ужином он упорно старался обворожить красивую манекенщицу. После ужина он затерялся в толпе. Эш решила, что она рада.
Когда снова принесли кофе, сэр Майлз многозначительно кивнул в сторону балкона. Эш, знающая свои обязанности, направилась туда с кофейником.
— Не хотите ли вы…
Но на балконе находился всего один человек. Он удобно развалился в садовом кресле, вытянув вперед длинные ноги. Ждал меня, подумала Эш.
Она остановилась, сжимая в руках серебряный кофейник времен короля Георга. Бросила быстрый взгляд назад, через плечо. Никто в гостиной вроде ничего не заметил, за исключением отца.
Сэр Майлз стоял у камина и смотрел на нее. Снова кивнул. Эш была почти уверена, что ему давно известно, что тут Джейк, и он начинает всерьез задумываться, насколько хорошо они знают друг друга.
— …кофе? — закончила она охрипшим голосом.
Джейк молча показал на пузатый бокал с коньяком на столике перед ним.
— А, — облегченно сказала Эш и собралась уйти. — Кофе не надо.
Джейк наклонился вперед.
— Сядь.
Эта команда мало напоминала обращение вежливого гостя к хозяйке дома. Эш с опаской взглянула на него и не послушалась.
— Эшли Лоуренс, ты ужасно упрямая женщина, — сказал Джейк мягко. — Садись.
— Почему?
Он поднял веки. На губах появилась улыбка.
— Потому что мне надо многое тебе сказать, а на тебе туфли на высоких каблуках, к которым ты не привыкла, — терпеливо объяснил Джейк. — Можешь стоять, если хочешь, но ноги будет обязательно болеть.
Эш гневно взглянула на него.
— Я не обязана слушать.
Джейк слабо улыбнулся.
— Да нет, обязана. — Он легонько пожал плечами. — Ты можешь выслушать меня здесь, где мы в относительном одиночестве. Или я пойду за тобой в гостиную, и тебе придется слушать меня перед заинтересованной аудиторией. Но выслушать меня тебе придется.
Эш села.
Джейк задумчиво посмотрел на нее. Эш вдруг с опаской поняла, что он в ярости. В самой настоящей ярости. Но заговорил он холодно, лениво растягивая слова:
— Теперь поговорим. Я не знаю, что произошло в тот последний день. Я лишь знаю, мне это не нравится.
Эш подняла брови.
— Произошло?
Джейк поймал ее взгляд и больше не отводил глаз.
— Когда мы занимались любовью. — Голос звучал ровно. — После этого.
Эш из последних сил старалась сохранить безразличное выражение лица. Но внутри у нее все начало дрожать. Она была права, он вполне серьезен. За холодным фасадом — настоящая, дикая ярость.
— И что?
— В свое время, — тихим голосом сказал Джейк, — я знавал немало женщин: но ни одна из них не выставляла меня утром, не предложив даже миски с кукурузными хлопьями.
Его дерзость показалась ей ударом хлыста. Эш, в свою очередь, разъярилась. Она до боли сжала пальцами деревянную ручку кофейника. Заметив это, поспешно поставила кофейник на стол.
— Да? — ядовито спросила она, прежде чем он успел заметить дрожь в ее пальцах. — Так ты ждал постели и завтрака?
Джейк неожиданно сказал грубо:
