У меня нет выбора, кроме как открыть рот и поесть. В горле пересохло, и глотать трудно.
- Ужасно самонадеянно с твоей стороны, - говорю я.
- Думаю, если я пообещаю, что заставлю тебя кончить по крайней мере столько же раз, сколько в прошлый раз, ты согласишься, - отвечает он, и ухмылка изгибает уголки его губ.
Он пробует стейк и тихо стонет, от этого звука у меня внизу живота возникает острая боль вожделения. То, как он относится к еде, его любовь, страсть и принятие этого, вызывает у меня зависть. Это то, чего я хочу.
Отчаянно.
Иметь возможность откусить кусочек хлеба, не нанеся себе тридцати ударов плетью, или съесть немного жареного артишока, не убеждая себя, что я чувствую, как нарастает целлюлит.
Съесть немного картофельного пюре, не бегая сразу в ванную.
Для него еда - это то, что нужно смаковать и получать удовольствие. Для меня это пытка.
- Это один из лучших стейков, которые я пробовал за долгое время, - говорит он, кладя пару кусочков мне на тарелку.
Я смотрю на него, застыв. Не в силах поднять вилку, но загипнотизированная тем, как чимичурри растекается по моей тарелке. Загипнотизирован ароматами, которые доносятся до моих ноздрей.
Тристан говорит, и я отвечаю, но понятия не имею, о чем мы говорим. Я на автопилоте. Мой нож режет мясо, моя вилка подносит его ко рту, и я ем. Я не ощущаю ничего, кроме эмоционального облегчения от того, что сдаюсь, и физического удовлетворения от того, что я сыта.
Я ем, и я ем, и я ем, мой контроль ускользает у меня из пальцев, как оборванная веревка. Я не знаю, что я ем и нравится ли мне это, это не имеет значения – временно это заполняет зияющую рану внутри меня и заставляет меня чувствовать себя цельной.
Но затем приходит осознание.
Сокрушительный стыд.
Я со смехом извиняюсь. Мне кажется, Тристан зовет меня вслед, но я его не слышу. Нетвердые ноги несут меня по темному коридору в сторону ванной, голова идет кругом. Я хватаюсь руками за стену, спотыкаясь на каблуках.
Отчаяние сжимает когтями мою грудь. Ненависть к себе обхватывает мой мозг своими липкими пальцами-щупальцами и сдавливает.
Я открываю темную дверь, и меня ждет ванная.
Мой враг.
Мое освобождение.
Там есть открытая площадка с зеркалом, прилавком и шезлонгом. С другой стороны - две раковины и кабинки. Обстановка шикарная, современная и воздушная, и я собираюсь запятнать ее всей своей разбитостью.
Я опускаюсь на колени перед туалетом, дверь кабинки закрывается за мной. Мои руки дрожат. Перед глазами все расплывается, пока я едва могу их разглядеть. Облегчение от временного освобождения от контроля, которое дала мне еда, превращается в яму тьмы ненависти к себе, которая поглощает меня изнутри.
Наружу, это должно выйти.
Толстая, уродливая, никчемная, сука.
Я сжимаю голову руками, ероша волосы на висках. Заткнись, мне хочется крикнуть в ответ на этот голос, оставь меня в покое.
Так трудно объяснить битву, которая бушует в моем мозгу за идеальной улыбкой, которую я нацепляю на других. Две стороны меня, только одну я признаю собой, постоянно работают над этим. Внутренний шум в моей голове становится все громче, пока голос зла не заглушает все остальное.
Это побеждает, это всегда побеждает. Даже когда я нахожусь в середине прекрасного ужина.
Безнадежность сокрушительна.
Смотрю вниз, в унитаз, и невидимый монстр в моей голове буквально ставит меня на колени.
Рука, сжимающая бортик. Пальцы в горле. Рвота пачкает белый фарфор.
Захватывающее ощущение. Пустота - это сила.
Чувство облегчения. Невесомость, за которой следует размельчающий груз стыда.
Ты никогда не будешь достаточно хороша.
Почему я не могу остановиться?
Меня снова тошнит.
Я ударяюсь спиной о стенку кабинки в ванной. Я прижимаю колени к груди. Головокружение затуманивает зрение, и я борюсь с манящим зовом беспамятства.
Продолжай, мама будет гордиться тобой.
Учащенное сердцебиение пугает меня. На лбу выступил пот. Болит горло. Болят зубы. После этого мое тело ослабело.
Мне нужно собраться с мыслями.
Когда я допустила, чтобы все стало так плохо?
Еще раз. Сделай это еще раз.
Неудача - это не вариант.
Я хочу кричать. Кричать так громко, что голос прячется обратно в темные закоулки моего разума, откуда он пришел, и больше никогда оттуда не выходит.
Ленивая, позорная, пустая трата места.
Эмоции застревают у меня в горле. Я так устала. Я не могу продолжать делать это с собой.
Я не могу остановиться.
Комната медленно возвращается в фокус. Я лежу на полу, на висках у меня выступают капельки пота.
Я не знаю, как долго меня не было, но это надолго. Тристану будет интересно, где я.
Мне нужно вернуться туда. Мне нужно снова нарисовать эту улыбку и показать ему, что со мной все в порядке.
В моей сумке есть тюбик зубной пасты и зубная щетка, я никуда без них не выхожу. Быстрая чистка, и видимость совершенства снова будет на месте.
Вытирая рот рукой, я открываю дверь кабинки и выхожу. Я роюсь в сумочке в поисках своих вещей. Кажется, у меня тоже есть спрей от дыхания.
Я беспорядочно вываливаю содержимое своей сумочки на стойку. Дрожащими руками беру освежитель дыхания и пару раз брызгаю им в рот. Я подставляю зубную щетку под кран и подношу ее ко рту, глядя в зеркало.
Мое сердце замирает с сокрушительным скрежетом.
Такое чувство, что она полностью замыкается в себе и медленно разрушается, когда мои глаза встречаются с глазами Тристана в отражении.
Я резко оборачиваюсь, хватаясь за стойку раковины позади себя для опоры.
В зеркале его глаза такие темные и пронзительные, что от синевы не осталось и следа. Все, что я вижу, - это самый мрачный взгляд, который когда-либо был направлен на меня.
Отрицание мгновенно срывается с моих губ.
- Это не то, что ты думаешь, - клянусь.
Взгляд его глаз говорит мне, что мне это с рук не сойдет.
- Серьезно? Потому что звучит так, будто ты только что заставила себя блевать. -
Эти слова звучат как пощечина, и я вздрагиваю. Мне их никогда раньше не говорили, и я не готова их принять.
Я разворачиваюсь и отворачиваюсь от него. Я опускаю дрожащие руки под воду, растягивая свой ответ, пытаясь сохранить самообладание.
-Мне было нехорошо, - говорю я бесцветным голосом, избегая его взгляда в зеркало. - Я предпочла просто разобраться и покончить с этим.
Я чищу зубы, по-прежнему отводя глаза. Он ничего не говорит. Тишина сжимает воздух в комнате, пока я не чувствую, что не могу дышать. Я чувствую, как он невероятно неподвижно стоит у меня за спиной, пристально глядя на меня сверху вниз.
Наконец, он прерывает это.
- Ты лжешь.
Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом и задержать его. Он ничего не выдает. На моем хрупком сердце появляется трещина, которая медленно разрастается, распадаясь на десятки маленьких щупалец, пока мне не начинает казаться, что стоит мне только вздохнуть, как оно разорвется.
Он делает шаг ко мне.
Потом еще один.
- Это не первый раз, когда ты доводишь себя до рвоты, просто я впервые стал свидетелем этого. Ты делала это какое-то время. Как долго, я не уверен, но я бы предположил, что это не недавняя разработка.
- Остановись.
- Преимущество одержимости тобой в том, что я наблюдаю за тобой, Нера. Все время. Я вижу, как ты иногда спотыкаешься, я вижу, как ты хватаешься за поверхность. Тебе больно. У тебя кружится голова. Ты голодна.
Его голос стучит у меня в висках. В нем нет злобы или критики, но я не могу дышать, я ничего не вижу. Он тянет за собой все, что я держала вместе, пытаясь вырвать это, чтобы он мог посмотреть на уродство под этим. Он не имеет права.
-Остановись.
Мной овладевает паника. Я никогда не хотела, чтобы он видел меня такой. Только не он. Я не могу заставить его понять это. Я не могу вынести его суждения обо мне, его ужаса от того, насколько я облажалась.
