Они шептались, словно дети, посверкивая смеющимися глазами. Он был ее близким другом вот уже двадцать пять лет, но они по-прежнему наслаждались обществом друг друга.
Ее яркая красота ничуть не поблекла, лишь слегка приглушилась со временем. Прежние совершенные линии, мягкое золото волос, бездонная голубизна огромных глаз. А вот Макс изменился очень сильно. Он все еще оставался высоким, худощавым, но грива пышных волос стала совершенно белой. Он был на девятнадцать лет старше Арианы, ему недавно исполнилось шестьдесят четыре.
– Ах, Макс, я так горжусь им!
Он снова сжал ее руку и кивнул.
– И правильно делаешь. Он чудесный мальчик. – Макс улыбнулся. – И хороший юрист. Как обидно, что он намерен работать в этой надутой от важности компании, черт бы ее побрал! Я бы с удовольствием взял его к себе в компаньоны.
Но хотя адвокатская практика Макса в Нью-Йорке процветала, она не шла ни в какое сравнение с той фирмой, в которой собирался работать Ноэль. Прошлым летом он работал в этой фирме клерком и получил предложение поступить туда после окончания юридического факультета Гарварда. И вот теперь этот момент настал.
К полудню все закончилось, и Ноэль подошел к ним, чтобы ласково обнять мать и пожать руку дяде Максу.
– Ну как, вы еще живы? Я боялся, вы изжаритесь на солнце.
Огромные синие глаза глядели на мать, и она смотрела ему в лицо, которое становилось так похоже на лицо Манфреда, что временами она вздрагивала. Ноэль был высок и строен, как его отец, с широкими плечами и изящными руками. И еще было в нем что-то… что-то неуловимое… взгляд или выражение лица… какое-то смутное сходство с Герхардом; потому-то она и улыбалась: они оба – муж и брат – жили в ее сыне.
– Дорогой, какая чудесная церемония! Нас переполняет гордость.
– И меня тоже.
Он склонился к ней, и она тронула его лицо рукой – на мизинце перстень, доставшийся ей от матери, а на безымянном пальце – кольцо, которое ей подарил Манфред, она не снимала их с того самого дня, когда родился сын. Ариана не рассталась с ними даже в самые трудные времена – когда ее оставил Пол. Эти кольца были не просто ее последним прибежищем, они были единственным, что осталось от прошлого. Со временем Максу удалось добиться для нее компенсации за дом в Грюневальде, часть его обстановки и за замок Манфреда. Сумма получилась не такой уж значительной, но все же существенной, а удачное вложение этих средств обеспечило Ариане и ее сыну вполне приличный пожизненный доход. Большего ей и не нужно было. Для нее молодость прошла. Работу в книжном магазине можно было оставить. Ариана купила маленький домик в Ист-Сайде, в районе Семидесятых улиц, и, выгодно разместив остальные деньги, целиком посвятила свою жизнь воспитанию сына.
Первые несколько лет Макс уговаривал ее выйти за него замуж, но потом перестал. Ни он, ни она не хотели больше иметь детей, а жизнь каждого была слишком уж прочно связана узами прошлого. Поэтому Макс просто нанимал квартиру для встреч до тех пор, пока Ариана не настояла, чтобы он купил небольшую, но очень уютную квартиру прямо напротив ее домика. Они ходили слушать оперу, посещали концерты, вместе ужинали, изредка исчезали вдвоем на выходные, но в конце концов каждый возвращался в свое одинокое пристанище. Сначала Ариана поступала так из-за Ноэля, но потом подобный образ жизни вошел в привычку. И сейчас, хотя сын уже семь лет учился в Гарварде, она проводила много времени у себя.
– Ты имеешь полное право гордиться, дорогой.
Она взглянула на Ноэля из-под соломенной шляпы, и так же, как это часто происходило с Максом, сына поразило, насколько молодо она выглядит. Ариана оставалась поразительно хорошенькой – почти как в юности.
Ноэль покачал головой и усмехнулся.
– Я не говорил, что горжусь собой, – прошептал он. – Я имел в виду, что горжусь тобой.
Она в ответ засмеялась от удовольствия, коснулась его щеки и взяла Макса под руку.
– Ты не должен говорить подобные вещи матери, Ноэль.
– Вот именно. И кроме того, – Макс шутливо нахмурился, – я ревную.
Все расхохотались, и Ариана высвободила руку.
– Итак, когда ты приступишь к работе, Ноэль?
– Какого черта! Я не собираюсь работать сейчас же, дядя Макс! Вы шутите? У меня же каникулы!
Ариана поглядела на него весело и недоуменно:
– Вот как? Куда же ты намерен отправиться?
Он ей ничего об этом не говорил. Но ведь он теперь мужчина. Она и не ждала, что сын будет посвящать ее в свои намерения. Ариана училась отвыкать от сына постепенно, с помощью Макса, еще с тех пор, когда в 1963 году он уехал в Гарвард.
– Я думаю поехать в Европу.
– Правда? – изумилась Ариана.
Они много путешествовали вместе: в Калифорнию, в Аризону, на Большой Каньон, в Новый Орлеан, в Новую Англию… куда угодно, но только не в Европу, потому что ни Макс, ни она сама не находили в себе сил поехать туда. Зачем возвращаться в забытые места, смотреть на знакомые улицы, на дома, где когда-то жили люди, которых ты любил, люди, которые ушли из твоей жизни, но не забыты? Макс и Ариана давно договорились никогда не заглядывать в прошлое.
– Куда в Европу, Ноэль? – спросила она, внезапно побледнев.
– Я еще не решил. – Потом мягко произнес: – Может быть, я заеду в Германию, мама. Я должен… Я хочу… Ты понимаешь?
Она медленно кивнула сыну, который так незаметно превратился в мужчину.
– Да, дорогой, я понимаю.
Она с удивлением осознала, что это причиняет ей боль. Она так жаждала сделать его стопроцентным американцем, так стремилась к тому, чтобы в его жизни не осталось места для Германии! Она не желала встречи со старым!
– Не надо так расстраиваться, Ариана, – сказал Макс, когда Ноэль ушел, чтобы принести ленч. – Для него это вовсе не «возврат в прошлое». Он просто собирается увидеть то, о чем столько слышал, о чем читал. Ты придаешь этому слишком много значения. Поверь мне.
Она вымученно улыбнулась:
– Может быть, ты прав.
– Это всего лишь здоровое любопытство, поверь мне. Кроме того, это не только твоя страна, Ариана, это страна его отца.
Оба знали, что все связанное с отцом было для Ноэля священно. Для него Манфред всегда был чем-то вроде бога. Ариана все рассказала ему об отце: как тот спас ее от нацистов, каким он был хорошим человеком, как они любили друг друга. Ноэль видел фотографию отца в форме. От мальчика ничего не утаили, не скрыли даже мельчайших подробностей.
Макс посмотрел на нее и снова сжал ее руку.
– Ты хорошо воспитала его, Ариана.
– Ты правда так считаешь? – Она лукаво покосилась на него из-под шляпы.
– Да.
– А разве ты не приложил к этому руку?
– Разве самую малость…
– Макс Томас, ты несносный лгун. Он такой же твой сын, как и мой.
