— Никогда не знаешь, что для тебя хорошо, а что — плохо. А, значит, нет смысла раскрывать сразу все свои козырьки. Я правильно сказала?
— Видимо, вы хотели сказать “козыри”, — ответила я машинально и покрутила головой. — И всё же я не понимаю, зачем вам понадобилось разыгрывать этот спектакль?
— Вы ещё молодая, фрау Пельтцер, поэтому верите людям на слово, — у фрау Кох внезапно испортилось настроение. Она отрывисто сказала: Давайте, говорить по делу. Как вы хотите хоронить своего дядю?
— Ну, как обычно, — я была совершенно сбита с толку такой резкой сменой темы разговора.
— То есть, — уточнила дядина помощница по хозяйству, — от кремации вы отказываетесь?
— Я думаю, похороны должны быть традиционными.
— Хорошо. После обеда мы с вами проедем в похоронное бюро. Там вы сразу оплатите все расходы. Если получится, похороны лучше назначить на завтра. Какой смысл тянуть?
— Простите, — решилась я задать вопрос, — а разве дядя Антон, зная, что он скоро уйдёт, не оставил на этот случай денег?
— Насколько мне известно, на счету у вашего дяди денег нет, — сухо ответила женщина.
Я тихо охнула и начала лихорадочно вспоминать, сколько денег на моей банковской карте. Фрау Кох легко поднялась с дивана и, цокая каблуками, пошла на кухню, бормоча себе под нос: “Однако ты — везунчик, Пельтцер. Причём тебе везёт, прохвост ты этакий, даже после смерти”. Что значат эти слова, я узнаю в скором времени. Хотя это ничего уже не способно было изменить. К сожалению…
***
Все последующие события толком не отложились в моей памяти. Я ощущала себя и вела, как зомби. Меня мучали какие-то мне самой непонятные страхи, тревоги, но разбираться в этом не было ни времени, ни желания. Ведь нужно было успеть много чего сделать.
Как известно, немцы — народ пунктуальный и щепетильный. Это очень хорошие качества характера, но, пожалуй, этим же и объясняется тамошняя бюрократия. Мы постоянно куда-то ездили с фрау Кох, сидели в очередях, получали на руки какие-то бумаги.
Вместе с нами ездили и дети. Хорошо, у фрау Кох имелась машина. Конечно, я заправляла её бензином, но хотя бы не надо было всякий раз искать такси. Конечно, я была благодарна фрау Кох, что она всё это время была рядом со мной. Боюсь, без неё я, не зная ни языка, ни города, ни здешних правил, с организацией похорон не справилась.
Сама церемония была достаточно простой. Фрау Кох сказала мне, что дядя Антон в бога не верил, поэтому заказывать священника мы не стали. Желающих проститься с моим дядей тоже оказалось немного. Поминки мы провели в небольшом кафе, которое арендовало для нас похоронное бюро.
По окончании поминального обеда ко мне подошёл некий мужчина. Оказалось, это адвокат моего покойного дяди. Он был чистокровный немец, но знал русский. Юрист предложил приехать к нему в офис завтра утром, чтоб я ознакомилась с завещанием герра Пельтцера.
Вечер прошёл в грустном настроении. Иногда у меня схватывало за грудиной, но я думала, что это сказывается сегодняшний непростой день. Оказалось, это было предчувствие беды.
Я понимаю, в жизни случаются вещи гораздо серьёзнее, но для меня это было катастрофой.
На следующее утро фрау Кох любезно согласилась подвезти меня в офис адвоката. Правда, всю дорогу она ворчала, что нужно было заказать кремацию, а не заморачиваться, устраивая традиционные похороны, которые обошлись в десять тысяч евро, что ни одна настоящая немка не подписалась бы на моём месте на такие сумасшедшие расходы, что мы, русские, не умеем экономить и поэтому живём так, как живём, то есть плохо.
К тому времени я уже была в курсе, что между фрау Кох и дядей Антоном когда-то были романтические отношения. Конечно, она мне прям в открытую этого не говорила, но всё же дала понять, что мой дядя попортил ей кровь будь здоров. А когда ему стало плохо, бывший кавалер вспомнил о женщине. Так что фрау Кох, строго говоря, не являлась помощницей по хозяйству в традиционном смысле этих слов.
Теперь мне стало отчасти понятно её поведение. Поэтому ворчание женщины я пропустила мимо ушей. Да и что тут, собственно, обсуждать, если всё уже сделано? А кроме того, если у фрау Кох есть какие-то претензии к покойному, то для меня он по-любому — родственник. Так я думала до оглашения завещания.
Наконец, приехали. Детей я оставила в машине, и прошла внутрь офиса одна.
Юрист встретил меня очень учтиво, предложил кофе, но я отказалась. Почему-то ночью я проснулась и потом ещё долго не могла заснуть. Мне было очень неловко перед покойным дядей, но я думала не о нём, а о Руслане.
Вспоминала нашу последнюю встречу и следующий день, когда я не ходила, а прям летала по салону, чувствуя, как меня буквально распирает от счастья. Как весь день я ждала звонка от Русланчика, но он почему-то не позвонил.
Нет, конечно, я не обиделась. Мы ведь об этом даже и не договаривались. Точнее, перед расставанием Русланчик сказал, что он ждёт не дождётся праздника, чтоб снова встретиться со мной. Но у меня седьмого марта всё равно всякий раз замирало сердце, когда звонил мой телефон. Однако в Международный женский день мне позвонил дядя Антон…
Мой мир вдруг полетел в тартарарары вместе со всеми моими сладкими грёзами. Пожалуй, этого не пожелаешь даже злейшему врагу: разменяв четвёртый десяток, услышать, что твой отец — на самом деле твой дядя.
Нет, я в это не верю. Думаю, тут дело либо в старческих причудах моего дяди, которому под старость лет захотелось почувствовать себя отцом, либо в каких-то обидах дяди Антона на мою маму. И тем не менее, что уж греха таить, нашему родственнику удалось посеять в моём сердце маленькие зёрна сомнений.
Хуже то, что вся эта история выбила меня из седла. Сейчас я сама на себя стала не похожа: всего боюсь, злюсь, взрываюсь по всякому поводу, короче, нервы никуда, как у беременной. И Руслан, как назло, попался мне под горячую руку.
Но уже скоро всё закончится. Правда, пока я не знаю, что делать с дядиной фабрикой. Ведь я никогда не сталкивалась с производством. Тот же салон красоты мы открыли, благодаря Ольге. Бизнес-вумен из меня так себе. Наверное, мне лучше посоветоваться с Русланом.
Хотя не исключено, что он на меня обиделся. Что-то в последние пару дней от него вообще нет звонков. Но я надеюсь, Русланчик меня поймёт, когда я расскажу про семейные тайны Пельтцеров. С ним поделиться такими вещами можно.
Другое дело, что он звонил, мягко говоря, не вовремя. Да и по телефону это не расскажешь, а встречаться не было времени. К тому же, если б Руслан вдруг узнал, что я собралась ехать в Германию, он из-за своей ревности мозг мне запросто вынес. Оно мне надо?
Хотя намекнуть ему, что у меня семейные проблемы, может, и стоило бы. Между прочим, Софья Абрамовна также была дважды замужем, так что для Руслана не станет потрясением, что моя мама — вся из себя такая правильная, учительница, в молодости потеряла голову от одного парня, а замуж вышла за его младшего брата.
Но я рада, что так получилось. Мне как-то трудно представить дядю Антона в роли моего папы. Есть в нём что-то настораживающее, может, неискренность, может, самолюбование. Да и то, что он вспомнил о существовании у него племянницы перед самой своей смертью, тоже, прости господи, говорит не в его пользу. Ну так родственников не выбирают.
Впрочем, что было, то было. О покойных, как говорили древние, или хорошо, или — ничего.
Однако, когда адвокат зачитал мне дядино завещание и разъяснил, что к чему, я с трудом удерживала себя, чтобы не перейти на французский.
Ведь выяснилось, что мой дядя развёл меня, как последнюю лохушку. Хотя, почему он так поступил, ума не приложу. Можно же было объяснить по-человечески, что, мол, у меня есть серьёзные проблемы. Зачем со мной, своей племянницей, поступать так жестоко? Но нет!
Блин, я так не хотела связываться с дядиным наследством, а по итогу оказалась в долгах, как в шелках. А всё из-за немецких законов, согласно которым наследнику переходят и все активы завещателя, и все его долги. Между тем, долгов у дяди Антона оказалось немерено.
