мужчина остается неподвижным. Пытаюсь пнуть его, но облегающая юбка моего платья делает это невозможным. Дорогой шелк — это моя собственная смирительная рубашка.
— Да, — говорит он, сильнее сжимая мою шею, в его голосе слышится похоть. — Твой пульс выдает тебя. Ты хочешь меня.
Я хватаю ртом воздух, края моего зрения темнеют. Знаю, что должна оставаться в сознании, если хочу получить шанс сбежать. Вопреки желанию моего тела сбежать, я заставляю себя расслабиться, мои мышцы расслабляются, а руки опускаются по бокам.
Его голубые глаза горят нечестивым огнем, и он отчаянно тянет меня за юбку.
— Да, ты хочешь, чтобы тебя трахнули. Я так и знал. — Ненасытными руками задирает ткань выше моих колен. — Откройся.
Когда я не отвечаю, он пинает меня по лодыжке. Я стону, когда боль пронзает мою ногу. Пинает снова, сильнее, и раскаленная добела боль пронзает мою ногу. Я отклоняюсь в сторону, но он удерживает меня вертикально.
Оукли просовывает свое колено между моих бедер.
— Откройся, блядь.
— Не делай этого… — Мои слова обрываются ударом его руки по моей шее.
— Ты этого хочешь. Не дразни меня. — Он засовывает руку мне между ног, разрывая пальцами нежное кружево моих трусиков.
Я вздрагиваю, и звук, который срывается с моих губ, похож на крик раненого животного. Как пальцы могут создавать такую красоту на гитаре и в то же время причинять столько боли? Освободив ноги, я пытаюсь ударить его снова, но моя лодыжка, должно быть, сломана.
С поразительной ясностью я осознаю, что если ничего не сделаю, то он изнасилует меня. Чем больше я сопротивляюсь, тем крепче его рука сжимается на моей шее. Я близка к обмороку, но, по крайней мере, если потеряю сознание, то не увижу того, что произойдет дальше. Мне нечего терять, я кричу и мечусь, как загнанное животное.
Он наваливается всем весом своего тела мне на шею. Моя голова ударяется о стену. Я хватаю ртом воздух, в глазах темнеет, а ноги подкашиваются. Я приветствую охватившее меня оцепенение и умоляю тьму поглотить меня.
Дверь распахивается, и воцаряется хаос.
Его хватка на мне исчезает, и я падаю на пол в бессилии.
ИТАН
Где она, черт возьми?
Я дважды и трижды проверяю, что ее нет в баре, прежде чем позвонить ей на телефон. Взглядом сканирую окружающее пространство, когда включается ее голосовая почта. Полагая, что ее телефон, должно быть, все еще выключен, я пытаюсь снова, и еще раз.
Подзываю бармена.
— Извини, здесь поблизости есть другой бар?
Он указывает мне в направлении другого бара, и я смотрю на море людей, задаваясь вопросом, могла ли Тейлор неправильно понять, в какой бар я хотел, чтобы она пошла. Снова набираю ее номер. Ничего.
Я еще раз подзываю бармена, открываю фотографию Тейлор, которую сделал ранее вечером, и показываю ему.
— Ты ее видел?
Парень смотрит на фотографию и качает головой.
— Извини, нет.
Засовываю телефон обратно в карман и решаю прогуляться по окрестностям. Может быть, она столкнулась с одним из парней и тусуется с ними. Я должен позвонить…
— Итан! — Неистовый женский голос сопровождается крепкой хваткой за мое предплечье.
— Хейли?
Чертова Хейли Аренфилд, дочь Марка Аренфилда. Она в одиночку разрушила брак нашего старого гитариста Криса — и почти всю нашу группу. Честно говоря, она понятия не имела, что Крис женатый мужчина, так что на самом деле это не ее вина.
— Как твои де..
— Ты здесь с Тейлор, верно?
Паника в ее глазах заставляет мое сердце учащенно биться, и волна страха захлестывает меня.
— Да, где она?
Она тащит меня прочь за руку.
— Я встретила ее в туалете. И когда уходила, Тейлор Оукли стоял снаружи со своей охраной. — Она говорит так быстро, что все ее слова сливаются воедино. — Ты же знаешь, что этот парень — подонок, верно? Мой отец потратил целое состояние, чтобы уберечь его задницу от тюрьмы. У меня возникло плохое предчувствие, и я попыталась вернуться, чтобы проверить Тейлор, но его охрана сказала, что доступ закрыт.
Сейчас мы практически бежим, расталкивая людей с дороги. Мой желудок сжимается от страха, и я молю Бога, чтобы инстинкты Хейли обманули, и Тейлор увлечена разговором, а не… я даже не могу заставить себя думать об этом.
— Я пошла за помощью, но, слава Богу, наткнулась на тебя первым. — Мы идем бок о бок в темном коридоре, который ведет в туалет. — У меня действительно плохое предчувствие.
И действительно, спиной к двери женского туалета стоят двое парней в черных костюмах с плечами размером с гору.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — рявкаю я.
— Ванная комната закрыта…
— Черт возьми. — Я протискиваюсь между мужчинами только для того, чтобы они схватили меня за бицепсы. Я смотрю на одну мясистую руку. — Убери от меня свою руку. Сейчас же.
— Я звоню своему отцу! — говорит Хейли, прижимая телефон к уху. — Отпустите его, или вы оба будете немедленно уволены.
Один из них бормочет:
— Черт.
Они на мгновение встречаются взглядами, и я вырываюсь из их хватки и пинком распахиваю дверь, удивленный и чертовски благодарный, что она не заперта.
Весь воздух покидает мои легкие, когда я вижу, как Тейлор падает на пол. Оукли разворачивается с раскрасневшимися от похоти щеками и эрекцией, натягивающей его брюки.
Я делаю выпад. Его постаревшее тело не оказывает сопротивления моим наполненным яростью мышцам, когда я хватаю его за лацканы и швыряю на пол. Приятный треск его головы о плитку подпитывает меня, когда я наношу удар за ударом в его челюсть. Он не сопротивляется, его голова откидывается в сторону с каждым ударом, но это не останавливает мой шквал ударов. Теплая кровь бьет мне в лицо. Я не останавливаюсь, пока кто-то не хватает меня сзади и не оттаскивает от него, но я продолжаю размахивать кулаками.
— Хватит. Остановись! — Я слышу голос Джонни, моего охранника. — Итан, остановись!
Тейлор свернулась калачиком в объятиях Хейли,
