— Не то чтобы удивляет… просто это… — Тедди сжала руки на коленях. — Жак, это ведь очень серьезное решение, правда?
— Да, Тедди. Оно повлечет за собой большие перемены. Огромные перемены.
Тедди поежилась от налетевшего ветра.
— Жак, это тебе по плечу. Ты нужен своей стране.
Он взял с бортика бассейна несколько больших махровых полотенец и бережно укутал Тедди.
— Вот так, — тихо сказал он. — Тедди, окончательное решение остается за мной, но, поскольку дело касается и тебя, я хотел прежде поговорить с тобой.
В темноте ее глаза казались совсем черными. Жак не смог угадать их выражение. Тедди так же негромко спросила:
— О чем?
— Не знаю, согласишься ли ты принять такой образ жизни. — Жак обвел рукой древние стены Вандомского замка.
Глаза Тедди расширились от изумления. Она похолодела:
— В каком смысле?
— В том смысле, Тедди, что я…
Вблизи бассейна показался охранник. Луч его фонаря прорезал тьму. Офицер церемонно поклонился Жаку и Тедди. Когда он скрылся из виду, Жак шепотом спросил:
— Тедди, ты согласна выйти за меня замуж?
* * *
У Тедди отчаянно заколотилось сердце; перед глазами словно вспыхнул стоцветный фейерверк.
— Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж? Я не ослышалась? — с трудом шевеля губами, переспросила она.
— Могу повторить. — Впервые за все время Жак улыбнулся.
Тедди недоверчиво покачала головой; по щекам покатились крупные слезы.
— Но ведь я — американка.
— Дорогая моя Тедди. Прекрасная, чудная, милая Тедди. Наверно, я хочу слишком многого, но я так тебя люблю.
Она слабо рассмеялась, с трудом различая сквозь слезы его силуэт.
— Выходит, я буду…
— Моей принцессой. А потом — княгиней.
— Просто не верится. Я всю жизнь любила тебя. А теперь ты… мы с тобой… так не бывает!
Жак склонился над ее шезлонгом и легко поднял Тедди на руки. Она обняла его за шею и доверчиво прильнула к нему.
— Тедди, на первых порах тебе придется трудно, но ты привыкнешь, да и Габи с Кристиной помогут.
Она не стыдилась своих слез:
— Я так долго мечтала о тебе.
— Не плачь, — прошептал Жак, смахивая с ее щек слезы кончиками пальцев. — Отныне ты будешь жить в Косте. Страна от этого только выиграет! — Он тихонько рассмеялся. — Думаю, народ полюбит тебя гораздо сильнее, чем меня. Тедди, ты всегда будешь для меня единственной любовью — на всю жизнь!
* * *
Обнявшись, они пошли к замку.
— Дорогая, — сказал Жак, — я понимаю, что нам предстоит принять много трудных решений. Например, как быть с твоей теннисной карьерой? Я не вправе лишать тебя любимого занятия.
— Жак, теннис для меня действительно много значит, но я столько лет стучала по мячу, что пора уже остановиться. Возможно, займусь организацией открытого чемпионата Коста-дель-Мар, — размышляла она вслух. — Или открою теннисную академию.
— Утром сообщим отцу, — Жак вернулся к более насущным проблемам, — а через несколько дней официально объявим о помолвке. Тедди, не знаю, отдаешь ли ты себе в этом отчет, но ты станешь национальным достоянием Коста-дель-Мар.
Рано утром, до завтрака, Жак повел Тедди в западное крыло замка, где находились личные апартаменты князя Генриха. Через несколько минут мажордом распахнул перед ними дверь в огромную спальню. Князь Генрих, откинувшись на подушки, сидел в постели, накрытой темно-зелеными шелковыми покрывалами.
— Доброе утро, отец, — негромко произнес Жак. — Надеюсь, ты хорошо отдохнул.
Тедди присела в глубоком реверансе. Ее бросило в краску.
— Доброе утро, сын, — кивнул старый князь, переводя удивленный взгляд с Жака на Тедди.
— Отец, я пришел сообщить о своем согласии принять на себя управление страной, — официальным тоном объявил Жак. — А также, пользуясь случаем, прошу твоего разрешения на вступление в брак с Теодорой Уорнер.
Князь Генрих издал облегченный вздох и широко улыбнулся.
— Сын мой, — произнес он, — ты принес мне радостные, очень радостные вести. Что касается вас, Теодора, могу сказать, что вы станете желанным членом нашей семьи. С легким сердцем благословляю вас на брак. Дайте-ка старику вас обнять.
Генрих прослезился.
— Благодарю вас, ваше высочество, — Тедди была глубоко взволнована.
Она приблизилась к старому князю, чтобы тот мог прижать ее к груди.
Потом Генрих повернулся к сыну.
— Жак, выбери для Тедди подходящее кольцо, а я преподнесу ей в качестве свадебного подарка фамильную тиару «Принцесса».
Знаменитую бриллиантовую тиару, изготовленную в форме двух переплетающихся сердец, прислала в дар династии Беллини королева Виктория; с тех пор ее по традиции надевали супруги правящих монархов, включая княгиню Лиссе.
— Дорогая моя, — мягко сказал князь, — вы станете носить ее во время официальных церемоний. Уверен, это украшение будет вам к лицу. Добро пожаловать; наши владения открыты для вас… как и наши сердца, принцесса Теодора.
Князь Генрих пожелал, чтобы Жак сначала короновался, а затем, примерно через месяц, сочетался браком с Тедди.
— Я тебя люблю, — шепнул Жак, провожая ее до дверей.
— Я тебя тоже.
Жак обнял ее и поцеловал — нежно и ласково. Тедди прижалась к нему. Ей была необходима его поддержка, его забота. Она страшилась этой новой жизни.
— Ни о чем не беспокойся, — приободрил Жак, чувствуя ее неуверенность.
— Легко сказать! У меня уже поджилки трясутся.
— Вот-вот! — засмеялся он. — А я так — всю жизнь! Теперь ты понимаешь? Ну, ничего, вместе нам все будет нипочем. Тедди, ты не представляешь, сколько для меня значит твое согласие. С тобой мне будет в тысячу раз легче.
— Со мной? Я ведь не умею держаться, не знаю этикета — в Америке меня никто этому не учил. Какой тебе от меня толк?
— Ты нужна мне такой, какая есть, Златовласка.
Тедди отдала бы все на свете, чтобы иметь возможность поделиться своей радостью с отцом… Она так и не смогла примириться с мыслью, что его уже нет в живых.
У нее всегда была при себе фотография, на которой они с отцом были сняты после ее победы в Уимблдоне. Сейчас, вглядываясь в смеющееся лицо Хьюстона Уорнера, она шептала:
— Папа, ты представляешь: я выхожу за него замуж! Это такое счастье, просто невозможно поверить!
Ей показалось, что она слышит строгий голос отца: «А как же теннис?» Тедди поднесла фотографию к глазам.
— Теннис я по-прежнему люблю, — одними губами сказала она, — но в спорте нельзя жить вечно. Буду играть два-три турнира в год… Папа, ты же знаешь, я могу очень многое сделать для тенниса, но отныне это будут наши с Жаком общие усилия. Только вообрази: я стану княгиней!
