Он тихонечко сжал лежавшую у него на предплечье Анькину кисть и прошелестел одними губами:
– Не знаю, от кого мы бежим, Анюточка, но успели вовремя.
Хмыкнув, Анька не сказала ни слова, лишь похлопала Чегевара по руке.
Нет смысла мусолить одно и то же, но обоюдное решение, принятое среди ночи, оказалось самым верным. Владыкина вспомнила, как вчера на похоронах Майка успела предупредить о блокноте, попавшем в руки оперативников. И Сеня, опечаленный смертью друга, узнав, рыкнул в ярости:
– Батон, мать твою!
И безутешное горе сменилось сначала раздражением, а потом гневом.
«Зачем хранил? – в который раз задался вопросом Чегевар. – Какой смысл? Наверное, просто на память о годах бесшабашной молодости».
Арсений Петрович засмотрелся на профиль любимой женщины. Анька задремала. Черты лица разгладились, и он снова увидел ту самую девушку, ради которой пришлось когда-то устроить в поезде цирк-варьете. Кулик тогда умудрился подойти прямо к кассе в тот момент, когда Анечка покупала билет до Калининграда. Верному помощнику тут же пришло в голову выкупить остальные три билета. А дальше дело техники. Гопота Камаза отлично подыграла, а потом появился он сам, в костюме-тройке и белой накрахмаленной рубашке. И в лучших традициях жанра повел в ресторан.
Чегевар усмехнулся про себя.
Ни разу не пожалел он о встрече с Анькой. Никогда не проклинал судьбу, что именно она вошла в его жизнь и там осталась на веки вечные. Говорят, что иногда мужчине дается женщина как талисман, и если ее потерять, то и удача покинет. Те же Наполеон и Жозефина.
Арсений Петрович хмыкнул себе под нос.
«Анька-то еще сто очков даст этой самой Богарне, а вот из тебя, Сеня, Наполеон никакой!»
За своими мыслями он не заметил, как поезд остановился и в вагон вошли таможенники.
– Ваши документы? – окликнула его молодая девчоночка в форме.
– Йа-йа, – курлыкнул Чегевар и засуетился, доставая паспорта. Свой и Анькин.
Таможенница, проверив все отметки и печати, внимательно оглядела пассажиров. «Обычная супружеская пара. Хоть и пожилые, но влюбленные, вон как за ручки держатся. Аж завидно!» – подумала она, отдавая обратно синие коленкоровые книжечки с рассыпанными по кругу мелкими звездочками. Паспорта граждан ЕС.
– Good luck, mister and missies Notbeck!
– Все, Сеня, вырвались, – прошептала Анька, когда поезд остановился в Хельсинки.
-Кто не дурак, тому гуд лак,– весело пропел в ответ Чегевар.
В небольшой кафешке на окраине города Муслим без труда узнал ожидающего за самым дальним столиком адвоката Лавра – крупного толстощекого мужчину в дорогом костюме.
– Добрый вечер, – пробормотал Андрюха вместо извинения.
– Я жду вас полчаса, – раздраженно окрысился адвокат. – Это уж слишком, не находите?
– Уходил от хвоста. Мне из-за вашего подопечного в родном городе житья не стало. Передайте ему при встрече...
– Преставился он вчера, – пробормотал адвокат. – Вроде сердечный приступ.
– Сам или помогли? – нервно усмехнулся Муслим.
– Думаю, второй вариант, – процедил собеседник. – Мы намедни виделись, он чувствовал себя отлично.
– От меня-то что надо? – бросил сквозь зубы Муслим. – Полагаю, все закончилось.
– Ошибаетесь, молодой человек, – рыкнул адвокат. – Мною получен приказ в любом случае девку убрать. А в свете гибели Юрия Ивановича для меня это становится делом чести. Последняя воля умершего, так сказать. Аванс вам заплатили, по завершении я лично рассчитаюсь. А чтобы веселее работалось, предлагаю небольшой бонус.– Толстая лапища адвоката придвинула стоявшую на колченогом столике картонную пачку из-под сока с надписью: "Добрый".
– Сколько там? – поинтересовался Андрюха.
– Та же сумма, как в аванс, – хмыкнул адвокат, поражаясь жадности собеседника. – Плюс расчет после выполнения заказа, как договаривались. Устраивает?
Муслим кивнул, широко улыбаясь.
«Жизнь налаживается, – довольно подумал он, покидая забегаловку. – Лишние бабки никогда не помешают. А милашку я все равно собирался грохнуть!» – Он ощупал недавно зажившую переносицу. Кулак бывшего хоккеиста, расквасивший ее в кровавое месиво, в одночасье перевел сторонний заказ в личную месть.
Глава 41. Часть 1.
За последние пару месяцев Муслиму пришлось изменить тактику. Во-первых, теперь его никто не торопил; а во-вторых, получить еще раз по морде не хотелось. Переносица и так с трудом зажила и при всякой возможности напоминала о себе.
"Погоди, сволочь, – в который раз мысленно пригрозил он Витольду.– И на тебя, хам с клюшкой, найдется управа".
Первым делом Муслим избавился от машины, продав Фордик знакомому барыге на детали. А потом устроился работать в такси. И каждый день караулил около въезда в Кирпичники знакомый черный джип. Похоже, "милашка" помирилась со своим хоккеистом, и теперь он ежедневно отвозил ее на работу, а вечером забирал. Стрельников так трогательно ухаживал за женой. Помогал выйти из машины и провожал до крыльца. Да и сама "милашка" изменилась. Стала более женственной, что ли? Одно плохо, она теперь перестала выходить куда-нибудь одна. Даже в обеденный перерыв прогуляться по бульвару или сходить домой на Суворовскую. Муслим корил себя, что не выполнил заказ раньше, до возвращения Стрельникова на базу. Упустил время! Тогда "милашка" ходила как в воду опущенная, не смотрела по сторонам, погрузившись в свои собственные размышления. Теперь же мягкая и нежная девчонка превратилась в женщину. Словно гусеница в одночасье стала бабочкой. Муслим понимал, что надежда чисто выполнить заказ таяла с каждым днем. Но не устраивать же катастрофу с множеством трупов? Он потянулся, пытаясь расправить затекшие плечи, и быстро нажал на газ, увидев, как на трассу выезжает знакомый джип. Все предсказуемо, как обычно. Впереди проклятый хоккеист и водитель, а сзади она – его заказ. Но в этот день все пошло по другому сценарию. Автомобиль заехал на служебную стоянку Центра диагностики и замер как вкопанный. А «милашка» с мужем скрылись в недрах больницы.
"Заболела, небось", – про себя хмыкнул Муслим и приготовился ждать, прекрасно понимая, что другой случай уже не представится. Он занял очень выгодную позицию, с перекрестка хорошо просматривались оба входа в здание: обычный и служебный.
"Вот и лето прошло", – пропел про себя Муслим, уставившись в лобовое стекло. На улице октябрьский ветер срывал листья с деревьев – широкие кленовые и мелкие, словно монетки, с акации – устилал их толстым ковром по бульвару и проезжей части. И даже парочку прилепил на старенький Рено, на котором Андрюха Баранников подменял заболевшего товарища.
Витольд нервничал. Мэри заехала в центр, поговорить с педиатром о Евиных прививках, и пропала. Он покосился на часы и быстро набрал внутренний номер врача.
– Жанна Дмитриевна, моя супруга все еще у вас? – осведомился мимоходом.
– Давно ушла, – тут же доложила педиатр. – Мы очень быстро все обсудили.
Стрельников открыл систему, позволяющую определить все направления пациента. Высветился кабинет УЗИ и лаборатория. "Странно, – пробормотал он про себя. – Похоже, партизаны у нас в семье не только дети. Почему ничего не сказала? И куда ее понесло?"
Он только собрался открыть историю болезни Стрельниковой М.В. и посмотреть на жалобы и назначения, как в дверь просунулась голова личного дракона.
– К вам Марина Супрун. Примете?
– Конечно, – кивнул Витольд и, улыбаясь, направился навстречу старой знакомой.
– Вит, бесконечное тебе спасибо, – принялась благодарить Марина, протягивая тяжелый пакет. Наверняка, с элитной выпивкой . – Ты наш спаситель! Маме химиотерапию щадящую назначили. Она поправляется! И все благодаря тебе!
– Это лишнее, – кивнул на подарок Стрельников . – Я только прооперировал, Марин, – пробормотал он, разводя руками. – Твоя мама настоящий боец.
