Роман никак не страдал от отсутствия внимания к своей персоне, находясь в гостиной в гордом одиночестве. Правда, только физически. А так, он постоянно говорил с кем-то, выходил даже на видеосвязь, участвовал в обсуждениях.
Элиза благополучно заперлась в своей комнате. Ева помогала матери. Отец пришел спустя ещё час. Вот он как раз не смог скрыть изумления. Пригласил гостя за стол, но тот отказался, ссылаясь на то, что ему надо уехать. Мама расстроено сникла, папа повторил приглашение. Роман повторил отказ. И после этого они уединились опять же в гостиной, чтобы поговорить о том, ради чего Разумовский и остался. А позже — позвали сестру. Одну. А спустя ещё какое-то время она молча вышла из помещения и отправилась к себе, чтобы через минут десять появиться с дорожной сумкой, вводя этим в ступор женскую половину. Впрочем, ни у Евы, ни у мамы не нашлось слов что-либо сказать. Да и мужчины оказались в коридоре практически одновременно с Элизой.
— Всё будет хорошо, не переживайте, — заверил Роман.
До этой секунды не переживающая ни о чем Римма Александровна, пока не знающая о произошедшем, начала переживать вовсю, обеспокоенно глядя на мужа, который какими-то тайными знаками, доступными лишь им, будто велел жене дождаться ухода «детей». А потом всё объяснил.
История почти повторялась. Но если тридцать лет назад из-за преследований Мамиконян был вынужден переехать в Москву, Элизе предложили более щадящий вариант. Ева с ужасом узнала, что, оказывается, Самвел еще и писал ей с разных номеров, практически угрожая. И после сегодняшнего происшествия вновь прислал сообщение, что они скоро встретятся, где бы девушка ни была. Психологический терроризм. В этом сестра призналась только сейчас, когда проходил разговор в гостиной. Видимо, она тоже согласилась с тем, что ситуация выходит из-под контроля. Роман предложил ей пожить у него в квартире хотя бы несколько недель. Так сказать, лечь на дно, отключив номер. И там, где её точно никто искать не будет. А за этот период найдутся рычаги давления на сталкера. Спартак Арсенович рассудил, что это очень хороший вариант…
Ужина так и не случилось. Мама слегла в спальне, ударившись в переживания о младшей дочери, судьба которой её всегда терзала. Слишком Элиза своенравна, слишком выделяется из толпы внешностью, слишком самоуверенна. Так же нельзя… Ведь могло случиться непоправимое…
Ева же устроилась на своей кровати, глядя в потолок. Это как же всё должно быть плохо, чтобы папа согласился отпустить сестру с Романом. Но даже не это главное. Это в каком же отчаянии находится сама Элиза, раз смиренно приняла данный расклад и покорно уехала, не устроив скандала? Если они думали, что так успокоят беременную девушку, то очень сильно ошибались. Ибо теперь поводов для страха стало больше. Но факт остается фактом: раз Разумовский рядом с этой бестией, на душе всё же немного спокойнее… Да и то, что отец доверился ему…говорит о многом.
Под окнами дежурили. Разного сорта парнишки, но все на один вид — уголовники. Ева знала, потому что не прекратила свой ежедневный привычный ритуал — ждала Руслана. Странным образом короткая речь Романа в машине просочилась в сознание и прочно засела там, угнездившись. Думать не о себе, а о любимом. Прекратить ныть и маяться, твердо веря в лучшее. Хотя…девушка не удержалась и почитала, какие сроки положены за нанесение тяжких повреждений. И если вспомнить, что Карена увозили на носилках… И ведь никто не хочет ничего рассказывать ей! Ей-богу, сидит, словно в окопе. Эдакий божий одуванчик, которого все пытаются отгородить от злого внешнего мира… И как же подчас бесит это бессилие! Но вновь вспоминаются слова о поддержке и тыле, и Ева берет себя в руки…
Что ей остается?
Ещё воспоминания. Яркие вспышки из совместной жизни. Короткой, но такой счастливой. Словно это было не с ней. Не с ними. Не здесь. Нужен ли ей был развод такой ценой? Нет. Тысячи раз нет. И случилось то, чего больше всего боялась. Даже хуже. Где гарантии, что обошлось бы, расскажи она с самого начала? Их не может быть. С таким-то характером, как у Руслана… И как же они отличаются с братом.
Элиза звонила каждый день. Теперь у неё был другой номер. Телефон. И существование в клетке. Мама съездила в университет и поговорила с деканатом, объяснив ситуацию. Встретилась с руководителем дипломной работы, и они сошлись на том, что той будут высылать материалы по электронке, без личных встреч. Состав вошел в положение, слава Богу. Она открыла дочери больничный у себя на работе, чтобы всё было официально, и теперь всем стало чуточку легче. Только эти бригады под окнами… Кошмар просто. Будто вернулись в девяностые. Они никого не трогали. Просто «пасли» территорию в ожидании «объекта». Очень хотелось верить, что вскоре Роман найдет управу на этого негодяя Самвела…
Без сестры квартира безбожно опустела. И свое одиночество Ева ощущала в разы сильнее. Да и с папой не наладилось. Пока однажды, всё так же вглядываясь в весну на улице, девушка вдруг не почувствовала его присутствие за спиной. И почему-то захотела начать неизбежный разговор:
— Вот у нас это выражение «Цавт танем» используют направо и налево. Оно такое говорящее. «Заберу твою боль». Самое сильное, что может сделать любящий тебя человек. Но, согласись, в большинстве своем это лишь красное словцо. А он…Руслан взял и сделал, папа. Мальчик иной культуры пришел в мою жизнь и действительно забрал все мои печали. И за что ты меня не можешь простить? За то, что я в этот раз доверилась настоящему мужчине?..
Девушка повернулась к нему и поймала тяжелый взгляд абсолютно идентичных ее собственным янтарных глаз. Тоскливых-тоскливых. Родных-родных.
— Извини, что не рассказала сразу. Не могла иначе. Это была бы не та история. Мне очень жаль, что я тебя разочаровала.
Отец порывисто вздохнул и в одно мгновение преодолел расстояние между ними, сгребая в охапку и прижимая к сердцу.
— Сумасшедшая. Дурында просто. Что ты несешь!
— Ну как же, — гундосит дрожащим от слез голосом куда-то в плечо мужчине, — брак не удался, а я пошла по наклонной и скоро рожу вообще вне брака… Вокруг нас столько сплетен уже четыре года…
— Ты как желтая пресса, ей-богу, — короткий смешок, — всё перековеркала. Ева, меня не интересует то, что скажут люди за пределами этой квартиры. Главное — твоё счастье. Ты слишком дорого за него заплатила по всем меркам. Своей совестью, честью, человечностью. Еще тогда я тебе сказал, что Анна пошла на отчаянный эгоистичный шаг, а ты не стала слушать, уверяя, что так умирающему человеку будет спокойнее. Чего уж теперь… Кажешься такой мягкой и хрупкой с виду. А на самом деле, дочка, такая же упрямая и своенравная, как и твоя сестра. Просто та совсем обезбашенная. А на тебя я ещё кое-какие надежды всё же возлагаю. На вас. С Русланом. И ты меня прости… Некрасиво оправдываться, но я почему-то не смог достойно принять твой выбор, не разглядел изначально в нем того, кто должен быть твоим избранником. После Карена все мои ориентиры спутались. Но Руслан очень показательно исправил ситуацию, мне теперь стыдно перед ним. Поступок достойного мужчины — взять удар на себя.
— Странно, да? — покачивается в его объятиях Ева, всё же поборов соленый поток. — Он тоже изменил всю свою жизнь ради меня, как ты когда-то ради мамы… Но как принять такую жертву, папа? Это гложет меня. Я во всём виновата…
— Виноват Аракелян, сущность которого открылась поздно для нас. Увы, то, чего не смог сделать я, довел до ума Руслан. И кулаками помахал, отстояв тебя. И…
О тюрьме никто не рисковал заговаривать вслух. Будто на эту тему наложили «эмбарго». Происходящее повергало в ступор и неверие. Сценарий, достойный фильмов.
— Ты думаешь, он из-за Карена не дает себя вытащить оттуда, да?
— Я в этом уверен, как и ты, Ева. Не стал бы такой подонок просто так заканчивать историю, длиною в семь лет. Последнее слово всё равно осталось за ним. У них определенно точно есть некая договоренность. И я не знаю, как это комментировать.
